— Я — нет. Но наверняка…

— Что?

— Не будет ли против твоя мать? У меня сложилось впечатление, что она не одобряет женщин-врачей. Или, возможно, ей не нравлюсь именно я.

— Мать не будет иметь никакого отношения к администрации Центра, — твердо сказал Марк. Он поднял бокал, затем поставил его; поднял вновь и отпил глоток. Затем снова поставил — на этот раз со стуком. — Хочешь правду?

— Конечно, Марк.

— Это единственный способ видеться с тобой без ее вмешательства, — сказал он, будто маленький мальчик, совершивший проступок. — Ты права, она не одобряет тебя. Она не одобрила ни одну из моих девушек, говоря по правде. В прошлом я был вынужден подчиняться, но теперь, если проект осуществится, а я уверен в этом, то, что говорит она, больше не будет иметь для меня значения. Раньше я не собирался с ней воевать… но теперь — да. — Он взглянул на нее с упреком: — Я думал, ты все понимаешь.

— Ты взрослый человек, Марк, и твоя жизнь принадлежит только тебе.

— Да, жизнь — мне. Доход — нет. — Он замолчал, когда подошла барменша сказать, что их столик готов. Они перешли в зал и уселись. Несмотря на изменения в диспозиции, Марк желал продолжить самооправдание. — Я признаю, что подчинялся матери из-за денег. Но какая разница? Моя карьера все равно была потеряна; я был слишком ленив, чтобы идти против обстоятельств, — или слишком слаб, наверное. Все, о чем я мечтал всю жизнь, — это поместье. Но теперь…

Дженифер, слушая, уже начала есть. Ей казалось, что некоторая ее часть голодна и требует поддержания сил, а другая часть будто оцепенела. Она никак не могла поверить в то, что Марк признается ей в таких вещах: все время знакомства с ним ей казалось, что она — просто очередной трофей в его коллекции соблазнителя.

— Буду откровенен с тобой, Дженни. Я полагаю, ты заслуживаешь честного отношения, — продолжал Марк. — Я хочу видеться с тобой чаще. Конечно, я надеюсь, что наши отношения будут гораздо большим, нежели просто профессиональными. И все же сейчас я не могу сделать их такими. Я знаю, что моя мать трудный человек — иногда просто невозможный. И я признаю, что всегда уступал ей из стремления не усложнять себе жизнь. Но мой проект — это цель всей жизни, и я буду над ним работать. И то же касается и нас с тобой. Я намеренно не встречался с тобой эти последние недели: чтобы убедиться в том, что то, что я чувствую к тебе, на самом деле так серьезно, как я полагал. Теперь я знаю, что это так. Да, я был ленив и слаб, но теперь все это позади. Я не хочу терять тебя, Дженни. Дай мне шанс. Помоги мне встать на ноги, наконец.

Она поверила. Она была убеждена, что никогда еще он не был так откровенен с женщиной, потому что он так неловко, смущенно говорил. И никогда ранее она не видела, чтобы он был неловок или смущен чем-то. И в то же время она не была уверена, что польщена этой откровенностью.

— Мне нужно это обсудить с Дэвидом, — сказала она.

— Что??

Да, она бросила Марка, она решила это для себя, и это придавало ей уверенности. Его уверенность, что она только и ждет его предложений, унижала ее. Очевидно, ни одна женщина не сомневалась, сдаться ли ей на его милость, под влиянием его чар. Ну, что ж, это послужит ему уроком.

— Я имела в виду твое предложение о том, чтобы стать медицинским консультантом. Это — бизнес, Марк. Я — немаловажная персона в здешней медицине, ты знаешь. Может быть, и стоит согласиться на твое предложение…

— Мне не нужно Грегсона, мне нужна ты. Может быть, ты будешь у него спрашивать и разрешения выйти за меня замуж?

— А ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж?

Видно было, что он раздражен. Ее чистый, звонкий голос прозвучал так громко, что перекрыл жужжание голосов в зале, голосов преимущественно мужских. Кажется, там шел политический спор, и никто не обращал на них внимания, но…

— Мне кажется, я все объяснил…

Она чуть смягчилась:

— Да, ты объяснил. Вроде того. Послушай, Марк, прости меня, но, как говорится, мне это как снег на голову. — Она вздохнула. — Я думала, что мы просто встречаемся для совместного удовольствия, и все. Не нужно тебе — и не нужно. Никогда ничем ты не намекнул, что я тебе как-то особенно дорога. И вдруг ты объявляешь мне о своих чувствах… Что мне думать? Что прикажешь мне предпринять в таком случае?

— Ты спала со мной.

— Да, и что? — парировала она. — Ты — очень привлекательный мужчина, а я — нормальная, здоровая женщина.

— Ты ложишься в постель со всеми привлекательными мужчинами, которые тебя приглашают? — нейтральным тоном спросил он. Это было более похоже на любопытство с его стороны, нежели на оскорбление.

— Нет, конечно! — Не было смысла объяснять ему, как было ей необходимо почувствовать себя привлекательной, несмотря на неудачу в семейной жизни, после развода. Тогда он был для нее чем-то вроде лекарства от отчаяния, вроде антибиотика, спасающего от разъедающей инфекции сомнений.

Он неожиданно улыбнулся:

— Ну и я — нет. Я имею в виду, не сплю со всеми женщинами подряд, — поспешно добавил он. — Так что я не ошибся в отношении тебя. Или нас.

— Давай говорить только о том, что было. То, как я поступаю со своим телом, — одно; то, как мне поступить со своей жизнью, — совершенно иное.

— Ты имеешь в виду, что если я пошел на поводу у твоих желаний, ты больше не уважаешь меня? — невинно спросил он.

Она быстро взглянула: подлец, он смеется над нею!

Она недооценила его. Но он был так хорош. И у него такие красивые руки. И такой красивый рот. И под прикрытием насмешек он вполне, вполне серьезен. Это можно уважать.