Однако если вспомнить о времени, когда началось победное шествие персональных компьютеров по планете, — а это приблизительно конец 1970-х годов, то становится более понятным, почему из всех возможных вариантов утвердился именно персональный. Дело в том, что в то время в нашей стране слово личный, как противоположность коллективному, общественному и даже государственному, считалось весьма сомнительным с идеологической точки зрения. «Так ты ставишь личные интересы выше интересов коллектива?» — такое обвинение было весьма серьезным.

И хотя в Советском Союзе личная собственность граждан допускалась, стремление к обладанию ею официально не поощрялось, и уж в любом случае она являлась подозрительно близкой родственницей частной собственности, самого страшного идеологического пугала советской эпохи. (Стоит напомнить, что согласно марксистской идеологии, именно с помощью частной собственности происходит эксплуатация человека человеком.) Поэтому назвать компьютер «личным» было нельзя. К тому же стоили они настолько дорого — в несколько раз дороже автомобиля! — что с трудом можно было представить человека, обладающего личным компьютером; с тем же успехом он мог иметь личный самолет.

Но и слово индивидуальный также было идеологически не слишком выдержанным. Проявления индивидуализма в человеке не приветствовались и даже осуждались общественным мнением. А вот слово персональный, напротив, имело явный позитивный оттенок. Оно означало, что некий индивидуум чем-то выделился из общего ряда, но при этом выделился не просто так, сам по себе, а с одобрения вышестоящих инстанций. Например, особо заслуженный работник по достижении определенного возраста получал от государства не обычную, а персональную пенсию. Если же человек занимал определенное служебное положение, он мог пользоваться, например, персональным автомобилем. Смысл этого определения заключается в данном случае в том, что автомобиль не твой, он принадлежит государству. Ты можешь им пользоваться (причем бесплатно), но при этом должен помнить, что в любой момент это персональное благо у тебя могут отобрать.

Вероятно, когда первые персональные компьютеры (тогда их еще называли персональными ЭВМ) в очень небольших количествах стали проникать в СССР, в головах начальства возникла именно такая схема его использования, аналогичная механизму прикрепления к человеку персонального автомобиля. Компьютер (ЭВМ) не мог быть личным, но мог быть персональным — начальство позволяло тебе пользоваться им для работы, но в любой момент его могли передать в пользование другому, более достойному товарищу.

Вот так американский personal computer (PC) и стал русским персональным компьютером (ПК).

На протяжении многих тысячелетий успехи и достижения техники играли крайне незначительную роль как в повседневной жизни отдельного человека, так и человечества в целом. Вероятно, поэтому и в литературе со времен античности упоминания о тех или иных технических устройствах практически отсутствовали. И хотя в произведениях некоторых мыслителей раннего Средневековья (Роджер Бэкон и др.) можно встретить туманные предсказания неких технических новшеств, в целом до наступления Нового времени литература обращала мало внимания на роль техники в жизни и развитии общества.

Однако к началу XIX века тесная связь развития науки и технического прогресса с жизнью была уже очевидна. Этот феномен потребовал осмысления, причем не только философского, но и «адаптированного», приспособленного к пониманию массового читателя. И в середине XIX века сформировался новый литературный жанр — научная фантастика. Ее возникновение связывают, в первую очередь, с именем великого французского писателя Жюля Верна. Правда, сам Жюль Верн такой термин не использовал. Он рассматривал свои романы как мощное средство воспитания юношества, пропаганды новейших научных открытий и технических достижений. Естественно, для этого книги должны были обладать увлекательным сюжетом, а описываемые в них машины и приборы — удивлять читателя и будить его фантазию. Благодаря колоссальной популярности произведений французского писателя, в литературоведении издавна утвердилось и длительное время безраздельно господствовало мнение о Жюле Верне как о едва ли не гениальном провидце, указывавшем пути будущего развития техники.

Однако в последние десятилетия эта точка зрения подвергается все более серьезной ревизии. Например, одним из скептиков является известный французский специалист Ален Бюзен, который снисходительно назвал жюльверновские машины «игрушками». И хотя Бюзен не мог не отдать должного «очарованию» выдумок писателя, он все же констатировал, что в целом Жюль Верн в своих предвидениях не только не опережал, но скорее отставал от науки своего времени: «он <…> использовал, комбинировал и обобщал уже достаточно устаревшие открытия».

В самом деле, ничего подобного грандиозному «Наутилусу» из романа «Двадцать тысяч лье под водой» человек не мог построить еще много десятилетий, но ведь подводные лодки плавали задолго до публикации романа (1870 год). В романе «Пятьсот миллионов бегумы» (1879 год) была описана чудовищная супер-пушка с дальностью стрельбы в несколько десятков километров. Не уступающее ей орудие появилось только в начале XX столетия (знаменитая «Большая Берта» времен Первой мировой войны), но ведь именно артиллерия уже несколько веков являлась самым грозным видом вооружения.