Я прихожу к первому шифровальщику: «Боря, дайка мне эту книженцию» — и начинаю ее листать. Допустим, открываю раздел «Медицина» и читаю: методика переливания крови в арктических условиях. Хм, в арктических условиях никто из моих друзей этим не занимается, да и мне как-то не с руки. Дальше читаю: авиационная навигация.

«Общаясь между собой, мы говорили: “Нужно прикрыть нашу «жопу» в Вашингтоне”. Или: “Наша «жопа» в Париже со своими обязанностями справляется”»

— Все это запросы на то, что нужно стране?

— Да, и, как посчитаешь, совершенно жуткие миллионы под это идут — книжечка-то на семьсот страниц.

Ну что — начинаем работать, и вдруг приходит первому шифровальщику телеграмма. Он свой талмуд открывает на странице, предположим, двести пятьдесят седьмой и пункт четвертый вычеркивает: уже есть! Дальше: на странице такой-то требуют вписать то-то — дополнение вносит. К концу года книга полностью вся исчеркана — живого места на ней нет, — но действует до 31 декабря: накануне Нового года новая поступает. От старой она, в принципе, мало чем отличается, только рукописные правки в нее внесены, заново все сверстано, отпечатано, и снова идет работа. Мы не знаем, кто и где что-то добыл, но в книге оно отражается, а дальше уже дело техники. Разумеется, у меня какие-то есть контакты, и по этой книжечке я представляю примерно, что, собственно, нам нужно. Выхожу на этого Шурика и говорю.

– … «Дорогой Шурик!».

— Вообще-то, мы другим словом его называли. Сказать, каким?

— Непременно…

— Пусть прозвучит это как-то брутально, но мы этих господ не уважали. Меня вот порой упрекают: «Филби в СССР убежал, а ты — сюда», а я отвечаю: «Стойте, ребята, давайте не путать. По-вашему, я предатель, изменник, но изменил я строю тоталитарному, рабовладельческому, а эти ребята — все-таки процветающему. Они, как ни крути, свободу и демократию предали, поэтому между нами маленькая разница существует, и прошу это иметь в виду». Да, какие-то недостатки здесь есть, но жить можно.

– …и даже неплохо…

— тем не менее, находились желающие, которые этот строй предавали. Вернее, продавали, потому что таких, кто делал это на идеологической основе, я не встречал. Готовя из нас разведчиков, нам втемяшивали: «Мы вербуем людей потому, что они страшно любят нашу страну и ждут не дождутся приближения коммунизма, — это главное, а материальная заинтересованность — дело второе», но на практике второе оказалось нашим всем.

— Главным?

— Точнее, единственным.

— Как же вы этих людей именовали?

— Мы называли их «жопа» — прошу прощения. Когда между собой общались, я, допустим, говорил: «Нужно прикрыть нашу “жопу” в Вашингтоне». Или: «Наша “жопа” в Париже со своими обязанностями справляется». Или: «Этот документ добыт через “жопу”» — то есть агентурным путем. Еще раз прости, но так было — мы их не очень жаловали.

— Сколько такая «жопа» могла заработать в год?

— Много.

— Много — это миллион, два, три?

— Конечно. Допустим, какая-то «жопа» нам сообщала: «Есть реактивный двигатель» (или нечто такое, что в Союзе нам позарез нужно). Ну, скажем, делаем мы «Буран» — многоразовый космический корабль, но полетит он, только если будет добыт необходимый клей. Дело в том, что снизу этот «Буран» жаропрочной обложен плиткой, а она приклеена, потому что никак иначе ее туда не присобачишь. Этот клей должен выдерживать температуру в две-три тысячи градусов: если вдруг эта плитка отвалится.

— …конец «Бурану»…

— и американскому «Шаттлу», заметь, тоже. В нем, если помнишь, кусок термоизоляционной обшивки отвалился, и все посыпалось — семь астронавтов погибли, и вот из-за этого клея у нас вся космическая программа стоит: дайте рецепт! (Указываются при этом вся его спецификация и сумма, в принципе, бездонная). Сразу заявляю: не я его раздобыл, но мне известно, кто по этому клею работал.

— …и кто его нюхал…

— Да-да (Улыбается.), ив результате чего «Буран» таки полетел.

— Человек, который приносил долгожданный рецепт, получал миллионы?

— Естественно, а происходило это обычно так. По первой статье я записывал расходы на агентуру — то, на сколько мы с ним встретились, погуляли… Ну, может, если он приехал откуда-то, я его отель оплатил, что-то такое. Мелочевка.

— Но была и зарплата?

— Да, отчисления шли ежемесячно — мы платили исправно, а потом я забрасывал удочку: «Нужно достать такую-то штуку, и раскошелиться мы готовы на такую-то сумму. Ты это сможешь?» — «Смогу», и тогда мы несем деньги в банк. Женева — это же был центр всего. Не потому, что такие мы умные, а оттого, что какого-то ценного кадра где-нибудь в Южной Африке вербанули, с которой нет никакого контакта, и что дальше, куда денежки направлять? В «Union de Banques Suisses» или «Credit Suisse».