— Точно.

— Каждый-каждый день?

— Словно Сизиф, катящий в гору камень, — глядя за решетку, заметил Де Квинси.

Это были его первые слова за долгий промежуток времени, и, судя по голосу, Де Квинси приходилось сдерживать рвущиеся на волю чувства.

— Я ничего не знаю об этом мистере Сизифе, так же как и о мистере Бентаме, — сообщил начальник тюрьмы, — но зато точно знаю, как заставить преступников раскаяться в своих преступлениях.

— Ну что ж, пора показать мистеру Любителю Опиума его пристанище, — сказал надзиратель и вытащил из-за пояса большое кольцо с ключами.

— Позвольте напомнить вам, что мистер Де Квинси находится здесь не в качестве осужденного преступника и даже не как подозреваемый, — подал голос Райан. — Он полицейский консультант, и у нас есть причины беспокоиться о его безопасности. Пожалуйста, обращайтесь с ним соответственно.

— Мне известно только то, что лорд Палмерстон хочет посадить его под замок, а господин министр всегда получает, что хочет. Я бы очень удивился, если бы узнал, что какие-то вещи в стране не находятся под его контролем. — Начальник тюрьмы кивком велел надзирателю отпереть зарешеченную дверь, ведущую в средний коридор. — Мисс, вы оставайтесь здесь.

— Я желаю сама увидеть, где мой отец проведет эту ночь.

— И возможно, еще много-много ночей. Что ж, если так горите желанием увидеть то, что не предназначено для женских глазок, идемте. Но у нас не хватает надзирателей, так что за вами некому будет присмотреть.

Они шли по сырому коридору, и шаги отдавались от стен гулким эхом. В каждой из покрытых ржавчиной дверей камер имелись глазок и щель, через которую узник получал все необходимое. За дверями раздавались клацающие звуки.

— Откуда этот ужасный шум? — спросила Эмили.

Шум действительно был невыносимым.

— Проще будет показать, чем объяснять, — заметил тюремщик.

Он открыл дверь, и в коридор сразу ворвался сырой холодный воздух.

Эмили с отцом осторожно вошли — места здесь едва хватало для них двоих.

Камера имела семь футов в ширину, девять в высоту и тринадцать в длину. Высокий человек — такой, как Беккер — мог бы дотянуться кончиками пальцев до потолка, а расставив руки в стороны, коснуться противоположных стен. Ходить по камере он бы просто не смог. Но и для миниатюрного Де Квинси камера была тесной.

На полу лежали тени. Свет проникал в камеру через маленькое, забранное решеткой и очень грязное окошко под самым потолком. На улице собирался туман, и здесь день казался похожим на вечер.

Окошко находилось в одной из коротких сторон камеры, в противоположной помещалась дверь. Под окном к железному кольцу в стене была приделана сейчас сложенная подвесная койка. Внутри виднелись одеяло и тонкий матрас.

Де Квинси поглядел на потолок.

— И никаких труб.

— Конечно, здесь нет труб, — бросил из коридора тюремщик. — Откуда здесь должны взяться трубы?

— В восемьсот одиннадцатом году по потолку проходила труба. Возможно, что и в этой самой камере.

— Что вы там говорите? Вы что, были нашем гостем в одиннадцатом году?

— Только в своих кошмарах.

— Ну, здесь у вас будут еще и не такие кошмары.

Обставлена камера была скудно: старый стул, стол, на котором лежала Библия, ведро для отправления естественных потребностей и…

— Что это за деревянная коробка приделана к стене? — спросила Эмили. — Зачем у нее ручка?

Из соседних камер по-прежнему раздавалось лязганье.

— Это еще одна работа, которой занимаются заключенные, — ответил из коридора начальник тюрьмы.

— Работа? — Камера была такой крохотной, что Эмили пришлось сделать буквально полшага, чтобы оказаться возле коробки. — Какая же это работа?

— Работа, за которую они получают еду, — пояснил начальник. По коридору загуляло эхо. — Коробка наполовину заполнена песком. Заключенный вращает ручку, расположенная внутри чашка зачерпывает некоторое количество песка, потом поднимается до верха и высыпает его обратно. Когда чашка опускается на дно, она снова зачерпывает песок.

— То есть пока заключенный вращает ручку, чашка так и будет постоянно набирать песок и высыпать?

— Точно.

— Для этого требуется какое-то усилие?

— Рукоятка довольно тугая, а песок сырой.

— Но…

— Продолжайте, мисс. Буду счастлив ответить на ваши вопросы.

— Признаюсь, я не совсем понимаю. Для чего все это?

— Работа занимает заключенного.

— Вы называете это «работой»? — удивилась Эмили. — Но ведь ничего не производится. Ступальное колесо, по крайней мере, приводит в движение механизмы в прачечной и на кухне.