Между тем местом, где она стояла, и дорогой воздух, казалось, колебался в жарком мареве. Жара делала сестру Доменику ленивой, и хотя она понимала, что Карину надо уводить из сада в комнаты над стойлом и переодеть в сухую одежду до того, как он появится, она не могла заставить себя двигаться.

Поэтому Доменика хорошо видела, как это произошло. Он неправильно вошел в поворот-шпильку на дороге. С ревом мотора и звуком переключаемой скорости пролетел через хилый заградительный барьер. На мгновение завис в воздухе. А затем машина исчезла из виду, падая и падая по склону холма на то, что находилось внизу, что бы это ни было: валуны, высохшее русло реки, сухие деревья или еще одна вилла, спрятанная под холмом. Доменика не знала. Она знала только, что секунду назад он был здесь и мчался по холмам, – а теперь исчез. Женщина стояла, не шевелясь, и ждала, что будет дальше – звук удара или огненный шар на месте падения? Но ничего не случилось. Как будто рука Господа в мгновение ока убрала ее кузена, призвав его пред очи Всевышнего, чтобы он, наконец, ответил за свой грех.

Доменика повернулась к залитому солнцем саду, глядя сверху на ребенка. Солнечные лучи играли в прекрасных волосах девочки, и казалось, что на ней надета вуаль. Видя ее такой – невинной, счастливой и жизнерадостной, – было трудно поверить, что на ней тоже лежит печать греха. Но это было так, и с этим надо что-то делать.

Войдя в кабинет суперинтенданта Изабеллы Ардери, Барбара сразу поняла, что что-то пошло не так в ее сложном плане обманов, который она придумала, чтобы выбраться из офиса полиции Метрополии и как-то попытаться разобраться с кризисом Саида. Она вспомнила, что миссис Фло, после одиннадцати часов размышлений, придумала какие-то «ледяные ноги», чтобы объяснить падение матери Барбары в своем заведении в Гринфорде. Милая старушка, как оказалось, считала, что только тщательная разработка всей этой истории с падением поможет убедить начальников Барбары в том, что последняя законно вырвалась из-под назойливой опеки инспектора Стюарта.

Стюарт тоже присутствовал в кабинете. Сидя на одном из стульев перед столом Ардери, он обернулся и окинул вошедшую Барбару презрительным взглядом с ног до головы. Сама суперинтендант стояла, как всегда хорошо одетая, ухоженная, в хорошей физической форме и готовая к разбирательству. В окно за ее спиной в кабинет заглядывал еще один серый день, обещая еще больше дождей и как бы подтверждая все, что поэт когда-то написал об апреле.

Изабелла кивнула головой вошедшей Барбаре и коротко сказала:

– Садитесь.

Хейверс лениво подумала, не пролаять ли ей три раза в ответ. Но она сделала, как ей велели. После этого Ардери произнесла: «Говорите, Джон», – и оперлась своими наманикюренными руками о подоконник, внимательно слушая рассказ Стюарта. Этот рассказ звучал для Барбары, как ее профессиональная эпитафия.

– К сожалению, мои цветы для вашей матери невозможно было доставить адресату, – сказал Стюарт. Сукин сын, подумала Барбара, именно поэтому ты выглядишь таким радостным. – В указанной больнице пациент с таким именем не значится. Может быть, сержант, у вашей матушки есть псевдоним?

– Что вы несете? – устало спросила его Барбара, хотя мысли ее метались, как шарик в электрическом бильярде.

Для усиления драматического эффекта Стюарт притащил с собой тетрадь, которую сейчас демонстративно раскрыл у себя на коленях.

– Миссис Флоренс Маджентри, – объявил он. – «Скорая помощь» из больницы Сент-Джеймс, как ей кажется, но это также может быть Сент-Джулиан, Сент-Джон, Сент-Джули или еще целый ряд имен собственных, начинающихся с Дж. В любом случае это был Сент-имярек, как она упорно утверждает, хотя такого существа в природе не существует. Далее: реанимационная палата в больнице и сломанное бедро, которое было не сломано, а как бы сломано, так что ее мама провела в больнице не больше часа, или дня, или двух, или трех, но кого это, в сущности, волнует, потому что это чертово бедро никто в действительности не ломал. – Он захлопнул тетрадь. – Вы не хотите объяснить, какого черта вы пытались добиться, когда никто вам не…

– Достаточно, Джон, – вмешалась Ардери.

Нападение было единственным шансом Барбары, и она ответила Стюарту:

– Да что это с вами? У вас на руках убийство и ограбление, а вы тратите время на выяснение, куда моя бедная мамочка… Это просто возмутительно. К вашему сведению, ее увезла частная «Скорая помощь» в частную клинику, потому что у нее есть частная страховка, и если бы вам пришло в голову спросить меня напрямую, а не копаться в этом грязном белье, подобно третьеразрядному вору-домушнику…

– И этого тоже достаточно, – сказала Ардери.

Но Барбару уже понесло. Все равно, что бы она ни сказала, Стюарт сможет это проверить, и ее единственной надеждой было выставить его в еще худшем свете, чем выглядела она сама, за его желание полностью контролировать ее, выкручивая ей руки. Сама она выглядела совсем не здорово, когда сбегала с работы, из-за того, что ей надо было разобраться с этой вошью Митчем Корсико и его желанием побеседовать с сыном Ажара Саидом.

Она обратилась к Ардери:

– Он ведет себя так с того момента, как вы прикрепили меня к нему, командир. Он как будто рассматривает меня под чертовым микроскопом, как будто я какая-то амеба, которую он изучает. И он использует меня как хренову машинистку.

– Вы что, пытаетесь перевести стрелки на меня? – возмутился Стюарт. – Вы влипли, и прекрасно это понимаете.

– А вы этого заслуживаете. Это надо было сделать еще тогда, когда от вас ушла жена и когда вы решили оттоптаться на всех женщинах в мире разом. И кто может в чем-то обвинить эту бедную женщину? Любая предпочтет жизнь на улице с собаками жизни с вами.