Резко, короткими рублеными фразами он описал эту картину.

– Как видите, – закончил он, – возможности нашего выживания в качестве дееспособной нации далеко не блестящи.

И снова ответом ему было молчание. На этот раз его прервал Стюарт Коустон.

– Я знал все это. Думаю, мы все знали. Но правде в глаза никогда не смотришь.., гонишь от себя эти мысли.., отвлекаешься на другие вещи.., скорее всего потому, что уж очень хочется отвлечься…

– Это наша общая вина, – заметил Хауден. – Все дело в том, сможем ли мы сейчас посмотреть правде в глаза?

– Как я понимаю, в том, что вы говорили, подразумевается невысказанное “если не”, не правда ли? – Люсьен Перро испытующе вглядывался в лицо премьер-министра.

– Да, – подтвердил Хауден. – Есть такое “если не”. Он оглядел сидевших за столом, потом снова перевел взгляд на Перро. Голос его не дрогнул.

– Все, что я описал, неизбежно произойдет, если мы не предпочтем без промедления объединить нашу государственность и суверенитет с государственностью Соединенных Штатов.

Реакция последовала незамедлительно. Адриан Несбитсон с трудом поднялся из кресла.

– Никогда! Никогда! Никогда! – бессвязно выкрикивал он с налившимся кровью лицом. Коустон потрясение воскликнул:

– Страна выбросит нас вон!

– Премьер-министр, не может быть, чтобы вы серьезно… – начал было Дуглас Мартенинг, но так и не закончил фразу.

– Тихо! – грохнул здоровенным кулачищем по столу Люсьен Перро.

От неожиданности все остальные разом смолкли. Несбитсон тяжело опустился на свое место. Лицо Перро под смоляными кудрями было искажено злобной гримасой. “Ну вот, – подумалось Хаудену, – Перро я потерял, а вместе с ним и всякую надежду на национальное единство. Теперь Квебек – Французская Канада – будет стоять сам по себе. Так уже бывало. Квебек был тем еще камешком – зазубренным и несдвигаемым, – о который в прошлом спотыкалось не одно правительство”.

Других он уговорить сегодня сможет, хотя бы большинство из них – в этом-то он был уверен. В конце концов англосаксонская логика и склад ума помогут им разобраться и понять все, как надо, и потом, если уж на то пошло, одна англоязычная Канада смогла бы обеспечить ему необходимую поддержку. Но раскол будет глубоким, с горечью и раздорами, и оставит незаживающие раны. Он ждал, что Люсьен Перро покинет зал в знак протеста. Вместо этого Перро заявил:

– Я бы хотел дослушать все остальное, – и мрачно добавил:

– И, пожалуйста, без вороньего карканья.

Джеймс Хауден вновь поразился такой его реакции, но времени терять не стал.

– Существует одно предложение, которое в случае войны может в корне изменить наше положение. Это предложение потрясающе просто. Состоит оно в передислокации ракетных баз Соединенных Штатов – межконтинентальных ракет и ракет ближнего действия – на север Канады. Если оно будет осуществлено, большая часть радиоактивных осадков, о которых я упоминал, выпадет на необитаемые земли.

– А ветры! – возразил Коустон.

– Правильно, – согласился Хауден. – Если подует северный ветер, какого-то уровня осадков нам не избежать, но не забывайте, что ни одной стране не удастся выйти из ядерной войны целой и невредимой. Лучшее, на что мы можем надеяться, – это смягчение ее наиболее вредоносных последствий.

Адриан Несбитсон запротестовал:

– Но мы и так уже оказывали содействие… Хауден оборвал дряхлеющего министра обороны:

– То, что мы делаем, – это полумеры, четвертьмеры, лавирование! Если завтра грянет война, вся наша хилая подготовка окажется бессмысленной. – Он возвысил голос. – Мы уязвимы и буквально беззащитны. Нас подавят и пройдут, как Бельгию во время прошлой войны в Европе. В лучшем случае нас захватят и поработят. В худшем – мы станем ареной ядерного сражения, нация будет уничтожена, а земля наша останется бесплодной на века. Однако этого можно избежать. Времени у нас мало. Но если мы будем действовать быстро, честно, а самое главное, реалистично, мы сможем выжить, обеспечить продолжение жизни и, быть может, даже обрести величие, о котором никто из нас не мечтал.

Премьер-министр перевел дыхание, взволнованный собственными словами. На мгновение у него захватило дух от сознания значимости своего лидерства и грозной картины предстоящих событий. “Может быть, – подумалось ему, – то же самое чувствовал Уинстон Черчилль, когда, преодолевая сопротивление других, вел их к судьбе и величию”. Мимолетно он задумался над параллелью между Черчиллем и собой. Так ли уж она трудноразличима? Другие, полагал он, могут ее сейчас и не разглядеть, хотя впоследствии она наверняка бросится в глаза.

– Я изложил вам предложение, выдвинутое сорок восемь часов назад президентом Соединенных Штатов. – Джеймс Хауден сделал паузу. Затем, подчеркнуто четко выговаривая слова, продолжил:

– Предложение подписать официальный союзный акт. По его условиям Соединенные Штаты берут на себя всю полноту ответственности за оборону Канады; вооруженные силы Канады распускаются и их личный состав немедленно вливается в вооруженные силы США с принесением совместной присяги на верность; вся территория Канады открывается для передвижения и маневров американской армии и, что самое важное, осуществляется передислокация с максимально возможной быстротой всех пусковых ракетных установок на крайний север Канады.