Из дневника Клодин Бейкер: «...К черту равноправие полов — хочу, чтобы передо мной и дома мужчины так же галантно придерживали дверь!»...

Первые два рабочих дня пропали: мелкий моросящий дождик делал невозможной любую съемку. Можно было, конечно, снимать пока в помещении, но у режиссера была своя концепция, в каком именно порядке надлежит делать фотографии. И нарушать этот порядок он ни в коем случае не хотел.

Об этом рассказал по телефону Боб. Едва заметная ирония в его голосе дала Клодин понять, что режиссер попался «с идеями», то есть малость чокнутый. Она тоже подумала, что заставлять всю съемочную бригаду сидеть и ждать погоды, вместо того чтобы снимать пока то, что можно — это, несомненно, дурость.

Но, раз уж выпало свободное время, нужно было потратить его с пользой. И прежде всего — узнать адрес Макса.

Макс был «мужчиной всей жизни» Клодин — как выразилась она однажды, делясь своими переживаниями с подругой.

Таковым он пробыл почти два года, пока не решил (примерно тогда же, когда Клодин начала уже прикидывать, кого нужно пригласить на свадьбу и куда лучше поехать на медовый месяц), что для успешного творчества ему необходимы новые впечатления. Как оказалось, получить их он мог, только уехав в Париж на неопределенный срок.

Подразумевалось также, что старые впечатления — все, включая Клодин — в данный момент ему будут только мешать.

Нет, никакой ссоры не было, просто однажды, придя домой, Клодин обнаружила, что на вешалке нет куртки возлюбленного, рядом с кроватью — шлепанцев, а в шкафу — всех его остальных вещей. На столе лежала записка — Макс писал, что не хотел ее расстраивать, поэтому не сказал заранее о планируемом отъезде. Кроме того, он выражал надежду, что Клодин не обидится — она же знает, что творчество для него превыше всего.

Своим отъездом Макс, сам того не желая, сыграл решающую роль в судьбе Клодин. На следующее утро она публично и громко обозвала придурком своего непосредственного начальника, который, многозначительно поглядывая на нее и пошло подхихикивая, рассказал очередной анекдот про блондинку; в тот же день уволилась, в причине увольнения написав: «Надоело работать с идиотом», после чего больше месяца просидела дома в меланхолическом настроении, оплакивая свое разбитое сердце, и почти ничего не ела. Результат не замедлил сказаться: лицо ее приобрело интересную бледность, фигура же — ту самую худобу, которая так ценится в фотомодельном бизнесе.

Все в том же меланхолическом настроении ока сделала портфолио, отнесла его в агентство — это и стало началом ее головокружительной карьеры.

Так что теперь, помимо фотографий для нового каталога, у Клодин была и еще одна весомая причина для того, чтобы побывать в Париже: ей очень хотелось предстать перед Максом во всем своем блеске. Именно предстать, явившись к нему домой без всякого предварительного звонка.

Зачем нужна была эта встреча, она и сама не могла толком объяснить. Но встретиться хотелось, хотя бы для того, чтобы утереть ему нос: ведь он как был начинающим, никому не известным писателем, так им и остался — она же за прошедшие три года из скромной служащей в отделе статистики мэрии Филадельфии превратилась в топ-модель!

Конечно, глупо было предполагать, что, едва увидев ее, он поймет, как много потерял, и в стиле романов из жизни аристократов XIX века упадет к ее ногам. Глупо... но тем не менее, вопреки здравому смыслу, эта картина нет-нет, да и возникала в воображении. Где-то на горизонте маячила и она сама, гордо удаляющаяся от коленопреклоненной фигуры...

Телефон Макса у Клодин имелся. Раз в несколько месяцев он под настроение звонил ей — очевидно, под рукой не находилось другого собеседника, готового выслушивать бесконечные нудные рассуждения о «новом подходе к литературе» и об идиотах-издателях, которые вместо острых и смелых вещей предпочитают печатать всякую коммерческую чушь.

Оставалось добыть адрес. Тут возникла некоторая проблема: в отличие от Филадельфии, в Париже в телефонах-автоматах не было телефонных книг!

В конце концов адрес бывшего «мужчины всей жизни» Клодин узнала в самом, казалось бы, неподходящем для этого месте — в Лувре. Подошла в бюро информации к девушке посимпатичнее и, выбрав момент, когда рядом с ней никого не было, спросила:

— Вы не подскажете, как мне узнать адрес человека, если у меня есть его телефон?

— Через справочную, — пожала плечами девушка.

— Не дают, — вздохнула Клодин. Это была чистая правда — в справочной ей предлагали номер телефона, который у нее и так был, а вот адрес, ссылаясь на какую-то там инструкцию, дать категорически отказывались.

— А вы не можете просто позвонить этому человеку и спросить адрес? — удивленно сдвинув брови, спросила девушка и покосилась на экран компьютера. Клодин сразу поняла, что возможность получить искомое у ее собеседницы есть, было бы желание — поэтому решила воззвать к женской солидарности.