Один за другим корабли Эйрика прошли на веслах в ворота волнолома, который отгораживал порт от моря и обоими концами смыкался с частоколом на берегу. Эйрик поставил корабль к причалу и сошел во главе команды на берег. Остальным его кораблям пришлось стать на якорь поодаль от берега, так как все остальные причалы даже сейчас, в конце сезона, были заняты. Доски прогибались под ногами людей, занятых погрузкой или разгрузкой товаров, под копытами вьючных лошадей, скрипучими колесами повозок, запряженных быками. Сотни чаек с пронзительными криками носились над водой. Резкий ветер рябил воду. Проносившиеся над морем облака то и дело закрывали собой бледное солнце. Эйрик шагал по раскисшей от прошедшего накануне дождя земле между крытыми соломой домами из дерева и дерновых хижин. Мужчины и женщины провожали отряд одетых в броню воинов тревожными взглядами, дети показывали пальцами и кричали. Несмотря на ветер, в воздухе стояли запахи древесного и торфяного дыма, еды, экскрементов, красителей. В открытую дверь кузницы были видны красно-белые угли; оттуда слышались частые удары молота. А над всем этим возвышался дом короля.

Уведомленный о прибытии Эйрика, Бьёрн ожидал гостя, сидя на возвышении. По бокам от него стояли охранники. Хотя вновь прибывшие сложили копья, топоры и щиты в сенях, мечи у них остались при себе, и броня все так же защищала их тела. Бьёрн не поднялся навстречу своему единокровному брату, приветствовал его довольно холодно и предложил ему место лишь на скамье для почетных гостей напротив себя. Принесли пиво и мед. Их пили молча, почти без здравиц.

После того как братья все же обменялись несколькими новостями, Бьёрн перешел к делу:

— Почему ты остановился здесь?

— Сейчас как раз то время, когда ты посылаешь нашему отцу конунгу Харальду его половину податей с Вестфольда и арендной платы, — ответил Эйрик.

— Или же сам отвожу отцу его долю.

— Я знаю. Что ж, отдай ее мне, и я избавлю тебя от поездки.

Лицо Бьёрна побагровело. Некоторое время он сидел, не говоря ни слова. В зале было слышно дыхание людей.

— Нет, — произнес он после долгой паузы. — Это моя обязанность. И я всегда буду сам выполнять ее.

Эйрик нахмурился.

— Ты что, не доверяешь мне? — медленно проговорил он.

Бьёрн уклонился от прямого ответа.

— Это еще и честь для меня. И никто не отберет ее у меня.

— Значит, ты не уверен в своей чести, — ухмыльнулся Эйрик.

Бьёрн покраснел еще сильнее.

— Я уверен во всем и ничего не говорю против других, но не слишком доверяю некоторым.

Возможно, он когда-то слышал и теперь вспомнил, как Торольва Квельдульвсона оклеветали, сказав, что он утаивал собранную им дань с финнов, и в конце концов он был собственноручно убит конунгом Харальдом. Он с силой ударил кулаком по своей скамье.

— Я буду поступать так, как привык, и не намерен больше говорить об этом.

Эйрик побледнел.

— Так или иначе, но у меня есть более серьезные дела. Мы совершили продолжительное трудное плавание и теперь испытываем нехватку во всем, кроме добычи… и оружия. Некоторые рабы из тех, что мы захватили, больны и могут умереть на кораблях, если им не предоставить поскорее отдых и хорошую пищу. Мы станем у тебя лагерем на несколько дней. Дай нам палатки, еду и питье.

И снова Бьёрн некоторое время сидел молча в раздумье, а потом помотал головой:

— Нет. Я не хочу, чтобы здесь находилось такое войско, а горожанам это понравится того меньше. Наверняка начнутся ссоры и убийства. Лучше всего будет, если ты уедешь не позже чем завтра. Тебе остался совсем недальний путь.

Эйрик прищурился.

— Ты отказываешь в помощи своему брату?

— Если бы я считал, что ты нуждаешься в помощи, — прорычал Бьёрн, — то было бы немужественно с моей стороны отказать. А сейчас было бы немужественно уступить тебе.

— Ты вышвыриваешь меня прочь, словно собаку?

— Нет. Но это мое королевство. А у тебя есть свое собственное.

Некоторое время они пререкались, с трудом удерживаясь от того, чтобы вскочить с мест. Голос Бьёрна звучал громче, чем обычно; время от времени король даже начинал заикаться. Эйрик говорил негромко и жестко. Наконец Эйрик поднялся.

— Я не стану больше унижаться, задерживаясь здесь, — сказал он. — И нет у меня к тебе никакой благодарности, ибо ты скупой и невоспитанный хозяин.

Все присутствующие проводили его и его спутников тревожными взглядами.

На всем обратном пути через Тунсберг он не проронил ни слова. Никто из воинов тоже не решился заговорить. А когда горожане, державшиеся поодаль, видели лица пришельцев, то сами невольно прикусывали языки.

Поднявшись на борт, он приказал отвалить от берега и бросить якорь рядом с остальными кораблями. Там он вызвал к себе кормчих; они прибыли на лодках, которые тащились за каждым драккаром. Говорил король очень резко.

— Если бы Бьёрн был миролюбивым человеком, каким его считают, то он не нанес бы мне такого оскорбления, — заявил Эйрик. — Наверняка он затевает заговор против меня.