– Сэр Уильям был иллюминатом, – рассказывал Джим Манро. – Его знания в области символики и священной архитектуры были поистине безграничны. Он самолично составил проектные планы для церкви в Рослине и надзирал за ходом работ. Здесь все продумано и выверено до мельчайших деталей. Все находится на своем месте. Потому что сэр Уильям построил Рослин с определенной целью: передать тайное послание. Не зря же часовню еще называют собором кодов. Проблема в том, что сэр Уильям не оставил ключа к своим шифрам – хотя, вероятно, он просто не видел в том надобности, поскольку в пятнадцатом веке эти символы были понятны каждому. Даже неграмотные, непосвященные прихожане видели в каждом узоре определенный символистический смысл. К сожалению, в наш просвещенный двадцать первый век мы забыли значение этих символов.

Мысль о тайных посланиях, зашифрованных в убранстве церквей, не была откровением для присутствовавших на экскурсии. Однако символика часовни Рослин разительным образом отличается от символики церкви Марии Магдалины в Ренн-ле-Шато. Если церковь Беранже Соньера – это пестрый калейдоскоп ярких красок, то часовня Рослин – сплошной одноцветный камень грязно-белого цвета. Но так было не всегда. Анемичный оттенок стен, словно страдающих малокровием, – это непредвиденный результат специальной обработки, проведенной в 1920-х и 1950-х годах с целью предотвратить отсыревание каменной кладки. К несчастью, в ходе «лечения» вся краска смылась, а защитная пленка, призванная оберегать стены от сырости, лишь «заперла» влагу внутри, что, разумеется, не способствовало лучшей сохранности древнего здания.

Джим Манро пользовался лазерной указкой, чтобы обращать наше внимание на наиболее интересные детали. Часовня Рослин относительно небольшая, но внутри нет ни единого дюйма «пустого» пространства. Стены, колонны, цилиндрический свод – все сплошь покрыто резными узорами символистического значения. И далеко не все символы – ангелы и кресты. Также присутствуют: львы и драконы, птицы, короны, Узлы, рыцари в латах, щиты, ракушки, солнца, луны и звезды (в пятиконечном варианте), пляшущие скелеты, фигуры, играющие на музыкальных инструментах, сэр Уильям Сен-Клер (глядящий с вершины колонны), Иоанн Креститель («С афропрической! – воскликнула Линн Пикнетт. – Рэт, посмотри. У него афроприческа!»), посмертная маска Роберта Брюса, ангел, подвешенный вверх ногами на веревке, более ста резных изображений зеленого человечка, древнего божества плодородия и олицетворения духа растений, и бесчисленные узоры с древесно-цветочно-растительными мотивами. Среди растений имеется, в частности, кукуруза – американская зерновая культура, предположительно неизвестная в Европе во времена, когда строился Рослин, – что подтверждает претензии Сен-Клеров, что дед сэра Уильяма, Генри Сен-Клер, якобы открыл Америку еще в 1398 году, задолго до Христофора Колумба.

В глубине часовни стоят две большие колонны, покрытые искусной резьбой. Первая – с геометрическим орнаментом вторая – с растительным. Это так называемые колонна мастера и колонна ученика. Согласно легенде, мастер-каменщик, работавший над колоннами, уехал в Рим вместе с сэром Уильямом с целью осмотра архитектурно-художественных образцов, и во время отсутствия наставника его ученик, отдавшись порыву вдохновения, закончил работу один. Вернувшись из поездки, мастер увидел произведение ученика, и сердце его преисполнилось зависти. В приступе ревнивой злобы он ударил юношу кельмой – молотком каменщика – и раскроил ему череп. Скульптурное изображение головы убитого ученика с зияющей раной на виске располагается на свесе крыши. Это больше похоже на вымысел, нежели на исторический факт, однако тут явно просматривается параллель с историей смерти Хирама Абифа, мастера-строителя Соломонова храма в Иерусалиме, убитого тремя подмастерьями, с которыми он не пожелал делиться секретами мастерства. Хирам Абиф, получивший смертельный удар кельмой в голову, считается мучеником, погибшим за достоинство мастера. Ритуальное воспроизведение убийства Хирама Абифа относится к числу важнейших масонских обрядов.

По мнению некоторых исследователей, колонна мастера и колонна ученика – это точные копии двух колонн, которые некогда украшали вход в храм Соломона, и что по замыслу сэра Уильяма церковь в Рослине должна была стать репродукцией Иерусалимского храма. Также есть мнение, что Рослин – это Библия в камне и что изначально это строение предназначалось не для богослужения, а для ученых занятий – и для хранения некоей священной реликвии. Какие только догадки не строились о родовой усыпальнице Сен-Клеров в подвале часовни! Якобы там хранится (на выбор): сокровище Иерусалима, Ковчег Завета, нетленное тело (или голова) Иисуса, крест, на котором его распяли, древние рукописные свитки с описанием подлинной жизни Иисуса и первых лет христианства, и, разумеется, Святой Грааль. Но какие бы тайны ни хранил Рослин, их ревниво оберегают духи сэра Уильяма и девятнадцати тамплиеров из рода Сен-Клеров, похороненных в усыпальнице под часовней в полном рыцарском облачении и при оружии. Насчет усыпальницы также не существует единого мнения. Одни утверждают, что вход в нее запечатан, другие – что он до сих пор не найден.

Джим Манро рассказывал не только об истории и архитектуре Рослина. Он также отметил, что эта часовня – «средоточие силы, энергетический центр». Она стоит на лей-линии, которая проходит через лес в Пентлендских горах (тот самый, в форме креста тамплиеров), через городок Темпл, через северо-восточный угол часовни и дальше – до самого Иерусалима. Эту линию обнаружил Майкл Бентин, который часто бывал в Рослине.

– Майкл объяснил мне теорию лей-линий и научил пользоваться кристаллами, – сказал Джим. – А до знакомства с Бентином я был непрошибаемым скептиком.

Джим отвел нашу группу в дальний угол часовни за колонной мастера и попросил нескольких добровольцев «обменяться» с ним энергией. Вызвались четверо. Они по очереди вставали напротив Джима и повторяли движения его руки, чертящей в воздухе замысловатые знаки. Первые три раза все завершилось тем, что руки Джима сходились у него перед грудью, как будто он держал невидимый мяч.

– Вы сопротивляетесь, – говорил Джим. – А сопротивляться не надо.

И только с четвертым партнером, высоким мужчиной с квадратной челюстью и коротким армейским «ежиком», у Джима получилось передать невидимый мяч. По окончании сеанса одна из трех неудачливых добровольцев, дама в очках размером с суповые тарелки, спросила у Джима, почему у нее ничего не вышло с «обменом» энергией.

– Я вас не чувствовал, – сказал Джим с извиняющейся улыбкой. – Иногда так бывает. У всех все по-разному. Каждый верит во что-то свое. А кто-то вообще ни во что не верит.

– Но я верю, – настойчиво проговорила дама в очках-тарелках. – Я целительница, так что я, безусловно, верю. У меня вечно проблемы с электромагнитными полями. Быть может, вы это как раз и почувствовали. Моя аура сбивает радиочастоты. Когда я рядом, в приемнике постоянно идут помехи. Проблема не здесь. – Она постучала себя пальцем по виску. – Проблема в энергетической кодировке.