Шрифт:
— Полно, успокойся.
Боясь не устоять на подкосившихся ногах, Горбунков налег грудью на перила и восторженным взглядом «ел» Курганникова.
— Много лестного наслышан о твоей непримиримости к нашему врагу и выпавших тебе за это невзгодах в большевистских тюрьмах и лагерях. Теперь-то, надеюсь, закуришь?
Горбунков неловко подцепил корявыми пальцами в портсигаре папиросу и сунул ее под прокуренные усы.
— То-то же, — похвалил Курганников. — Если бы не открылся — напомнил еще кой-чего из твоей биографии, что известно единицам, а всякие оперы из энкавэдэ понятия не имеют. Перейдем к делу. Сколько в хуторе партийцев?
— Ровно десять! — с готовностью и поспешностью отрапортовал старик. Он перекинул папироску в угол рта, вытянул руки по швам. — Было Десять! Шестеро по мобилизации ушли, точнее, добровольно в армию записались! Теперь в Артановке в наличии четверо! — Горбунков сорвал с головы шапку и достал из-под ее подкладки мятый листок. — Тута у меня все! Адресочки, партийный стаж и прочие сведения! Заранее на карандаш взял, знал, что понадобятся. Еще имеется списочек сочувствующих большевикам. По алфавиту, все честь по чести!
— Хвалю!
— Рад служить, не жался живота своего!
— Верные люди есть?
— Подобрал! Немного, правда. Поискать — так еще сыщем. Это тех, кто до поры затаился. С оружием только бедно. У меня лично на базу карабин закопан и «лимонки». Еще до ареста схоронил.
— Вооружим кого надо. Что касается местных большевиков, то они уже под запором. Адреса в Совете раздобыли и взяли из постелей тепленькими. А собранные тобой анкетные сведения как нельзя кстати: на основании их объявим партийцам приговор.
— Дозвольте мне?
— Чего позволить? — не понял Курганников.
— Доверьте мне тутошних большевиков к праотцам отправить! Двадцать годков об этом мечтал.
Руководитель разведгруппы с интересом посмотрел на старика, который стоял навытяжку, выпятив грудь.
— А справишься?
— Рука не дрогнет, ваше благородие!
— Сейчас народ соберется на хуторской сход. Тебя старостой поставим. Оправдай доверие.
— Не мастак я речи говорить, — предупредил старик. Курганников успокоил:
— Речей не требуется. Нужны активные действия, а с этим ты справишься.
Огонек папиросы достиг мундштука — в нос ударил едкий запах тлеющей бумаги, и Курганников, скривившись, выбросил окурок, смяв его носком сапога. Затем втолковал старому казаку:
— Наша задача — подготовить округу к приходу немецких частей. Мобилизованную красную молодежь повернем на свою сторону. Хутор очистим от всяких большевистских агитаторов. Кто пожелает народ мутить и крамолу распространять, таких без разговора на месте расстреляем. Впрочем, тебя этому не учить.
… Курганников Иван Иванович , 1887 года рождения, уроженец Урюпинска, русский, капитан царской армии. Участвовал в формировании на Дону Добровольческой армии. Примыкал к Савинкову и с ним входил в Донской гражданский совет под председательством генерала Алексеева. Активный участник эсеровского мятежа в Ярославле. С отрядами Булак-Булаховича проводил кровавые налеты на советские города в Белоруссии. Был начальником охраны князя Кирилла Романова в Ницце (Франция), сотрудничал с польской разведкой, французской «Сюрете жэнераль». В 1936 году был перевербован абвером и продолжал активно участвовать во враждебных действиях против СССР. Тогда же вступил в эмигрантский «Союз защиты родины и свободы», позже член РОВСа и национал-социалистической партии Германии.
В 1940 году дважды забрасывался на территорию СССР. В июне 1941 года фланировал по дорогам Белоруссии, железнодорожным узлам Западного особого военного округа, собирая сведения о дислокации, передвижениях, боеготовности Красной Армии.
Совершал теракты против старшего командирского состава.
В порядке исключения получил чин майора германской армии.
Руководитель десантной группы.
Словесный портрет : брюнет, рост выше среднего, лицо овальное, лоб средний, брови дугообразные, глаза серые, шея мускулистая. Особые приметы: залысины, сломана переносица, шрам у левого виска.
Обращаем внимание на особую опасность, которую представляет разыскиваемый…
16
Со всех концов Артановского к клубу стекались люди. Многие хуторяне вели с собой детей — пронесся слух, что после собрания покажут кино. Укутанных в одеяльца грудных младенцев женщины несли на руках, осторожно обходя лужи.
У дверей клуба гомонили мальчишки. Тут же чадили самокрутками старики.
Хуторяне рассаживались по лавкам и продолжали начатые еще на улице неспешные разговоры. Говорили о разном. Интересовались здоровьем друг друга, ходом сбора подарков для фронтовиков, отелом коров на ферме, жаловались на отсутствие писем от мужей, на отбившихся от рук без отцовского глаза сыновей, горевали, что с раннего утра перестало работать радио — громкоговорители в домах онемели.
Перед сценой, где в глубине на стене висело полотнище экрана, крутилась малышня. На нее не действовали окрики взрослых. Споря из-за мест, дети задирались, за что получали подзатыльники от дедов и матерей.
Под низким потолком гудели голоса. Они смолкли, лишь когда на сцену поднялся Курганников. Сняв шинель и оставшись в гимнастерке с отпоротыми петлицами, перетянутый ремнями портупеи, он заслонил собой экран и повелительно поднял руку.
— Граждане вольного Дона! Казаки и казачки! Не удивляйтесь, что я не назвал вас «товарищи» — отныне и навсегда это навязанное большевиками слово изымается из речи! К вам вновь возвращаются привилегии, какие были вероломно отняты жидовско-большевистской властью, поработившей свободолюбивое донское казачество! С удовольствием передаю привет от атамана Краснова. Он помнит о вас, молится за вас, верит, что казаки встанут под овеянные славой знамена Донского Круга и грудью выступят на защиту родины! В борьбе с Советами вы не будете одиноки, к вам идет великая германская армия, призванная окончательно покончить с коммунистами, установить на нашей многострадальной родине новый порядок, новый государственный строй!