— Был ли он на самом деле так всемогущ, как говорят?

Она выдержала взгляд Тьебо, отлично понимая свою ответственность.

— Он был опасен, но имел низость атаковать только тех, кто оказывался не способен ему сопротивляться. Либо потому, что видел в нем спасителя, либо…

Элен не решалась закончить, вдруг ясно осознав: коли уж она так жестко заявила, что у них с Вале никогда не было ничего общего, значит, все, что она говорит теперь, может быть основано только на слухах.

Комиссар пришел ей на помощь, сформулировав гипотезу, пришедшую ему в голову на исходе разговора со следователем Делормом:

— Либо у них были какие-то… какие-то тайные слабости, которые они не хотели бы увидеть обнародованными в скандальных газетках. Я не ошибаюсь?

— Увы, нет.

Тьебо поморщился. Красавчик Шарль ни за что не смог бы стать его покойником: притягательное местоимение означало для него хоть какую-то симпатию к жертве.

— Знаете ли вы Робера Дени?

— Да. Он принимал участие в спектаклях, в которых я играла.

— Ваше мнение?

— Об актере или о человеке?

— Меня интересуют оба.

Элен некоторое время молча изучала дно своего стакана.

— Как человек… Он жил как будто без кожи — понимаете, такая сверхчувствительность… И постепенно, с годами, сумел внушить себе, что его карьеру загубили. А актер он очень добросовестный. Но ведь это никогда не заменяло таланта!

— Были ли вы в «Лидо» во время того гала-представления, когда Дени угрожал Красавчику Шарлю?

— Была… Вале в тот вечер был особенно отвратителен. Любой на месте Робера захотел бы набить ему морду. Ну, во всяком случае, я надеюсь… Хотя, знаете, в наши дни власть и деньги способны свести на нет любую обидчивость!

— Значит, была все-таки у Вале власть?

— В известной степени — конечно. Он принадлежал к этой новой мафии, которая и диктует, в конце концов, в профессии свой выбор, если не сказать — закон.

Комиссар прошелся по комнате, вернулся к камину и стал машинально покачивать резную люльку темного дерева, покрытую тонкой патиной. Он попытался представить себе действия в предлагаемых обстоятельствах «человека без кожи».

— Как вы считаете, Элен, мог бы Робер Дени осуществить свои угрозы?

— Вы думаете, я способна залезть в его шкуру? Как это сделать? Как тут вообще можно рассуждать хладнокровно? Как определить порог, за которым неудачи, помноженные на озлобление и ненависть, могут одним мощным ударом превратить экзальтированного человека в убийцу? В какой момент слова переходят в действие? — Она покачала головой. — Нет, я не в силах сказать вам, когда мы, актеры, перестаем играть роль… Выходя со сцены или покидая съемочную площадку, мы на несколько часов перестаем быть персонажами пьесы и становимся самими собой. То есть опять-таки персонажами, которых мы играем изо дня в день, без выходных и отпусков, сталкиваясь с другими людьми в повседневных делах и в личной жизни… Нет, не знаю… — Тень разочарования легла на лицо актрисы. — Знаете, по утрам мне случается врать даже себе самой… Перед зеркалом… Потому что так хочется назвать «усталостью» то, что у Расина метко определено как ущерб, нанесенный годами… И безвозвратный… — Она жестом остановила комиссара, пытавшегося возразить. — Вы галантны, комиссар, и женщине всегда приятно слышать, будто она совсем не изменилась. Даже если она отлично знает, что это не так… Главное — ограничить этот… этот «ущерб» и сделать его как можно менее заметным.

Тьебо снова принялся ходить взад-вперед, поменял трубку и стал набивать новую.

— Говорят, некоторое время Шарль Вале был любовником Мишель Ванье… Так?

Элен вдруг разозлилась.

— Я требую, чтобы относились с уважением к моей личной жизни, а это обязывает меня уважать личную жизнь других людей! Не рассчитывайте на меня, комиссар, если хотите услышать отголоски альковных сплетен.

Он пожалел о неудачном вопросе. Нет, даже не о вопросе — о тоне, которым задал его. Но что теперь поделаешь? Надо продолжать…

— В котором часу вы приехали в тот вечер в Нейи?

— Около десяти.

— Может быть, вы видели, как кто-то входил к Шальвану или выходил от него?

Она заколебалась, но Тьебо был настроен решительно:

— Весьма сожалею, теперь уступить не могу: здесь речь не идет об уважении к чьей-то личной жизни. Требуется засвидетельствовать точный факт в деле об убийстве!

Элен пожала плечами.

— Вы думаете, мне надо это объяснять? Предложите лучше выпить, комиссар. Пожалуйста.

Тьебо взял бутылку, любезно оставленную хозяином гостиницы на секретере, и налил виски в стакан Элен.

— Будьте пощедрее, комиссар!

Он подлил ей виски, а сам удовольствовался одинарной дозой.

— Спасибо. Теперь у меня будет ощущение, что я проболталась под воздействием алкоголя.

— Вы приехали к Шальвану на своей машине?

— На такси.

— Следовательно, вышли прямо у дома.

— Да.

— И, расплачиваясь с водителем, видели, как кто-то вошел или вышел…