— Случайно, это не тот «дикий», что твой брат у моста караулит? — поинтересовался я.

— Похоже, — кивнул Глаз, — очень даже. Хм, странное дело. Если этот «дикий» ждал нас здесь, так кто сидит в засаде там, на станции? Еще один? Больно много… «Дикие» толпами не ходят и загоны не устраивают. Значит, кто-то еще… Ладно, разберемся, а теперь давай двигать, пока еще кто-нибудь не появился.

Глаз обыскал «дикого» и нашел в карманах пять патронов, складной нож и полупустую пачку сигарет. Все это он взял себе — боевые трофеи. Взял и ружье — пригодится.

Я полностью одобрил его действия — оружие нам не помешает, тем более что добыли мы его в честном бою. На выходе из города его можно продать подручным господина Линя (бандиты охотно покупают найденное в Старом городе оружие) или обменять на еду.

Через пару минут мы шли по туннелю в восточном направлении. Туда, где нас ждал бункер. Глаз сказал, что до него осталось километра два-три. Значит, скоро будем на месте.

Если долго идти по темному туннелю, то начинает казаться, будто ничего, кроме него, не существует. Ни света, ни людей, ни шумного рынка с крикливыми торговцами… Есть только эта мрачная, давящая темнота и ватная тишина туннеля. Жуткое место!

И еще под ногами противно хлюпала какая-то жижа. Как пояснил Глаз, дожди и талые воды постепенно заполняют подземку, подтачивают бетонные стены и разрушают стальные опоры. И не далек тот день, когда перекрытия рухнут и навсегда погребут под собой все станции и туннели. Завалят тоннами земли, кирпича и бетона…

Глаз освещал путь, и мы потихоньку двигались вперед. На одной из станций пришлось обходить какие-то ржавые остовы.

— Это вагоны, — пояснил Глаз, — точнее то, что от них осталось.

Внутри полусгнивших железных скелетов было еще страшнее, чем снаружи. Вырванные с мясом панели, разбитые окна и двери, свисающая проводка… Кое-где еще остались сиденья и даже кресла с ошметками черной обивки. «Это вагоны первого класса, — кивнул на них Глаз, — в них ездили особо важные чиновники и военные». Под одним из кресел я, к своей огромной радости, обнаружил толстый научный журнал. Редкая находка!

— Наверное, кто-то из ученых забыл, — кивнул Глаз, — тут институты рядом находились, они часто ездили. Когда война началась, паника большая была, все вещи побросали. И не только книги с журналами… Бери, твоя добыча! Как и договаривались.

Я тут же спрятал журнал в свой рюкзак. Если даже больше ничего мы не найдем, это одно уже окупало все мои старания. Примерно через час мы свернули в один из малоприметных проходов и уперлись в стальную дверь.

— Пришли, — удовлетворенно произнес Глаз, — дальше будет бункер и исследовательские лаборатории. Но здесь нам не пройти, дверь намертво заварена, придется в обход.

И он повел меня по какой-то узкой, едва державшейся на ржавых болтах металлической лестнице, которая винтом уходила куда-то вниз, в темноту, в самую Преисподню. По таким старым, истертым ступенькам, представил я себе, люди спускались в ад…

Путешествие вниз было долгим и крайне неприятным. Казалось, еще шаг — и рухнешь в мрачную бездну. Ступени буквально ходили ходуном под ногами, а за перила было вообще страшно взяться — настолько они проржавели. Наконец мы достигли конца и вышли на меленькую бетонную площадку, своеобразное преддверие ада. Здесь было относительно сухо и прохладно.

— Уф, самое страшное позади, — с явным облегчением произнес Глаз. — Каждый раз, когда спускаюсь по этой лестнице, просто душа замирает. Так и кажется, что еще мгновение — и сорвусь вниз.

Я признался, что испытывал похожие чувства.

— Дальше будет легче, — заверил напарник.

Как оказалось, мы стояли перед входом в исследовательский центр. Наверху, над нами, располагались административные и лабораторные корпуса, но в них никакие серьезные научные работы не велись — слишком легкая и очевидная мишень. Наиболее важные исследования были глубоко под землей, в бункере. С поверхностью помещения связывали скоростнее лифты и служебные лестницы, по одной из которых мы только что спустились.

— Будь внимателен и от меня ни на шаг, — предупредил Глаз, — свернешь куда-нибудь не туда и заплутаешь. Здесь, в бункере, целая система научных лабораторий, помещений и жилых модулей. Для ученых, говорят, были даже свои гостиницы, кафе, спортивные залы и бассейны. Теперь все завалено или затоплено. Во время войны на институт сбросили мощные бомбы, здания наверху сравняли с землей, да и здесь многое повредили. Но кое-что уцелело. Держись за мной и на всякий случай запоминай дорогу — мало ли что…