— А куда ушла Зои?

— Я слышал, вернулась домой, в Чикаго. Очень может быть, что с кругленькой суммой в кармане.

— И как они теперь… Джейк и Николь? У них все хорошо?

Я впервые произнесла ее имя, поэтому невольно делаю гримасу. Тони внимательно за мной наблюдает, затем пожимает плечами:

— Не знаю, Мира. Я же тебе говорил, Джейк у нас редко появляется. Они оба работают в «Иль винайо». — Тони подается вперед и кладет пухлую ладонь на мою руку. — Мира, послушай меня. Джейк не умеет управлять «Граппой». А ты умеешь. Забудь о нем. Теперь он тебе не подходит. Знаешь, я думаю, что он никогда тебе не подходил.

Тони аккуратно вытирает рот салфеткой, бросает ее на стол и делает знак официанту.

— Возвращайся, Мира, — говорит он.

— Я подумаю, Тони.

Почти все воскресенье я провожу, копаясь в чулане, который находится в подвале моего бывшего дома на Перри-стрит. Большую часть имеющегося здесь барахла вообще не стоило бы хранить: коробки со старыми кулинарными журналами, ставшие теперь совершенно ненужными, поскольку в наше время все можно узнать через Интернет, непарные чашки и блюда, два сломанных пылесоса и целый набор джинсов такого размера, какой я не буду носить больше никогда.

И конечно, тонна вещей Джейка.

После того как меня увезли в наручниках в тот день, когда я застала его in flagrante [46] , Джейк уложил свою одежду в большую сумку и перебрался к Николь. Я ждала, что он зайдет за какой-нибудь забытой вещью — любой — вроде зубной щетки, бритвы, флисовых тапочек, но он так и не зашел. Через несколько месяцев я сменила замки на двери. И даже после этого продолжала надеяться, что он позвонит и возмутится, что я лишила его возможности забрать законную собственность, и потребует вернуть свои вещи, но он не позвонил. Очевидно, все, что осталось в нашей квартире, Джейк решил стереть из памяти и уничтожить, как уничтожают ядерные отходы или зараженное медицинское оборудование.

Когда я наконец поняла, что Джейк больше не вернется, все его вещи — книги, инструменты, дневник за последний класс, детские фотографии, бутоньерку, которую он прикалывал к пиджаку во время школьного бала, и даже его школьную форму — я сложила в коробки, собираясь выставить на улицу, но так и не решилась. В то время меня ужасала сама мысль, что все эти вещи исчезнут, прихватив с собой кусок моей жизни, поэтому я утащила их в темный подвал. Пока я разбираю коробки, мне кажется, что в темных недрах подвала что-то зловеще шуршит.

В два часа дня Хоуп приглашает меня на кофе и предлагает сэндвич, пасту «болонья» и сыр, каких никто раньше не пробовал, и я ем, сидя за собственным обеденным столом, который Хоуп накрыла клетчатой красно-белой клеенкой.

— Наверное, ты захочешь его забрать, — со вздохом говорит она, приподнимая скатерть и показывая мне гладкую коричневую ножку стола.

Я как раз только что рассказала ей о том, как встречалась с представителями «Эй-И-Эль» и как надеюсь, что нам с Хлоей удастся вернуться в Нью-Йорк. Хоуп явно разочарована: наверное, она боится, что я заберу у нее все, что когда-то оставила.

— Ну, не знаю, — говорю я. — Пока считай, что все это твое.

— Ты не забыла, что я могу пользоваться всеми вещами еще пять месяцев? — говорит Хоуп, протягивая мне тарелку с печеньем.

— Не забыла, — отвечаю я.

После ланча я сгружаю коробки на тележку и везу их к ближайшим помойным бакам. Я оставила всего две коробки с вещами Джейка и одну коробку с подборкой старых журналов «Gourmet», решив, что когда-нибудь они пригодятся какому-нибудь коллекционеру. Сегодня я скажу Джейку, что у него остался последний шанс заполучить свои вещи, иначе они отправятся на свалку. Затем я поднимаюсь на четыре лестничных пролета и вручаю ключи Хоуп.

— Держи, — говорю я, вкладывая ключи в ее ладонь. — Теперь квартира твоя. Живи сколько хочешь.

Впервые за весь день лицо Хоуп озаряет улыбка.

Я и в самом деле решила оставить квартиру ей. Мы с Хлоей найдем себе другое место. Миленькую, светлую, просторную квартирку в другом районе, и все начнем сначала. Мы вместе подберем себе любимую кофейню, химчистку, супермаркет и особенно тщательно — детские ясли. В Питсбурге у меня осталось совсем немного вещей: помимо лофта, который будет нетрудно продать, там почти ничего нет. Отец, конечно, будет меня навещать, Ричард, когда поправится, вернется домой и к своей работе. Впервые я начинаю понимать, какое чувство облегчения испытал Джейк, когда сбросил с себя груз прошлого и начал новую жизнь.

По дороге к гостинице я хожу по улицам Вест-Виллидж, осматриваю дома, записываю телефоны агентств недвижимости и отмечаю места, куда обращаться не стоит. В сумочке звонит мобильник. Это Рут.

— Привет! Как дела?

— Где ты? Ты прочитала мое сообщение? Как тебе новость?

— Какое сообщение? — Я смотрю на экран и вижу значок маленького конвертика. — Я была в подвале, разбирала старье. Там нет сигнала, — поясняю я.

— У меня потрясающая новость. Фиона и твой отец купили китайской еды навынос и пошли к Ричарду, чтобы составить ему компанию, а когда я зашла, чтобы отдать Хлою, они пригласили на обед и меня. Ну так вот, мы сидим за столом, едим, Карлос и Хлоя играют на полу. И вдруг Хлоя цепляется за край стола, подтягивается, берет печенье с предсказанием и подходит к Карлосу! Она сделала шагов пять и только тогда заметила, что мы на нее смотрим. Тут она сразу упала, выронила печенье и расплакалась. И все равно — она сделала свои первые шаги! Твоя Хлоя пошла!