— Согласна, — сказала Хелен, которая мелкими глотками пила молоко. — Но меньше получаса назад ты сказала, что дом мертв.

— Я хотела сказать, что это во мне все умерло. Я так чувствовала.

— Да, у этого дома более полная жизнь, чем у нас, несмотря на то что в нем никто не жил, и коли уж на то пошло, я все никак не могу свыкнуться с мыслью, что тридцать лет на нашу мебель почти не падал солнечный свет. В конце концов, наше жилище на Уикем-плейс — настоящая могила, Мег. Знаешь, у меня появилась потрясающая мысль.

— Какая?

— Выпей молока, чтобы не упасть.

Маргарет послушалась.

— Нет, я пока тебе не скажу, — сказала Хелен, — потому что ты или засмеешься, или разозлишься. Давай сначала поднимемся наверх и проветрим комнаты.

Они стали открывать окна одно за другим, пока дом не наполнился весенними шелестами. Занавески развевались, картинные рамы весело поскрипывали. Слышались восклицания Хелен, которая обнаружила, что одна кровать стоит в точности на своем месте, а другая — не так, как следовало. Она сердилась на мисс Эйвери, что та не подняла наверх платяные шкафы — «Тогда можно было бы увидеть все целиком». Наслаждалась открывающимся из окна видом. Это была та же Хелен, что четыре года назад писала свои незабываемые письма. И когда обе сестры высунулись из окна и стали глядеть на запад, Хелен сказала:

— Насчет моей идеи. Не могли бы мы вместе с тобой провести эту ночь здесь?

— Не думаю, что это получится, — ответила Маргарет.

— Тут есть кровати, столы, полотенца…

— Знаю. Но предполагается, что в доме никто не живет. И Генри предложил…

— Мне не нужны никакие предложения. Я ничего не стану менять в своих планах. Но мне было бы так приятно провести здесь с тобой всего одну ночь. Потом мне будет что вспомнить. О, Мег, радость моя, давай так и сделаем!

— Но, Хелен, девочка моя, — сказала Маргарет, — мы не можем здесь остаться без разрешения Генри. Он, конечно, дал бы его, но ты сама сказала, что сейчас не можешь появиться на Дьюси-стрит, а Говардс-Энд — такое же частное владение.

— На Дьюси-стрит — его дом. А этот наш. Здесь наша мебель. На пороге появляются люди, которые для нас свои. Давай останемся, всего на одну ночь, а Том накормит нас яйцами и напоит молоком. Почему нет? Это же здорово.

Маргарет колебалась.

— Я чувствую, что Чарльз будет недоволен, — наконец сказала она. — Его раздражает даже наша мебель, и я собиралась ее вывезти, но мне помешала болезнь тети Джули. Я понимаю Чарльза. Для него это дом матери. Он любит его, но на расстоянии. Мы с Генри могли бы взять на себя ответственность… но не Чарльз.

— Не сомневаюсь, что ему моя идея не понравится, — сказала Хелен. — Но я собираюсь исчезнуть из их жизни. И если у них будет повод сказать: «Она даже провела ночь в Говардс-Энде», — то что по большому счету от этого изменится?

— Откуда ты знаешь, что исчезнешь из их жизни? Раньше мы дважды так думали.

— Потому что мои планы…

— …которые ты меняешь в одну минуту.

— Тогда потому что у меня жизнь огромная, а у них — мелкая, — сказала Хелен разгорячившись. — Я знаю вещи, о которых они не имеют ни малейшего представления, и ты тоже знаешь. Мы знаем,что на свете существует поэзия, мы знаем,что на свете существует смерть. А им это известно лишь понаслышке. Мы знаем,что это наш дом, потому что мы чувствуем с ним связь. О, у них могут быть все документы и ключи, но на одну эту ночь мы здесь дома.

— Было бы чудесно побыть с тобой еще раз вдвоем, — сказала Маргарет. — Возможно, нам выпал один шанс из тысячи.

— Да, и мы могли бы поговорить. — Ее голос стал тише. — Это не самая потрясающая история. Но под тем шершавым вязом — я правда предвижу такую маленькую радость. Неужели мне нельзя провести с тобой всего одну ночь?

— Нет смысла говорить, что это значило бы для меня.

— Тогда давай!

— Прочь сомнения. Итак, я еду в Хилтон за разрешением?

— Не нужны нам никакие разрешения.

Но Маргарет была послушной женой. Несмотря на воображение и поэзию — а может, благодаря им, — она понимала тот формальный взгляд на вещи, который скорее всего изберет Генри. И если ей удастся, она тоже подойдет к делу формально. Одна ночевка — а большего они не просят — не предполагает обсуждение глобальных принципов.

— Чарльз может запретить, — проворчала Хелен.

— А мы его и спрашивать не будем.

— Поезжай, если хочешь. Я бы осталась и без разрешения.