Мои слова не убеждали. Шамиль слушал меня из вежливости, он смертельно устал. Кого я пытался учить! Со времен пыльной романтики Афгана прошла эпоха. И мы не повзрослели — мы постарели душами, мы стали такими разными, непохожими, словно Всевышний специально разделил нас, чтобы посмотреть, что будет с нами. И случилось то, что должно было произойти: мы возненавидели друг друга.

Только лица моих ребят остались перед глазами: Сикорский, Корытов, Гнедич, Соколов… Все в одной форме-песчанке. Взвод моей памяти…

Раззаев ушел, оставив во мне чувство горькой досады. Ностальгия дорогого стоит.

В окно я увидел, как скользнул по дороге призрачный луч фонаря. Темнота вновь окутала нас. Я никак не мог привыкнуть к запаху чужого жилья. Обитатели его, наверное, сидят в теплых домах своих родственников и со страхом ждут конца этой нелепой истории.

— Надо затопить печь. Я видела кучу угля во дворе, — подала голос моя, как бы назвать, сожительница, что ли…

Я не отреагировал. Возиться в темноте с углем — делать мне больше нечего. Надо ей, пусть сама и ковыряется.

Ксения сидела на диване, поджав ноги. Вспыхивающий огонек моей сигареты позволял видеть блеклые очертания девушки. Пока она раздумывала над причиной моего упорного молчания, я занял широкую кровать. На ней лежало штук пять разнокалиберных подушек. Мелкие я сбросил на пол, снял ботинки, залез под пуховое одеяло. И хотя оно пахло чем-то кислым, я понял, что вполне терпимо проведу эту ночь.

— Ну что ж, раз вы не можете или не желаете, я затоплю сама, — заявила девушка. Она еще что-то присовокупила про современных мужчин и направилась во двор. Послышались какие-то невнятные междометия, через пару минут Ксения вернулась, молча уселась на диван.

— Уголь кончился? — спросил я.

— Этот болван не пустил меня дальше порога! — гневно ответила она. — Мы что здесь — заложники?

— А вы как думали? Вы, Ксюша, у бандитов, а не на пресс-конференции, — заметил я, ворочаясь, чтобы согреться.

— Спасибо, уж как-то разобралась, что это не мои друзья-знакомые в отличие от некоторых! — ужалила она меня беспощадно.

Я не удержался от смешка, представив ее сердитое личико.

— Не будем ссориться. Лучше иди-ка сюда ко мне!

— Вы что — охренели?

— В некотором роде с рождения. Но я о другом. Вместе нам будет теплее.

Она саркастически поблагодарила, но через полчаса молча улеглась рядом.

— Надеюсь, вы будете вести себя как джентльмен? — холодно спросила Ксения.

— Безусловно, — пообещал я, не зная, что она вообще-то имела в виду.

— Чтоб вы знали, я специализируюсь на «горячих точках». Я была в Приднестровье, Северной Осетии, Абхазии, Таджикистане.

— И мне приходилось. Но не в качестве журналиста. И жизнь, которую видел, существенно отличалась от той, какую изображали вы и ваши коллеги.

— Я не спорю. Теперь у вас появится хорошая возможность соединить две правды в одну — самую правдивую, — обрисовала Ксюша мои перспективы. — Вы не обижайтесь, Володя, но из окопа порой видишь только бороду своего противника, а он — вашу перекошенную физиономию. Люди исступленно воюют, закапывают друг друга, а причины войны, ее веревочки, рычаги, маховички находятся за тысячу километров — в Москве. Неуловимый дядюшка Джо не потому неуловимый, что на фиг никому не нужен, а потому, что его поимка смертельно опасна для многих высших должностных лиц России… Я недавно видела документы, ты ахнешь, такие люди завязаны, честь и совесть государства, каждый день на телеэкране видим! А их подписи стоят на финансовых документах в пользу режима дяди Джо. Как они ругали и костерили его за репрессии, за сепаратизм, развал, хаос, сотворенный в республике! А сами втихую подписывали документы прямого финансирования из российского бюджета, отправляли десятки миллионов тонн нефти для его нефтеперерабатывающих заводов. Миллиарды долларов крутились в республике. Мой знакомый из ФСБ сказал, что лично у Джо не менее десяти миллиардов долларов. Можешь представить, что можно сделать с такими деньгами! Поэтому всякий раз, когда наши войска успешно продвигались, наши чиновники выдвигали новые мирные инициативы… Выползали плешивые миротворцы, начиналась видимая ерунда. На самом же деле они хорошо знали: смерть дяди Джо повлечет вскрытие таких документов, от которых у всей России волосы дыбом встанут.

— Все это знают, — заметил я небрежно, стараясь не показывать виду, ведь Ксения действительно копала глубоко, — доказать трудно…

— У меня есть доказательства. Но мой редактор пока не готов на такие серьезные разоблачения. Надо подготовить общественное мнение.

— Ты имеешь в виду антивоенную кампанию? — спросил я.

— Она уже давно ведется… Мы пока что запустили пробный шар: рассказали о финансовых инвестициях в республику и назвали лишь некоторые коррумпированные лица. Пока — тишина. Чем закончится, можно только предполагать.

— Имея такие документы, зачем ехала сюда? — спросил я, поражаясь бесстрашному человечку, который грелся со мной под одним одеялом в чужом доме, где не грела печка… Ситуация была комичной. Хрупкая девочка с капризным голоском (правда, сейчас он звучал очень тоскливо) рассказывала мускулистому профану взрывоопасные сведения о коррупции высшего руководства, их покой охранял террорист из Сирии, может, и Саудовской Аравии. В абсолютной темноте даже голос ее казался нереальным, все остальное было наваждением, кокаиновым сном.