– А другие - нет. Выходит, каждый за себя и пусть спасается, кто может?
– спросил Даррек хмуро.
– И потом: а как же раненые?

Берес сделал такое движение плечами, будто бы пытался отогнать назойливую муху. Но ответить не успел - вместо него встрял Лис.

– Ну хорошо. Если не расходиться - тогда что?..

– Надо идти в Заречье. Там сейчас спокойнее.

– Пошел один такой, - небрежно фыркнул Лис.
– Куда идти-то? Тут вокруг - такийцы, люди Альто Кейра, и еще всякая шваль, которая слетелась на войну, как мухи на дерьмо. Мы все сейчас, считай, в петле. А ты, готов поспорить, и дороги до Заречья не найдешь.

– Мы нашли у лат-Гира карты.

– Так ты грамотный? А я не знал. Я думал, эти карты нам если и пригодятся, то только затем, чтобы в отхожее место с ними ходить.

– Рик грамотный, - заметила Ласка. Сказала она это вроде бы негромко, но спорщики разом замолчали и уставились на Рикса. Энонийцу стало неудобно.

– Слышь, Рик, ты правда можешь разобрать по карте, где Заречье?
– спросил Лис после недолгой паузы.

– Могу, - честно ответил Крикс.
– Только мне кажется, что отступать в Заречье - глупо. Там, может быть, и не идет война, но это земли каларийского наместника. И участникам восстания за Вольный Тарес там будут не рады.

– Нам нигде не рады, - отмахнулся Мэлтин.
– Братство восемь лет существовало, почитай, под самым носом у наместника. Уж как-нибудь переживем и еще одну зиму.

– Да подожди ты, Маслобойка, - поморщился Берес.
– Рик дело говорит. Переживем, а что потом? Если имперцы победят в войне, придется весь остаток жизни прятаться в лесах от Альто Кейра. Ну а если проиграют… Будет то же, что и при Эзаре, только еще хуже. Ну, а ты что предлагаешь, Рик?

Крикс смутился.

– Ну, тут уже по двадцать раз сказали, что выхода у нас, по сути, нет. В Заречье двинуться нельзя. Здесь оставаться - тоже; без еды в лесу не очень-то перезимуешь. Одним словом, я подумал… Может быть, нам стоит двинуться отсюда в сторону Тронхейма и присоединиться к имперской армии?

Крикс был готов ко взрыву общего негодования, но вместо этого повисшую после его вопроса тишину первым нарушил Сайрем.

– Правильно, - сказал он, повернув к Риксу похудевшее лицо с повязкой на глазах.
– Рик прав. Выхода нет, надо идти к имперцам.

– Чтобы нас там перевешали?
– процедил Даррек.

– Не болтай, чего не знаешь, - осадил Кривого Сайрем.
– По закону, все мятежники, вступившие в ряды имперской армии, подходят под анмистию.

– Амнистию, - поправил энониец машинально. Перед глазами на мгновение мелькнул просторный светлый аулариум в Лаконе, льющееся через окна солнце и объемный фолиант, по корешку которого шла золотая надпись "Старшие законы: Enor Firem". Гнев Данара моментально обратился на "дан-Энрикса".

– А, теперь я понимаю! Это ты. Болтаешь тут налево и направо об имперской мнистии, чтобы вернее подвести нас под веревку.

– Тебя что, насильно тащат?
– огрызнулся Рикс, не оборачиваясь к своему противнику.
– Не хочешь - оставайся здесь.

– Дар, между прочим, прав, - заметил Шестипалый.
– Закон законом, но имперские начальники сначала навтыкают наши головы на пики, а потом задумаются, для чего мы вообще туда пришли. И выйдет нам всем полная анмистия - посмертно. Не пойдет.

– Ты забыл про Рика, - возразил на это Сайрем.

– А что Рик?

– Он был на службе у мессера Айрема. Того, который возглавляет императорское войско. Ты же ведь не врал, имперец?..
– Сайм чуть откинул голову назад, как будто бы пытаясь рассмотреть "дан-Энрикса" из-под плотной повязки на глазах. До сих пор все слепцы, которых видел Рикс, не поворачивали головый в сторону собеседника, и от этой манеры Сайрема ему невольно делалось не по себе.

– Не врал, - кашлянув, подтвердил южанин.

– Ну вот. Потом, он знает их язык. Да еще, когда захочет, говорит по-благородному. Рик может совершенно безопасно побывать в имперском лагере. Пусть он найдет там своего сеньора и все ему объяснит.

"Альды всемилостивые…" - подумал Крикс, представив себе этот разговор.

– Я против, - резко сказал Дар.
– Надо быть идиотом, чтобы полагаться на великодушие имперцев! И надо быть трижды идиотом, чтобы посылать к ним этого щенка, который сразу выдаст им, где мы находимся и как нас лучше всего истребить.

Нервы у Крикса были на пределе. Он сам не знал, что зацепило его больше - обвинение в предательстве или привычка Дара походя, как будто между делом, называть его щенком. Причем в глаза. Как будто бы он был уверен, что "дан-Энрикс" не посмеет дать ему отпор.

Все эти мысли, по большому счету, было мелочными и попросту глупыми, особенно перед лицом грозивших им опасностей. Будь у южанина чуть побольше времени подумать, он бы, пожалуй, промолчал. Но сейчас злость гадюкой шевельнулась где-то глубоко внутри, и Крикс отвесил Дару полной мерой, меньше всего не думая о том, что этими словами накалит их общую вражду до того самого предела, когда говорить друг с другом уже не о чем, а можно только бить или хвататься за ножи.