— Так вы признаете это? — Взгляд его смягчился. — Может быть, из вас получится лучший терапевт, чем я полагал ранее. Мы все испытываем страх, Дженифер: в этих спальнях, при виде страдающих больных, под пристальным взглядом жены или мужа, которые полагают, что ты — Бог. А ты — просто мужчина или женщина, и еще нужно упомнить проклятые двадцать три альтернативных диагностических условия, к которым подходят данные симптомы. Или еще хуже: вам необходимо как-то сообщить родственникам, что все симптомы указывают на нечто ужасное. Когда я приехал сюда, Уэлли сказал мне, что терапевт общего профиля — это наихудшая и наисложнейшая специализация из всех возможных. И он оказался прав.

Дженифер улыбнулась.

— Он говорил мне это, когда я была еще ребенком и бегала за ним повсюду, как нитка за иголкой. — И она взглянула на Грегсона, чтобы убедиться, что он не смеется. — Так вы и вправду иногда чувствуете страх?

— Да.

— Спасибо, в таком случае, за то, что признались мне. Я-то думала, что вы человек оригинальной железобетонной конструкции.

Он пожал плечами, будто спохватился, что сказал ей слишком много. Или устыдился того, что провел в ее кабинете более двух минут.

— У меня нет времени, чтобы обсудить с вами все противоречия характера вашего дядюшки. У нас обоих — пациенты. Я беру на себя ночные вызовы. А вы можете взять большую часть дневных пациентов. Вы не поверите, когда увидите, сколько нарывов — и преимущественно на заду — появляется в этот сезон.

И он вышел прежде, чем она успела возразить.

Два воспаленных горла, четыре пациента, чувствующих себя «неважно», одно вывихнутое запястье, угроза инсульта, одна бессонница и одна подтвержденная беременность — и вот она свободна.

Свободна для записей, заполнения карт и подписания рецептов, а также для вызовов на дом. Она уже собралась выходить, когда зазвонил телефон.

— Это полиция, — сказала Кэй, положив ладонь на трубку. — Вероятно, Бэрри Триту пришлось идентифицировать личность убитой, и он упал в обморок. Хотела позвонить «скорой», но он просит приехать лично вас. Что ответить?

— Я еду, — сказала Дженифер.

— Тоже мне, любительница ужасов, — усмехнувшись, съязвила Кэй — и ответила полиции утвердительно.

— Нужно молиться, чтобы это не просочилось в печать, вот что я могу сказать, — изрекла Мейбл Пикок Тобмэн, отворачиваясь от окна, где она наблюдала за действиями полиции на берегу реки. — Разве я не говорила, что приезд сюда всех этих подозрительных хиппи повлечет за собой неприятности?

— Что общего это имеет со специалистами Монастырского центра? — раздраженно спросил Марк.

— Так ведь она — одна из них, — возбужденно отвечала мать. — Молочница сказала мне, что она — одна из этих людей, что лепят там горшки. Тебе она также известна, если не ошибаюсь, — ядовито добавила мать. — Впрочем, все это неудивительно для такой женщины. Она ведь работала с двумя мужчинами — это уже о многом говорит.

— О чем это говорит? — лениво вопросил Бэзил. После того, как он мимоходом взглянул за окно, интереса к происходящему там он больше не проявил. — Она же работала с ними, дорогая моя, а это совсем не означает, что она спала с ними. К тому же, если ты имеешь в виду тех двух, кого я имею в виду, — то они оба — геи.

— Геи? — фыркнула Мейбл. — Отвратительно и возмутительно.

Мужчины переглянулись. Марк поднял глаза в немом отчаянии, а Бэзил пожал плечами.

— Времена меняются, любовь моя. Теперь это и не возмутительно, а вполне приемлемо.

— Только не для меня, — твердо ответила Мейбл. — Дикие сексуальные комбинации и рекомбинации людишек в этом Центре достойны тех отвратительных романов, что идут с лотков сегодня. Ты знаешь, это так, Бэзил. Не понимаю, как могла я согласиться с идеей, что все это будет происходить прямо у моего порога.

Эта фраза была любимой у Мейбл: «прямо у моего порога». И факт, что у них не было соседей в пределах километра в любом направлении от порога, не смущал ее. Все, что ни случилось бы в Вичфорде, случалось как бы с самой Мейбл, — и все страшно шокировало ее.

Не впервые Марк смотрел с изумлением на брак своего отчима и своей матери и недоумевал, что за страсть, если была таковая, соединила их, столь разных. Бэзил был на десять лет моложе своей жены, и Мейбл не мог признать красавицей даже любящий сын. Она сохранила хорошую фигуру ценой суровой диеты и непрерывных упражнений, прекрасно одевалась и умело красилась, причесывалась на манер высокомерной матроны. Однако годы наложили на нее свой отпечаток.

Они с Бэзилом оставляли впечатление привлекательной пожилой четы и, казалось, были преданы друг другу. Но Марк не мог их вообразить вдвоем в постели — или, во всяком случае, не мог представить ничего промелькнувшего между ними, кроме чинного поцелуя. И не желал представлять. В особенности во время завтрака.