— … И вот позавчера ограбили хранилище Исторического музея, — всхлипнула жена профессоpa. — Там находились ценнейшие экспонаты. Их месяц назад привезли из музея Вены, и Мишенька готовил экспозицию…

Далее последовал обстоятельный рассказ и точное описание предстоящей экспозиции. Я откровенно тосковала, изредка поглядывая на часы. Они бесстрастно свидетельствовали, что полчаса назад мне следовало отбыть домой.

В кабинет заглянул Шурка, полминуты послушал неторопливую речь посетительницы и, скроив козью морду, махнул мне ручкой и исчез.

«Что-то в последнее время неудачи буквально преследуют меня, — грызя ногти, размышляла я. — И чего эта тетка свалилась на мою голову? Сказала бы сразу: мол, отказываюсь от путевок, верните деньги. Можно подумать, мне интересно слушать о ее Мишеньке».

— Сперва позвонили из музея, а потом из милиции и сказали, что некоторые предметы экспозиции украли, — супруга историка печально вздохнула. — Михаил Федорович разнервничался, сердце не выдержало, и вот… обширный инфаркт.

— Как я понимаю, вы хотите вернуть путевки? — пользуясь минутной паузой, предположила я.

— Да, — обреченно выдохнула женщина. — Какой уж теперь отдых…

— Что ж, это не проблема. Разумеется, мы вернем вам деньги, но, сами понимаете, кое-какой процент придется удержать.

— Конечно, конечно! Я все понимаю.

Вскоре все формальности были улажены, и я со вздохом облегчения проводила профессоршу к выходу. Больше никаких сюрпризов от жизни в этот день я не ожидала, поэтому со спокойной душой покинула офис.

Уже в машине мысль о вчерашнем происшествии вновь напомнила о себе, причем очень настойчиво. Пытаясь избавиться от нее, я включила радио, но попала на рекламный блок, разозлилась и тут же его выключила. Рука сама собой протянулась к мобильнику. Понимая, что вирус сыскной лихорадки, которым меня заразила Маруська, уже бешено размножается в моем организме, я предприняла еще одну попытку избавиться от наваждения. С этой целью я остановилась возле небольшой кофейни и решила задобрить вирус чашечкой ароматного кофе с каким-нибудь вкусным пирожным.

Не помогло! Кроме того, желание поскорее разобраться с этим убийством мешало наслаждаться тонким вкусом благородного напитка. Громко чертыхнувшись, чем и вызвав недоуменные взгляды посетителей, сидящих за соседними столиками, я решительно набрала номер Манькиного телефона.

— Ну, что там в бумажках? — сердито спросила я, злясь на Маньку, на себя и на весь мир в придачу.

— Зацепило? — ухмыльнулась коварная соблазнительница. — Приезжай, расскажу.

— Зараза! — в сердцах хлопнула я ладошкой по столу. Соседи еще раз вздрогнули и теперь смотрели в мою сторону с некоторым испугом. Мило улыбаясь и бормоча невнятные извинения, я поспешила покинуть уютную кофейню.

Всю дорогу до дома мой возмущенный разум кипел, что в той песне, и изобретал способы, как разделаться с подружкой.

«Мало того, что сбила с пути истинного, покоя лишила, так она еще и глумится! — про себя возмущалась я. — Ну, Маня, погоди! Дай только до дома добраться!»

В общем, когда я звонила в дверь Манькиной квартиры, степень моего раздражения достигла критического уровня.

— Я тебя убью, — заверила я подругу в ответ на ее приветствие.

— Ага. Только потом. Проходи, Славик, пирожками угощу. С капустой, как ты любишь.

Это был контрольный выстрел, как говорится, ниже пейджера. Пироги Манька печет изумительные, а уж с капустой… Я ощутила, как организм радостно затрепетал в предчувствии райского наслаждения. Злость моментально куда-то улетучилась, я сразу обмякла и, как загипнотизированная, поплелась следом за Манькой. В центре кухонного стола радовало глаз огромное блюдо с румяными пирожками.

— Все с капустой? — сглотнула я слюну, прикидывая возможности своего желудка. Остановиться не смогу, это точно, а поедание такого количества мучного чревато серьезными проблемами с кишечником.

Манька хитро прищурилась:

— Разные есть: с мясом, с повидлом, с грибами, еще — плюшечки…

Издав сладострастный стон и махнув рукой на все последствия, я приступила к трапезе. На этот раз Маруська расстаралась — пирожки вышли аномально вкусными, к тому же к ним прилагался клюквенный кисель — тоже ручной работы подружки.

Маня, подперев щечки руками, с умилением наблюдала, как пирожки стремительно исчезают с блюда. Легко догадаться, что все мои кровожадные планы были забыты. Вскоре передо мной возникла дилемма: продолжать уминать пироги или сделать небольшой перерыв. Прислушавшись к себе, я все-таки решила малость отдохнуть и, чтобы сделать Маньке приятное, поинтересовалась: