— И вам не страшно?

— Почему? — наивно сплутовал бедняга, которому было, очевидно, страшно.

— Как почему? Да вы-то хоть рассмотрели меня?

Гений закивал.

— Прекрасно. И лицо рассмотрели?

Те же восторженные движения головой.

— Ну, и что вы обо мне скажете?

— Вы красивая.

Люка усмехнулась удовлетворённо.

— Но это же внешнее впечатление! А больше вы ничего не заметили?

Он мимически изобразил, что и так достаточно.

— Нет. Нет! Человека нужно знать глубже. Разве вы не обратили внимания на это?

И Люка провела пальцем по своей верхней губе, где при некотором внимании можно было заметить крошечные тёмные волоски.

— Что это? — спросил Гений простодушно.

— Эти маленькие усики, — пояснила Люка назидательно, — говорят о страстности натуры. Вас это не пугает?

— Нет, — сказал Гений, — совсем нет. Даже наоборот.

— Что? Даже наоборот? — рассмеялась Люка. — А я-то считала вас робким, застенчивым… Я ошиблась? Вы тоже страстная натура?

— Не знаю.

— Вы не знаете себя? В самом деле?

Она будто невзначай провела пальцами по длинному ряду пуговиц на своей модной, смелой по тем временам юбке, как бы призывающей мужчин преодолеть нарочито обозначенную преграду.

— Ах, простите, у меня, кажется, пуговица отрывается…

Гений уставился на её бедро.

— Которая? — спросил он, глотнув воздух.

— Вот эта…

Он, не зная зачем, протянул свою большую руку к пуговице.

Люка немедленно шлёпнула его по ладони.

— Это ещё что! — изобразила она негодование, делая вид, что застёгивая злосчастную пуговицу.

Гений сказал довольно глупо:

— Извините. Я не знал, что они отстёгиваются. Я думал, это просто так… для красоты.

— Не оправдывайтесь! Все мужчины на один лад. Я говорила с вами… — Люка затруднилась найти нужное слово. Может быть, хотела сказать «как с другом», но сообразила, что будет перебор. — А вы за юбку сразу…

Он готов был провалиться от стыда, но стулья раньше делали прочно.

Люка сжалилась и сказала великодушно:

— Если хотите, чтобы я вас простила, принесите шампанского.

Гений вскочил облегчённо, а Люка, со смехом посмотрев ему вслед, достала зеркальце из сумочки и проверила боевую готовность. Проверкой она осталась довольна, а Гений был уже тут как тут. Конечно же, он тащил целую, не откупоренную даже бутылку цимлянского.

«Интересно, как он с ней справится», — подумал я, зная анекдотическую неловкость Гения. Наблюдать за этой парой было забавно, и я оставался на балконе, слегка смущённый собственной нескромностью. Впрочем, и появиться перед ними теперь означало бы смутить обоих.

Всё произошло так, как и должно было произойти. Гений уселся на своё место напротив Люки и направил на неё покрытое золотом горлышко диаметром музёйного аркебуза. Она перестала смеяться.

— А вы справитесь?

Он молча раскачивал пробку.

Люка напряглась и приготовилась к прыжку.

Пафф!

Пена вспыхнула, как пороховой дым над жерлом орудия. Только стремительный бросок спас Люку от розовой струи. Впрочем, на юбку всё-таки попало. К счастью, цвета она была бордового.

Вытирая юбку носовым платком, Люка сказала презрительно:

— Недотёпа вы, а не гений.

И пошла из комнаты.

Вот и всё вроде. Однако же… Я уверен, что Люке в тот момент модная юбка была куда дороже неловкого Гения, однако со временем досада прошла, и случай стал вспоминаться, как смешной только.

— Помните, как я вас вином облил? — вспоминал Гений, радостно смущаясь при встрече с Люкой.

— Ещё бы! Как я на вас тогда злилась! — откликалась она совсем без зла.

— Я волновался очень, — признавался он, уже не волнуясь, а вернее испытывая волнение иное, в котором робость сменялась надеждой, пусть маленькой, но растущей от встречи к встрече.

— А почему вы волновались?

И когда Люка задавала этот вопрос, ответ на который был ей прекрасно известен, она, видимо, и сама испытывала некоторое волнение.

Так постепенно волнение Гения передалось Люке и захватило её всерьёз, потому что, когда он заболел окончательно, она его и в лечебнице навещала.