Но каков уровень и министра! Он и не понял, что сморозил, что проболтался о предательском лакействе своего президента, которое от граждан родной страны, да и от всего мира, лучше бы скрыть.

Напомню, что вскоре после того, как Ельцин сбежал из Кремля, он дал большое интервью «Комсомольской правде». Среди многих вопросов был у корреспондента и такой: «Борис Николаевич, есть ли люди, перед которыми вам сейчас хотелось бы извиниться?» Ельцин обалдел, у него отвалилась челюсть: ему — извиняться?!

Но, очухавшись, сказал: «Я всегда расставался с людьми нормально, по-человечески». Он, конечно, считал, что по-человечески расстался и с теми, кто в результате его живодерских реформ «нормально» уходили в мир иной по миллиону в год.

А корреспондент опять об этом: «Часто ли испытываете угрызения совести за дела своей жизни? Стыдно ли вам за что-нибудь?». Журналист был уверен, что все нормальные люди в той или иной мере разделяют чувство Пушкина:

Но ответ был таков: «Никаких угрызений не испытываю. Совесть моя чиста!» Как стеклышко от бутылки «Столичной». Ни одну страницу своей жизни он не читал с отвращением или хотя бы с сожалением, но все — с восторгом! Ни единого дня не проклинал, а только любовался всеми. А уж жалобы, слезы — можно ли вообразить это у него на устах и в очах ясных!..

Минуло десять лет, и во время очередной душевной беседы Владимира Путина с народом, уже в конце беседы, на листочке из какой-то специальной папки ему анонимно был задан вопрос: «Неужели вам не стыдно перед нами?» Вот такое, простите за выражение, дежавю, перекличка времен. Путин мог, перебирая бумажки, отложить столь дерзкий вопрос, не отвечать, и никто бы не заметил, но он внятно огласил вопрос и быстро, твердо, с вызовом, как его великий учитель, ответил: «Нет, не стыдно!».

Для тех, кто не знал или забыл ответ Ельцина, это было поразительно. Да неужели не стыдно уж если не за лакейство перед Западом своих учителей и создателей от шкурника Собчака до того же ЕБНа и ныне чтимых им, как национальных героев, то как может быть не стыдно за свое собственное угодничество и трусость перед Америкой, в интересах которой и скрыл истинную причину гибели подводного крейсера «Курск», и утопил в океане нашу добротную космическую станцию «Мир», и ликвидировал на Кубе и во Вьетнаме бесподобные военные базы, с советского времени и еще при Ельцине позволявшие видеть все, что происходит в обоих полушариях, и за то, что без согласия парламента отправил в США под символические проценты чудовищно огромные народные средства, — неужели за все это ему?.. Ни в одном глазу.

Вслед за памятником Окуджаве через пять лет после его смерти, Высоцкому — через десять лет, Бродскому — через пятнадцать лет, дождался памятника в Москве и Александр Твардовский — через 43 года после смерти. Ничего, Пушкин тоже ждал именно 43 года: 1837–1880.

А войне-то все конца не видно, но после ордена Бродскому выдали однако медаль и Александру Трифоновичу. Хорошо бы, конечно, приурочить к столетию со дня рождения в 2010 году. И памятник, кажется, был уже готов, но он два года почему-то валялся на заводе. Дочери поэта Ольга Александровна и Валентина Александровна знали об этом, и каково было им представить, что вот валяется их отец. дожди. пыль. снуют мимо люди.

Открыли памятник 22 июня — на другой день после дня рождения поэта, в годовщину начала Великой Отечественной войны. Он стоит, склонив голову, на мраморном розовом кубе в расстегнутом странно ниспадающем бесчисленными складками пальто. Я бы лично предпочел

видеть его не в таком длиннополом салопе, не в мятой хламиде, а в шинели или гимнастерке, как в работе А.Г.Сергеева, установленной на родине поэта. Там они сидят вдвоем с Теркиным и ведут душевную беседу. Да и взгляд поэта, может быть, я не стал бы клонить долу.

Твардовский был не «поэтом эпохи «оттепели», как написали о нем в эти дни в интернете, и совсем не в том его заслуга, что «без его поддержки невозможно было бы издание первой книги А.Солженицына», как полагает автор памятника В.Суровцев. Этот Солженицын — большая драматическая ошибка Твардовского, стоившая ему нескольких лет жизни. Ведь тот, втершись в доверие, как невинный страдалец, прошедший огни и воды, бесстыдно обманывал, предавал поэта, глумился над ним.

Приведу только один пример.

Твардовский написал письмо председателю Союза писателей К.А.Федину в его, Солженицына, поддержку. Вдруг через пару дней это письмо передает Би-би-си. Твардовский ошарашен. Говорит Солженицыну: «Ну, как это могло произойти? Я же отправил письмо с нарочным. Оно было передано из рук в руки. Никому, кроме вас, читать не давал. Не могли же вы за полчаса переписать его и отправить».

И тот ухмыляется в «Теленке»: все переписать, конечно, не мог, но самое важное переписал и передал, куда надо. Его мать была стенографисткой и обучила способного мальчика. Боже мой, и еще говорят о всезнающем и всемогущем КГБ!