Шрифт:
– А вы?
Ланца щурит глаза и весело смеется.
– Я задержусь… Счастливого пути, синьор! Надеюсь, маки не убьют вас до Парижа.
Он круто поворачивается и идет прочь. Кажется, я не сразу захлопываю рот, потрясенный его великолепной наглостью. Однако не слишком ли самоуверен синьор Тропанезе?
Носильщик возвращает меня на землю:
– Спальное до Парижа, мосье? А пропуск?
– Все в порядке, - говорю я.
– Вам надо к коменданту.
– Хорошо, пойдем…
Задумчиво плетусь следом за носильщиком и его тележкой. Трюк, выкинутый Ланцей, мне пока непонятен, но я искренне надеюсь со временем добраться до разгадки.
До отхода поезда - час. Он весь без остатка убит на то, чтобы сначала выстоять очередь к коменданту, а потом - в кассу. В купе попадаю за несколько секунд до отправления, усталый и расстроенный. Прежде всего тем, что мой поезд - скорый и не делает остановки в Монтре, о чем я узнал, уже купив билет. Вторая причина лежит вне связи с предыдущей и намного серьезнее. Она возникла в тот миг, когда я занес ногу на лесенку вагона и, сам не ведаю почему, огляделся по сторонам. Именно в это мгновение мне и показалось, что в соседний вагон поднимается мосье Кантон - инженер, чей путь лежит в Тулон и чьи документы, как мне известно, задержаны комендантом порта.
7. 31 ИЮЛЯ-1 АВГУСТА 1942. СКОРЫЙ МАРСЕЛЬ-ЛИОН-ПАРИЖ. МОНТРЕ, УЛИЦА КАПУЦИНОВ, 2
Задание на первый взгляд получалось самое невинное, но от него зависело множество жизней с той и другой стороны…
…С кем его сведет судьба на этот раз?
Г.Хаузер
Проводники спальных вагонов - лучшие мои друзья. Долгие разлуки с родными и многообразие дорожных знакомств делают их или мизантропами, или, напротив, душой общества. В моем вагоне царствует мизантроп. Он ненавидит все и вся, но не коньяк. Рюмочка-другая “Плиски” сближает нас настолько, что я удостаиваюсь беседы.
После третьей рюмки сообщаю, что огорчен отсутствием остановки в Монтре. Проводник высокомерно посасывает коньяк и издает легкий орлиный клекот, заменяющий у него смех.
– Сразу видно, что вы портплед!
– Простите?
– Портплед. Пассажир, который все теряет и ничего не находит.
– Остроумно!
Разговор на несколько минут уклоняется от главной темы. Выслушиваю суровый приговор пассажирам, таким же, как я, портпледам, которые спят от самого Марселя, с перерывами на жратву, а с утра надоедают занятым людям. Робко извиняюсь.
– Зачем вам в Монтре? Какая-нибудь юбка?
– Мы познакомились в Марселе…
– Я вижу, вы не теряете времени!… Впрочем, это ваше дело.
– Легкий клекот.
– Так вот, перед Монтре будет мост; мы простоим не меньше минуты. Если хотите, я выпущу вас.
Обдумываю предложение. Мост, наверное, охраняется… Надо решать.
– А как я перейду на другую сторону? Охрана - немцы?
– Полиция. Днем пропускают беспрепятственно…
– Черт возьми, мне повезло, что я познакомился с вами. Ваше здоровье!
– Так как - сойдете?
– А мой багаж? Тащиться через мост с таким чемоданом…
Последняя рюмка “Плиски” была перебором. Проводника начинает развозить. Он оттаивает на глазах, и клекот становится раз от разу все продолжительнее.
– Положитесь на старого Гастона, мой друг. Когда-то и я был парень не промах!… Оставьте мне ваш чемодан. Я сдам его в Париже на ваше имя. Пять франков за хранение - недорого и удобно.
Бедный мосье Каншон. Он будет так огорчен, не найдя меня на вокзале. Не кинется ли он в местное гестапо, чтобы ускорить свидание?
– Меня могут встречать…
– Отдать ваш чемодан?
– Нет, не стоит.
– Тогда я скажу, что вы отстали в Сансе.
Перед Монтре достаю из фибрового вместилища новый костюм и свежую рубашку и, закрывшись в туалете, быстро переодеваюсь. Шляпу заменяю беретом. Все вещи - французского производства, хотя и куплены в Софии; в магазинах за каждую метку “Дом Диор” и “Пакэн” с меня содрали по лишней десятке. Проводник одобряет перемену:
– Теперь вы настоящий кавалер! Не то что раньше… О, нигде не шьют так, как во Франции, и на вашей родине - тоже… Кстати, где это вы наловчились так болтать по-французски?
– Я самоучка.
У моста поезд с лязгом и пыхтением тормозит, и проводник выпускает меня из клетки. Спрыгиваю на гравий и, делая вид, что не вижу ориентирующих жестов проводника, быстро иду к хвосту поезда - подальше от вагона, в котором едет мосье Каншон. Убежден, что в Париже он все-таки постарается обойтись без услуг немцев. Вряд ли Тропанезе простит ему шаг, способный навлечь на меня подозрение РСХА, поскольку этим самым будет возведена стена между Слави Багряновым и Эрикой, ожидающей его появления в “Кайзергофе”.