— Интересно. А почемучеловек не может быть в двух местах одновременно?

Акил сердито нахмурился:

— По определению. Не может, и все. Человек и есть существо, которое ежели где-нибудь и обретается, то только там и никак не в ином месте. — Он сверкнул глазами, раздувая ноздри.

Когда на Саенца накатывает, спорить с ним бесполезно.

— Ладно, так чтоты хотел сказать? — кротко спросил Патруль.

— Я принял решение. Во-первых, запомни: я не сумасшедший. В смысле, не тронутый. Не псих то есть.

Тут он повернулся к товарищу, прислонился спиной к стене, поджал колени к подбородку и скорчил самую ужасную гримасу, на какую был способен.

Представьте, что на ваших глазах ангел преображается в беса. Губы и щеки старчески сморщились, нос превратился в свиное рыло, правый глаз выпучился, точно фарфоровый шар, готовый выпасть, а левый задергался в узкой и влажной щели. Азафран подскочил от ужаса. Акил залился здоровым, жизнерадостным смехом, которого в последнее время так не хватало его близким. Правда, на лицо гонщика быстро вернулась привычная тень.

— В общем, твой покорный слуга душевно здоров. Но ради собственного блага решил сделаться тенью Бариса. Ведь что такое тень? Всего лишь резко очерченное отсутствие света. Ни воли у нее нет, ни обязанностей. Тени не вписываются в план, согласен? Это под силу только предметам, которые их отбрасывают. Этторе предписано быть первым в «Тур де Франс». Так же, как он победил в «Джиро». Парень возомнил себя Божьим любимцем, да еще и с попом якшается, но мне все равно: коли хочет, пусть именует план Богом. А я стану послушной тенью. Это единственный беспроигрышный путь для Акила Саенца.

— И что же ты боишься проиграть?

— Гонки. Себя. Финита ля комедия.

Азафран попытался обратить разговор в шутку:

— А как насчет пасмурных дней?

— Пока мне везло. Солнце сияло на каждом этапе. — Саенц расхохотался. — Не тужься, Патруль, проницательностью ты сроду не отличался. Я говорил образно. Взгляни, разве я плоский? — Он вытянул руку. — Может, у меня серая ладонь? Или она скользит по стене, как вода? Прекрати, а? Не надо этого снисходительного тона.

— Постой, старина, — взмолился всерьез обеспокоенный Патруль. — Помнится, это ты завел речь о тени, недостатке света и двухмерных пятнах на трассе. Я думал…

— Или ты правда такой дурак, — заявил другу Саенц, — или отлично вызубрил сегодняшнюю роль. В любом случае мне твои выкрутасы до лампочки. Погоди. Завтра сам все увидишь.

С этими словами он откинулся на подушку, отвернулся к стене и натянул одеяло на голову.

Во время крупного соревнования многим гонщикам сон не идет на ум. Отдыхают они урывками, да и то постоянно ворочаются. Акил Саенц никогда не относился к подобной категории спортсменов.

Зато Патруль относился. И еще как.

Если вкратце описать гонку «Тур де Франс», ту самую, что началась «гусиным» представлением дуэта Саенц/Барис, то состоит она из пролога, двадцати одного этапа и выходного дня и покрывает четыре тысячи километров.

Первая неделя катится по ровной местности: так, пара пустяковых столкновений и напряженная борьба между спринтерами за очки, ведущие к зеленой майке.

Вторая неделя покоряет Альпы, нисходит в долину Роны и снова взбирается к вершинам Центрального Французского массива. Как только гонщики покидают альпийские склоны, наступает время испытать свои силы на грозной Мон-Венту.

Третья неделя пересекает долину Гаронна, устремляется в Пиренеи, потом бежит вверх вдоль побережья и, минуя Бордо, прибывает в Париж. Кто одолеет дистанцию в кратчайшие сроки, получает и сохраняет желтую майку.

Мон-Венту бросается в глаза даже посреди горных пиков. Нижние склоны покоятся под зеленой сенью лесов, а вершина покрыта белоснежной сланцевой глиной. Погасите солнце — она и в кромешной тьме осветит вам путь тусклыми багровыми отблесками. Оставив далеко позади, в тающей дымке, аромат сухих иголок и пчелиное гудение, дорога карабкается все выше, облитая раскаленным жаром. В этих местах и скончался Томми Симпсон, до предела накачанный амфетаминами. Его тело просто-напросто отключилось. На три четверти похолодевший, бедолага лежал ниц рядом с поверженным велосипедом, а ноги продолжали крутить несуществующие педали. Мчаться к финишу. Амбиции смертных — вот что такое гонки.

Втайне ото всех Акил переменил свое решение. На склонах Венту он опять превратится в «хозяина». Довольно быть бессловесной тенью Бариса. Пора показать миру, что Саенц выше всяческих планов. Он станет бороться по-прежнему, в полную силу. Плевать, если Этторе сидит на допингах, — вся его наркота не сравнится по силе с отчаянной волей Акила к победе. За такое и умереть не жалко.

Перед штурмом Венту полагается свободный день. Но даже после двух недель гонки, когда икры наливаются свинцом, невозможно оставаться в четырех стенах до самого вечера. Вы все равно пойдете размять ноги.