Шрифт:
Патруля не в первый раз восхитила рассудительность этого тихони.
— Не сейчас. На сегодня скажу одно: о том, что случилось, и о глупой песенке никому ни слова.
Уходя, Жакоби хлопнул товарища по плечу в знак обоюдного доверия. Со временем, пожалуй, и он сделается достойным лидером.
— Доброй ночи, сеньор Азафран, — донеслось на прощание из темного зала для танцев.
— Так вот, значит, чем мы занимаемся, когда погаснут огни? Болтаем с мальчиками по душам? — послышался от раскрытой двери тихий голос Акила.
Нечто крайне досадное прозвучало в этих словах, обращенных к человеку, бывшему столько лет самым близким другом Саенца. Патруль без церемоний отбрил бы его не менее язвительным замечанием, но не стал. Железная выдержка, стальные нервы еще никогда не подводили его в нужную минуту.
— Хватит притворяться, что ничего не происходит, — только и сказал он. — Должны наконец и мы принять меры…
— Против балаганных шутов? — усмехнулся Акил. — Против уличных музыкантишек, нанятых каким-то уродом?
— Ах вот как было дело? И кто же этот урод, позволь спросить? Кто их нанял?
Саенц приблизился к Азафрану. Мужчины бок о бок оперлись на решетку балкона. Нить накала в уличной лампе, причудливая завитушка в чугунной клетке с налетом древности, покосившаяся градусов на двадцать, явно доживала последние мгновения, шипя и мерцая лихорадочными желтушными вспышками.
— Какого хрена ты здесь делаешь, кстати?
— Акил, пожалуйста. Если ты в курсе, кто за этим стоит, просто скажи.
— Куда уж яснее?
— Не знаю. Куда?
— Кто же еще?
— Не надо, старина, хватит изворачиваться. Ну же?
— Не спится, ребятки?
Патрулю не нужно было видеть лицо товарища, чтобы понять: вот он, сверхъестественный ответ.
Флейшман шагнул между мужчинами; его правая рука ровно легла на плечо Азафрана, а левая пересекла спину Саенца, словно патронташ. От доктора так и разило чистотой, свежестью и здоровьем, однако недаром говорится: унюхаешь туалетный дезодорант — подумаешь о дерьме. По коже Патруля пробежали мурашки, словно вокруг его плеч обвился голодный змей, источающий гнилостное дыхание.
Флейшман, у которого тоже имелось чувство времени, опустил обе руки.
— Микель, — отстраненно, глухо промолвил Патруль, — твои наемники смутили наш покой там, на Лисарьете, эти бандиты с их дурацкими, пугающими намеками… «Что делает колбасник со своими сардельками, когда они готовы, такие большие и жирные?» Зачем тебе это, Микель?
Даже в наступившем безмолвии, среди кромешного мрака любой, у кого в голове остались извилины, ясно ощутил бы: Флейшман поражен до глубины души.
— Что?.. — Затяжное молчание. — Давай-ка по порядку. Спокойно. Расскажи все, как было.
— Значит, мы поднимаемся по склону, не торопясь, каждый занимается своим делом, и вдруг… — Азафран изложил неприятные события, но вместо подлинного описания воссоздал по памяти отрывки из полицейских отчетов Габриелы Гомелес: — Громадные такие мужики, метра под два, наверное, трудно судить, когда ты в седле, с грубыми голосами, вооруженные до зубов, и запашина — хоть святых выноси…
Флейшман ловил каждую подробность.
— Мужчины, говоришь? Все трое? Высокого роста?
— Самые что ни на есть бугаи, — кивнул гонщик. — Здоровые, как слоны.
Микель, очевидно, понятия не имел, о чем речь.
— Козлы вонючие, — раздраженно прохрипел Саенц.
— Так ты подтверждаешь слова своего друга? — вскинулся доктор. — Ничего не добавишь?
Сердце Патруля учащенно заколотилось, но товарищ лишь угрюмо повторил:
— Козлы вонючие.
— Тебе нужно принять кое-что на ночь и ложиться спать. Идем, Акил.
И Флейшман повел величайшего велогонщика истории в кромешную мглу танцзала.
— Постой, Микель, — окликнул Азафран. — Ты хоть знаешь, как нас огорчила эта история, после Сарпедона и прочего? Акил расстроен, я тоже.Зачем ты это сделал?
Доктор вернулся на балкон, оставив чемпиона стоять в темноте, как малое дитя.
— Дорогой мой Патруль, — проникновенно сказал Флейшман. — Если только я выясню, чья это затея… Самое важное для меня — душевное здоровье гонщиков, особенно Саенца. Мы трое повязаны одной веревочкой, скованы одной цепью. А вас, сеньор Азафран, я искренне и глубоко уважаю. — Он поймал кулак собеседника и запечатлел на нем поцелуй.