— Греческая улица, — прочитала Эмили название на одном из домов. — Отец, ты ведь писал об этих местах.

— Да, в «Исповеди…». Я уехал далеко отсюда, но вот я снова здесь. Пожалуйста, остановите, добрый человек, — попросил Де Квинси.

— Ни один седок еще не обращался ко мне так вежливо, — проговорил возница и натянул поводья.

— Дом номер тридцать восемь. Я пережил холодную зиму отчасти благодаря загадочному человеку, который пожалел меня и разрешил ночевать в доме, в котором сам он появлялся время от времени. Мебели в доме не было. Я спал на голом полу, подложив под голову в качестве подушки скомканные судебные документы. Одеялом мне служило вонючее пальто конюха.

— Номер тридцать восемь будет дальше по улице, — показал Беккер.

— Никто не следит за входом? — поинтересовался Де Квинси.

— Кажется, все спокойно.

Они вышли из экипажа на тротуар. Пронизывающий ветер заставил Эмили плотнее запахнуть пальто.

— Мой информатор видел, как из этого дома выходил человек, по описанию похожий на Бруклина, — сообщил Де Квинси. — Констебль Беккер, надеюсь, нож и дубинка по-прежнему при вас?

— Всегда под рукой.

— Эмили, держись за нашими спинами. Если возникнут трудности, беги.

— Отец, я тебя не оставлю.

— Вы оба, держитесь позади меня, — приказал Беккер.

Все дома на этой улице имели по три этажа и примыкали один к другому. Номер тридцать восьмой обращал на себя внимание мрачным обликом.

— Пятьдесят два года назад вид он имел такой же тоскливый, — рассказал Де Квинси. — Единственное отличие — окна.

— На всех на них решетки, — заметила Эмили.

— В те времена решеток не было. И окно на втором этаже не было таким маленьким. Его частично заложили.

— Кто-то опасается непрошеных гостей, — заключил Беккер.

Как и во всех других домах, плотные шторы не позволяли заглянуть в окна.

— Эмили, я пройдусь по улице, сделаю вид, будто прошу милостыню. Вы с констеблем Беккером могли бы постучать в двери домов, соседних с резиденцией полковника. Тому, кто откроет, скажешь, что твоя фамилия Бруклин, что ты пытаешься найти своего брата, в прошлом армейского офицера. Он живет на этой улице, но номер дома тебе давать не захотел. Можешь рассказать, будто вы когда-то давно поссорились, но сейчас ты желаешь помириться. Разузнай о нем побольше. Констебль Беккер, а вам лучше было бы сложить руки на груди — так не будут видны разрезы на вашем пальто.

Де Квинси прошел немного по улице, уселся на крыльцо и стал смотреть, как Эмили и Беккер беседуют с женщинами, вышедшими из домов, примыкающих к номеру тридцать восьмому. На обеих были передники и грязноватые капоры. Служанки.

Несмотря на то что Де Квинси сидел, жажда лауданума вынуждала его продолжать двигать ногами, словно он шагал на месте. Приложив усилия, чтобы руки не тряслись, он отхлебнул немного из бутылочки. Ветер щипал щеки и заставлял дрожать еще и от холода.

Вот его порыв взметнул в воздух мусор с мостовой. Поражало почти полное отсутствие на улице людей — большинство предпочитало оставаться в своих домах, а некоторые вообще покинули город.

Через пять минут Эмили и Беккер присоединились к Де Квинси.

— Они очень неохотно открывали, — сообщил Беккер. — Если бы рядом не было Эмили, вероятно, во мне бы заподозрили убийцу.

— Но мы узнали главное: Бруклин живет в этом доме, — подхватила Эмили.

У Де Квинси сильнее застучало сердце.

— Фамилию свою он никому не говорил, но точно подходит под описание и, кроме того, просит, чтобы его называли полковником, — прибавил Беккер.

— Ну конечно, — кивнул Де Квинси. — Мать Бруклина ходила по берегу Темзы и собирала куски угля. Сам же он добился грандиозных успехов. Как тут не удержаться и не требовать, чтобы к тебе обращались по званию, с таким трудом заслуженному.

— Одна из служанок назвала его холодным и высокомерным, — сообщила Эмили. — И похоже, он планирует съехать отсюда.

— Да?

— Вчера и сегодня в экипажах увозили завернутые в одеяла вещи.

— Так-так.

— Но с чего он решил поселиться в том самом доме, в котором вы нашли себе убежище больше полувека назад? — задумался Беккер.

— Я надеюсь это выяснить.

Де Квинси уставился на бутылочку с лауданумом. Как бы ему хотелось прикончить ее, а потом еще одну и еще, пока он наконец не сможет уснуть и сделать вид, что весь этот кошмар происходит не наяву.

— Отец, мне кажется, этот юноша одет в твою одежду, — произнесла в замешательстве Эмили.

Де Квинси обернулся в ту сторону, куда показывала девушка, и радостно улыбнулся:

— Джоуи, хороший мальчик, как же я рад тебя видеть.

Джоуи направился к ним, а Эмили и Беккер старались не глазеть на покрывавшие его лицо оспины.

— Но это же твоя одежда, отец!

— Мне передали, что вы хотели со мной встретиться, — обратился мальчик к Де Квинси. — Я примчался так быстро, как смог.