После беседы с сэром Иремом лорд Аденор несколько дней безвылазно сидел в своем особняке, не появляясь при дворе и не встречаясь с остальными заговорщиками. По странному стечению обстоятельств, именно в те дни случилось то, чего он так упорно добивался раньше - Льюберт Дарнторн решил нанести ему визит. Когда оруженосец доложил Ральгерду о его приходе, тот даже не сразу понял, что от него нужно младшему Дарнторну. Впрочем, Аденор не мог бы называть себя придворным, если бы способен был пустить свои старания насмарку из-за приступа случайной меланхолии. Он блестяще сыграл роль любезного хозяина, добился, чтобы Льюс остался у него на ужин и умело развлекал его весь вечер, избегая тем, которые могли быть неприятны гостю, будь то каларийская кампания, Лакон или придворные интриги.

Поначалу Льюберт был немногословен и держался настороженно. Казалось, он все время ждет от своего собеседника какого-то подвоха. Но к концу их ужина Дарнторн стал отвечать значительно непринужденнее.

Несколько дней спустя он пришел снова, а потом начал бывать в особняке довольно часто. Аденору оставалось только проявлять как можно больше такта - и, конечно, выставлять на стол самое лучшее вино.

Дарнторн наверняка даже не понял, как так вышло, что в один прекрасный день он выпил больше, чем рассчитывал, и выложил хозяину особняка все неприглядные подробности их столкновения с "дан-Энриксом" в Каларии. Лорд Аденор мог бы начать оправдывать Дарнторна, как сделал бы кто-то другой - хотя бы из обыкновенной жалости. Но Аденор не сказал ничего. Он обладал прекрасной интуицией, а кроме того - многократно убеждался в том, как много может дать обыкновенное молчание.

С этого дня Льюберт Дарнторн проникся к нему исключительным доверием. Для Льюберта визиты в особняк были единственной возможностью хоть с кем-то поделиться мучившими его мыслями, а для Ральгерда Аденора - лишним шансом узнать массу интересного. Он полагал, что это только справедливо. Безуслово, в мире всегда были, есть и будут люди, совершающие добрые дела в ущерб себе, но, в сущности, разумный человек всегда найдет возможность совместить приятное с полезным.

Чаще всего Льюберт сообщал очередные любопытнее подробности урывками и как бы между делом, но накануне вечером Ральгерду повезло. А может быть, и нет… это как посмотреть.

По-видимому, в этот раз Льюберт явился в его особняк с твердым намерением напиться до потери памяти - во всяком случае, к делу он приступил весьма решительно, еще до конца ужина осушив полную бутылку "Пурпурного сердца". При этом он говорил обо всем подряд, начиная с того, что Рикса сделали помощником наставника в Лаконской Академии, и заканчивая тем, что дядя недоволен им из-за категорических отказов появляться при дворе.

Потом Дарнторн подлил себе еще вина и рассказал о том, как Валларикс когда-то едва не погиб, охотясь на огромного старого вепря, голова которого теперь украшает Гобеленный зал - а Бейнор Дарнторн хладнокровно наблюдал за схваткой, оставаясь в стороне. В связи с этим Льюберт вспомнил плен, в котором Бейнор оказался во время войны в Каларии, и позволил себе сделать несколько весьма нелестных заключений о характере своего дяди.

Аденор почти жалел, что глава Круга лордов этого не слышит.

Когда речь дошла до заговорщиков и казни на Имперской площади, язык уже почти не слушался Льюберта Дарнторна. Если до сих пор Льюберт никак не объяснял и не оправдывал своего поведения в Каларии, то сейчас он неожиданно признался, что надеялся добиться у Валларикса помилования для своего отца.

Услышав это, Аденор болезненно поморщился. Мало кто сомневался в том, что Сервелльда Дарнторна давно нет в живых. Во всяком случае, последние пять лет о нем не поступало никаких известий. Ходили слухи, будто он пытался получить убежище у Миэльриксов, но не преуспел и умер за пределами Империи. Учитывая, каким человеком был покойный, этому можно было только порадоваться, но надежды Льюберта на его возвращение помимо воли вызывали жалость. Глядя на сидевшего напротив юношу, лорд Аденор подумал, что наутро опьянение сотрет из памяти Дарнторна эту часть рассказа - и решил, что это к лучшему. Есть границы откровенности, за которой она уже не сближает, а отталкивает. Но сам Аденор тоже немало выпил в этот вечер, и вместо того, чтобы дипломатично промолчать, позволил себе осторожно намекнуть своему собеседнику на то, что Сервелльда Дарнторна уже много лет считают без вести пропавшим. А такое утверждение обычно означает то, что человек погиб. Льюберт мотнул отяжелевшей головой.

– Он не погиб, - с трудом ворочая отяжелевшим языком, возразил он.
– Я даже знаю, где он.

– Да? И где же?..
– спросил Аденор, не понимавший, как расценивать такое заявление - то ли как бредни совершенно перепившегося человека, то ли как самое ценное из откровений Льюберта.

– В Бейн-Арилле, - коротко отозвался Льюс, попробовав подлить себе еще вина и расплескав его на тонкую батистовую скатерть.

У Аденора по спине прошел озноб. Этой зимой Бейн-Арилль прекратил выплачивать положенные подати в имперскую казну и поднял пошлины для всех торговцев из Легелиона. В любое другое время император ввел бы в Гардаторн войска, но именно сейчас война с аварцами вынуждала короля смотреть на все происходящее сквозь пальцы. Магистраты Вольных городов торжествовали.

Строго говоря, жители Внутриморья всегда тяготились своим подчиненным положением, но до сих пор они ни разу не решались так открыто нарушать вассальную присягу. Теперь становилось ясно, кто помог жителям Гардаторна отыскать в себе решимость, чтобы выступить против дан-Энриксов.

Аденор неожиданно почувствовал себя таким измотанным, будто не разговаривал с Льюбертом Дарнторном, а занимался утомительной физической работой.

К счастью, вскоре разговор закончился естественным путем. Не прошло и четверти часа после неожиданного откровения Дартнорна, как того начало выворачивать наизнанку. Пить племянник лорда Бейнора определенно не умел - но в данном случае этому можно было разве что порадоваться. Слуги Аденора получили приказ не отходить от Дарнторна, пока ему не станет лучше, а потом со всеми возможными удобствами устроить Льюберта в одной из гостевых спален. А Аденор отправился к себе и попытался лечь - но вместо этого по меньшей мере час ворочался без сна, поскольку мысли то и дело возвращались к словам Льюберта.

Наутро Аденор чувствовал себя раздраженным и невыспавшимся. Бившее сквозь стекла мартовское солнце отнюдь не улучшало его настроения. За завтраком, состоявшим из омлета и холодной курицы, ему доложили, что в приемной дожидается один из оруженосцев лорда Бейнора Дарнторна. Аденор с трудом справился с искушением распорядиться, чтобы юношу отправили назад, сказав ему, что Аденор уже уехал во дворец. А еще лучше - сломал ногу и не сможет выходить по меньшей мере месяц, размечтался Аденор. И никаких больше разговоров с Валлариксом, пикировок с Иремом и тайных встреч с Дарнторном и Финн-Флаэнами. Чума на оба ваши дома…