Услышав шаги, девушка быстро повернула голову, потом, узнав Деррона, приветливо улыбнулась и встала с кресла.

— А, это вы! Как приятно хоть кого-то узнавать, вы не представляете!

Деррон пожал протянутую руку.

— Знаете, когда тебя узнают, это тоже очень приятно. Вы выглядите гораздо лучше.

Девушка поблагодарила Деррона за помощь, тот стал возражать, говоря, что ничего особенного для нее не сделал. Девушка отключила звук телевизора, и они присели на диван, чтобы поговорить. Деррон представился.

Девушка в растерянности улыбнулась.

— Как бы мне хотелось назвать свое имя!

— Я знаю... Поговорил с медсестрой. Врачи считают, что у вас стойкая потеря памяти, но в остальном все более-менее в порядке.

— Да, я чувствую себя неплохо, если не обращать внимания на эту маленькую подробность. И у меня теперь есть новое имя — Лиза Грей. В больнице никак нельзя обойтись без регистрации, вот меня и записали под этим именем — оно стояло следующим в специальном списке, который у них есть для таких случаев. Знаете, оказывается, в эти дни с верхних уровней доставляют не так уж мало людей с потерей памяти, и всем им надо давать новые имена. Медсестра сказала, что во время эвакуации потерялось так много всяких документов — регистрационные записи, каталоги с отпечатками пальцев и всякие такие штуки.

— Лиза — чудесное имя. По-моему, оно вам подходит.

— Спасибо. — Голос девушки звучал почти беззаботно.

Деррон заметил:

— Знаете, я слышал, что потеря памяти наступает, если человек попадает в место, через которое прошла ракета, — в этакое завихрение волны вероятностного пространства, как раз перед тем, как материальный объект выйдет оттуда в реальность. Получается точно так же, как когда человека относит в очень далекое прошлое. Память стирается, будто ластиком прошлись по карандашному рисунку.

Девушка кивнула:

— Да, врачи считают, что именно это со мной вчера и случилось. Они сказали, что я скорее всего была в группе людей, которых как раз эвакуировали с верхних уровней, когда взорвалась эта ракета. И если даже со мной был кто-нибудь из родственников, их, наверное, разорвало на куски взрывом вместе со всеми документами и записями. Никто не приходил, не спрашивал обо мне.

Такие случаи происходили на Сеголе чуть ли не каждый день, но на этот раз Деррону стало как-то не по себе. И он поспешил переменить тему разговора.

— А вы уже завтракали?

— Да. Здесь, прямо в комнате, есть такой автомат, вы можете себе что-нибудь заказать. Может, я тоже выпью немного сока.

Деррон тут же сходил к автомату и вернулся с маленьким бумажным стаканчиком, наполненным оранжевой жидкостью, которую выдавали за фруктовый сок. Себе он принес чашку чая и пару обыкновенных сладких булочек. Лиза снова увлеченно смотрела телевизор — там как раз передавали официальную версию хода боевых действий. Деррон порадовался, что громкость она все же прибавила совсем чуть-чуть и зычный голос комментатора почти не резал слух.

Деррон расставил еду на маленьком столике с короткими ножками и придвинул свое кресло поближе. Глянув на удивленное лицо Лизы, он спросил:

— Вы помните хоть что-нибудь о войне?

— Почти ничего... Наверное, эта часть моих воспоминаний в самом деле стерта начисто. Что такое эти берсеркеры? Я знаю, это что-то ужасное, но...

— Это такие машины. — Деррон отхлебнул глоточек чая. — Некоторые из них по размерам превосходят любой космический корабль, который когда-либо строили мы или другие потомки землян. Они могут быть самой разной формы и самых разных размеров, но все они смертельно опасны. Первые берсеркеры были построены многие века назад существами какой-то разумной расы, с кем мы даже никогда не встречались, для участия в войне, о которой мы никогда не слышали. Берсеркеры были созданы для того, чтобы уничтожать все живое, что попадется на их пути, и они пришли сюда один бог знает откуда, занятые только уничтожением жизни в любых ее проявлениях.

Деррон начал рассказывать спокойным, ровным голосом, но постепенно в простых словах зазвучала неутолимая, безграничная горечь.

— Иногда люди побеждали берсеркеров в битвах. Но хоть один из этих механических убийц, да выживал — так было всегда. И этот последний берсеркер находил какое-нибудь потаенное убежище среди неисследованных скал или возле какой-нибудь темной звезды и начинал воссоздавать себе подобных. Не обязательно точно таких, как он сам, — разных, но непременно смертоносных. А потом они возвращались. Они приходили снова и снова, неумолимые и неизбежные, как сама смерть...

— Нет... — прошептала Лиза, не в силах поверить ужасной правде.

— Простите, я не собирался вас запугивать. Во всяком случае, раннее утро — не самое подходящее время для таких мрачных рассказов. — Деррон виновато улыбнулся. Он не мог придумать никакого разумного оправдания своему желанию переложить на хрупкие девичьи плечи тяжесть, что давила ему душу. Но он уже начал говорить, и слова лились теперь неудержимым потоком... — Мы здесь, на Сеголе, еще живы. А значит, берсеркеры должны нас уничтожить. Но поскольку они всего лишь машины, все это превращается в какую-то кошмарную цепь случайных совпадений, во что-то вроде грандиозного розыгрыша. Люди говорят в таких случаях — «перст судьбы», или «божий промысел». Отомстить за нас будет некому. — Горло у Деррона судорожно сжалось, он одним глотком выпил остатки чая и отставил пустую чашку.