И все эти свои доблести он оправдывает: «Вот что с человеком делают погоны!». Все, мол, офицеры таковы. Как врал бесстыдник! Я повидал на фронте немало офицеров, и только два-три, разве что П. да Э., были такими же хамами и холуями. Я до сих пор дружу со своим взводным Алексеем Павловым, живущим в Алуште, переписываемся, в гостях бываем. И на фронте он оставался человеком. Да Солженицын и сам себя по недосмотру опроверг, рассказав, как «какой-то полковник вызвал меня и стыдил» за издевательство над солдатами (там же).

Разумеется, все это вдовица выбросила. Как можно! Любимый писатель Путина, а оказывается в приступе холуйства даже посылал подчиненных на верную смерть!

Еще покойник уверял, что в те дни, когда он прохлаждался в Морозовске со своей астрономией, Красная Армия драпала от немцев со скоростью 120 верст в сутки. Тут уж сам Гитлер не выдержал и врезал нобилианту с того света: «Перестать брехать! Никогда даже при успешных прорывах фронта ничего подобного не было». А при жизни своим генералом он однажды сказал: «Я не помню ни одной операции, в которой мы — хотя бы в течение двух-трех дней — преодолевали по 50–60 километров. Как правило, темп продвижения танковых дивизий к концу операции едва превышал скорость пехотных соединений». В самом деле, если бы по 120, то через полторы недели немцы были бы под Москвой, а то и в Москве. А они доползли только в декабре. Мадам Солженицына может сейчас сказать: «Нет, никаких 120-ти верст в «Архипелаге»!» Конечно, нет — в том «Четверть-Архипелаге», который она слепила.

Как предатель предателя, Солженицын, естественно, нахваливал генерала Власова («настоящая фигура»!) и клеветал на других советских генералов: «Среди совсем тупых Власов был из самых способных. Его 99 сд не была захвачена врасплох нападением, напротив: при общем откате на восток она пошла на запад, отбила Перемышль и шесть дней удерживала его». О 99 сд все верно, только командовал ею не Власов. Вот что читаем о тех днях в воспоминаниях маршала И.Х.Баграмяна: «В полосе 26-й армии большой урон нанесла врагу 99-я дивизия генерала Н.И Дементьева». Вдова и тут может возопить: «Не нахваливал мой ненаглядный Власова!» Да, да, в ее чекушке этого нет.

А как трусливо, шкурно вел себя Солженицын на следствии! Сам признавался: «Своим следствием я не имел оснований гордиться… Я, конечно, мог бы держаться тверже». Но — «сколько надо было, раскаивался и сколько надо было, прозревал от своих политических заблуждений. Не надо было сердить следователя, от этого зависит, в каких тонах напишет он обвинительное заключение» (ч.1, гл. 3). Это заключение в очень важном пункте он считал несправедливым, ложным, но все-таки безропотно подписал его. Какая уж там гордость.

Но, конечно, есть у него оправдание: «Затмение ума и упадок духа (то есть трусость — В.Б.) сопутствовали мне в первые недели». Но он ни о чем не жалел: «Воспоминания эти не грызут меня раскаянием, потому что, слава Богу, избежал я кого-нибудь посадить. А близко было» (там же). Ну, посадить-то он никого не мог, этим занимаются другие люди, но оклеветать на допросах, как своих единомышленников-антисоветчиков, сумел — и школьных друзей своих Кирилла Симоняна, его жену и даже свою собственную супругу Наталью Решетовскую. Тут не «близко было», а точно в десятку: условия для ареста друзей он создал. А не пострадали их только потому, что ответственные люди раскусили его клевету.

Так же безропотно, даже охотно подписал Александр Исаевич обязательство стать сексотом, доносить начальству лагеря обо всем подозрительном в поведении собратьев по несчастью. Его вызвал оперуполномоченный и спросил ласково: «Можете?». И услышал: «Можно. Это — можно» (ч. 3, гл.12). И опять — не «близко было», а работал на совесть. Его доносы на товарищей неоднократно публиковались и у нас, и за границей.

Эти два сюжета просто сокрушают образ бесстрашного несгибаемого борца! И что? Убрать! Раз-два-три — и школьники об этом уже не прочитают.

Увы, не прочитают они и рассуждения классика о том, что ему безразлично было, чем закончится Отечественная война. Победили бы немцы — ну и что! Сняли бы, говорил, портреты с усами и повесили бы портреты с усиками; наряжали елку на Новый год, станем — на Рождество. Всего и делов!

Несправедливо было бы умолчать и о том, что писал Солженинын о руководителях строительства Беломоро-Балтийского канала: «Впору выложить на откосах канала имена главных надсмотрщиков Беломора, наемных убийц, записав за каждым тысяч по тридцать жизней: Френкель, Коган, Берман, Раппопорт, Фирин. Да приписать сюда Бродского да куратора от ВЦИК Арона Сольца, да всех 37 чекистов, что были на канале, да 36 писателей, восславивших Беломор».

Так было в парижском издании «Архипелага» 1973 года, а в московском 1989 года он, видя, что его с таким нетерпением ждал Ельцин, и, предчувствуя, что пламенно полюбит его Путин, Солженицын навесил на каждого из названных уже не 30 тысяч душ, а 40. Перечень имен Солженицын снабдил еще и фотографиями «главных убийц»: Френкель, Коган, Берман и т. д. Так вот, чутконосая вдова все это выбросила — и еврейские фамилии, и фотографии. Как можно! Еще вздумает кто-то обвинить покойника в антисемитизме. Впрочем, критик Сарнов все равно шьет покойнику это дело.