Сказав так, папа осторожно распахнул пальто и вытащил из-за пазухи серого лохматого щенка с чёрными сверкающими глазёнками.

Мы с братом остолбенели до такой степени, что даже не закричали «ура». Мама как-то странно посмотрела на папу — он так и стоял в распахнутом пальто, прижимая щенка к груди.

— Прибавь ещё двадцать семь лет, — вдруг изменившимся голосом попросила она. — Нет, пожалуй, двадцать восемь!..

Мама открыла шкаф и достала из самой его глубины запрятанную когда-то синюю собачью миску.

У Юры Хлопотова была самая большая и интересная коллекция марок в классе. Ещё бы! Юркин отец исколесил полсвета и отовсюду слал письма.

Хлопотов хвастался, читал вслух:

— «…Пишу из Бомбея, жарко…», «…Пишу из Лондона, туман…», «…Пишу из Сиднея, ветер…»…

Из-за необыкновенной коллекции только и отправился Валерка Снегирёв, человек в общем-то обыкновенный, родители которого и за пределы области выезжали редко, к своему знаменитому однокласснику в гости.

Юркиных папы с мамой дома не было. Сам Хлопотов был занят делом: бросал в цель пластмассовый дротик с присоской на конце. Валеркиному приходу он обрадовался, сразу начал вытаскивать из массивного письменного стола огромные, в толстых кожаных обложках и почему-то пыльные альбомы.

— Вот они, мои марочки… ма-арочки…

Юрка почти пропел это самое «ма-арочки». И в тот же момент, будто откликаясь, прямо над головами мальчишек раздался протяжный и жалобный вой…

— Что это? — тихо спросил Валерка, когда вой оборвался на немыслимо высокой тоскливой ноте.

— Не обращай внимания! — сосредоточенно ворочая альбомы, махнул рукой Юрка. — Собака у соседа. Воет и воет, понимаешь!.. Дядя Володя из квартиры напротив сказал, что прибьёт её когда-нибудь.

— Как это — прибьёт?

— А так. Говорит: выпустят её погулять, а он… Но мы с папой, например, считаем, что к чужим недостаткам терпеливо относиться надо. Конечно, папа с соседом поговорит…

— Почему же она воет?

— Откуда я знаю? Я и в глаза не видел ни собаку, ни соседа. Они всего неделю как переехали.

— Может, голодная?

— Может, и голодная. Снегирь, идея!.. Мы её покормим! Чтобы перестала выть! Значит, так! Проводим разведку: цель — установление, открыта ли форточка у соседа. Затем — операция «Бумеранг»!

— «Бумеранг»?

— Нет, лучше «Томагавк»! Проводим операцию «Томагавк». Мы с тобой набираем кусков хлеба и колбасы, выходим на улицу и забрасываем провиант в открытую форточку!

У Юрки от возбуждения засверкали глаза.

— Форточка-то на девятом этаже, — напомнил ему Валерка. — Не добросить…

— Скучный ты человек, Снегирь! Такой план погубил… Да ладно, что-нибудь придумаем! Давай пока марки смотреть…

— Марки?

— Вот чудак! А зачем же ты пришёл?

— Слушай, может, там что-то случилось? В квартире, где собака…

— Да нет, она каждый день воет. До пяти часов. В пять перестаёт. Мой папа говорит: не умеешь ухаживать, не заводи собак…

— А сейчас сколько?

— Чего — сколько?

— Времени сколько?

— Времени… пятнадцать пятого.

Валерка начал одеваться — торопливо намотал шарф, застегнул пальто. Выскочил на улицу, перевёл дух и стал искать на фасаде дома Юркины окна. Три окошка на девятом этаже, сразу над квартирой Хлопотовых, неуютно темнели.

Валерка, прислонившись плечом к холодному бетону фонарного столба, решил ждать сколько понадобится.

Ждать пришлось недолго.

Крайнее окно тускло засветилось: видимо, включили свет в прихожей…

Дверь открылась сразу, словно Валерку ждали. На пороге стоял… Но Валерка не успел увидеть, кто стоял на пороге.

Откуда-то вдруг выскочил маленький коричневый клубок и, радостно визжа, бросился Валерке под ноги. Валерка почувствовал на своём лице влажные прикосновения тёплого собачьего языка: совсем крошечная собака, а прыгала так высоко! Он протянул руки, подхватил собаку, и она уткнулась ему в шею, часто и преданно дыша.

— Чу-де-са! — раздался густой, сразу заполнивший всё пространство лестничной клетки голос. — Чудеса! Ну и Янка!