— О, папа, мой милый папочка, если бы ты знал, как я сильно люблю тебя! Неужели ты никогда не будешь меня любить? О, папа, люби меня, хоть чуть-чуть! Я знаю, что я часто бываю непослушной, но я очень стараюсь быть хорошей.

И впервые в жизни он обнял ее и нежно поцеловал, сказав дрогнувшим голосом:

— Я люблю тебя, моя дорогая, моя милая маленькая доченька.

Для Элси эти слова были приятнее самой изумительной музыки. Радость была слишком большой, чтобы выразить ее словами, и только благодарные слезы катились по ее щекам.

— Но почему же ты плачешь, моя дорогая? — спросил он участливо, поглаживая по головке и целуя ее снова и снова.

— Ох, папа, потому что я так счастлива! Необыкновенно счастлива! — всхлипнула она.

— Ты и в самом деле так нуждаешься в моей любви? — спросил он. — Тогда, моя милая, ты не должна дрожать и бледнеть, когда я разговариваю с тобой, как будто я жестокий тиран.

— Ох, папа, я не могу, когда ты выглядишь и гово-

ришь так строго. Я очень люблю тебя и не могу видеть, когда ты на меня сердишься, но теперь я больше не боюсь тебя.

— Вот и хорошо, — подбодрил он, лаская и поглаживая ее. — Но уже звонок к чаю, — сказал он, ставя ее на пол. — Иди вымой лицо, а потом приходи ко мне.

Она торопливо исполнила его просьбу, и, взяв ее за руку, он повел ее в столовую и посадил на обычное место рядом с собой. За столом сидели гости, и все свое внимание отец уделял им и старшим членам семьи, но время от времени он останавливал добрый взгляд на своей маленькой девочке. Он подкладывал ей на тарелку все, что она хотела, и Элси была счастлива.

Несколько дней прошли очень даже приятно, хотя она не часто видела своего отца, так как он два дня был в отлучке, а когда вернулся, то привез с собой гостей, но всякий раз, когда она попадалась ему на глаза, он ласково смотрел на нее, и постепенно она перестала его бояться. Теперь она тешила себя надеждой, что скоро настанет время, когда у него появится больше свободного времени, которое он уделит ей. Она теперь была счастлива и с легкостью могла выполнять все школьные задания. Тетя Аделаида также старательно исполняла свои обещания, что освободило Элси от Артуровых проделок, у нее появилась возможность аккуратно выполнять письменные работы. Элси очень старалась, и тетрадка ее была свидетелем того. Почерк Элси тоже улучшился, и в работе не было ни единого пятнышка. С нетерпением она ждала момента, когда все это снова будет представлено ее отцу.

Но увы! В одно несчастное утро случилось так, что мисс Дэй была в ужасном расположении духа, она была требовательной, капризной, раздражительной и несправедливой до последней степени. Как и обычно, Элси была «козлом отпущения», на ней она срывала свое негодование. Учительница находила оплошности абсолютно во всем, что делала девочка, ко всему этому она ее бранила, трясла, отказалась объяснить трудный для нее пример и не позволяла ей прибегнуть к чьей-либо помощи. В конце концов она наказала ее за то, что пример решен был неправильно. Когда же девочка не в состоянии была больше сдержать слез, обозвала ее плаксой и тупицей за то, что она не могла понять арифметику.

Все это Элси переносила с кротостью и терпением, не возражая ни словом, но ее кротость, казалось, еще больше раздражала гувернантку. Наконец, когда Элси подошла к ней рассказать последний урок, она стала задавать Элси запутанные вопросы и в то же время не давала ей возможности отвечать на них, а отвечала сама. Потом швырнула на пол книгу и яростно стала ругать ее за плохую подготовку. В табеле же она поставила самую плохую оценку.

Бедная Элси больше выдержать не могла, и, разрыдавшись, сказала:

— Мисс Дэй, я знаю мой урок, каждое слово, если бы вы задавали вопросы как обычно и дали бы мне время на ответ, я бы ответила.

— А я говорю, что ты не знаешь! Совершенно не знаешь! — со злостью ответила мисс Дэй. — Садись и сейчас же учи каждое слово!

— Я все знаю, если вы только выслушаете меня, — повторила Элси с негодованием, — и с вашей стороны это очень несправедливо, ставить мне плохую оценку.

— Бесстыдство! — завизжала мисс Дэй. — Какое ты имеешь право противоречить мне? Я отведу тебя к отцу! — И схватив ее за руку, она потащила девочку через класс, затем, распахнув дверь, вытолкнула ее в коридор.

— Ох, пожалуйста, мисс Дэй, не надо! — взмолилась девочка, поворачивая к ней бледное, заплаканное лицо. — Не говорите папе!

— Обязательно скажу! Пойду и скажу! — сердито возразила та, толкая ее перед собой к двери мистера Динсмора. Дверь была открыта. Он сидел за своим столом и писал.

— Что еще случилось? — спросил он, поднимая голову, когда они появились в дверях.

— Элси стала очень нахальной, сэр! — ответила мисс Дэй. — Она не только обвиняет меня в несправедливости, но нагло противоречит мне.