Для Константина, месящего грязь вокруг Византия, выход в Геллеспонт означал гораздо большее, нежели поражение превосходящих его военно-морских сил, как бы ни велика была его радость услышать такую новость. Теперь из греческих морских портов и с тучных земель Македонии на потребу его армии потекли обильные запасы продовольствия, а также осадные машины, оружие, специалисты по устройству подкопов — вдобавок к уже имеющимся: в общем, все необходимое для ведения продолжительной военной операции. А тем временем град метательных снарядов, осыпающих осажденный город с воздвигнутых высоких деревянных башен, тараны, долбящие день и ночь стены, стали приносить первые результаты в виде появившихся в укреплениях пробоин.

Лициний недолго медлил, чтобы поступить так, как и ожидал от него Константин, ибо не в его обычае было оставаться с терпящей поражение армией. Видя, что падение Византия неумолимо приближается, он ухитрился бежать с семьей и казной, переправившись через западную часть Понта Эвксинского, находившуюся под контролем его собственного флота, и обрести безопасное убежище на другом берегу. Продолжая осаждать Византий, Константин вскоре получил известие, что Лициний собирает в Вифинии новую армию в пятьдесят-шестьдесят тысяч, очевидно намереваясь оказать Константину сопротивление, когда он перейдет к следующему этапу военных действий. Лициний полагал, и не безосновательно, что будет иметь дело с армией, ослабленной осадой и неизбежными потерями при переправе через Боспор или Геллеспонт.

Но тут Константин проявил ту же отвагу, ту же готовность рискнуть всем, чтобы одним ударом добиться победы, которые с самого начала характеризовали его военный гений. Не дожидаясь падения Византия, — пусть догнивает, как говорится, на корню, — и оставив достаточное число людей для окончания осады и захвата города, он бросил Криспа и его флотилию на уцелевшие галеры армады Аманда. И снова, несмотря на численное преимущество врага в кораблях и людях, гений молодого командующего принес ему победу.

Выбрав день, когда попутный ветер надул паруса и погнал вперед его галеры, Крисп пробился через Боспор, круша галеры Лициния направо и налево и заставив многие из них выбрасываться на прибрежные скалы. А тем часом войска Константина, погрузившись на все, что способно было плыть, преодолели узкий пролив.

Лициний со своими силами ждал неподалеку от Хризополя, на южном берегу Боспора — напротив Византия, убежденный, что имеющиеся там высоты обеспечат ему преимущество, в котором так сильно нуждались его войска. Но после сокрушительной победы на воде и успешной переправы через пролив армию Константина было уже не остановить. С боем высадившись на берег перед Хризополем, лучшие его силы сковали действия войск Лициния, в то время как фланговые части, зайдя в глубь материка, завершили окружение противника, сомкнув челюсти огромного капкана — в чем состояла излюбленная военная тактика Константина.

Спешно собранные ополчения Лициния, рассеченные теперь на части фланговыми колоннами Константина, пустились в беспорядочное бегство. На высотах в окрестностях Хризополя осталось лежать двадцать пять тысяч человек, но Лицинию снова удалось спастись, на этот раз бежав в Никомедию. Уверенный, что Константин оставит ему хотя бы часть той империи, которой своей жадностью и бездарным правлением позволил менее чем за десять лет растаять почти без остатка, он послал свою жену Констанцию испрашивать помилование для мужа у своего единокровного брата.

Но победитель вовсе не был склонен дарить побежденному что-либо еще, кроме жизни, — и то только в ответ на мольбу Констанции. Он, не долго думая, казнил беднягу Мартиниана, заместителя главнокомандующего, а Лицинию позволил снять навсегда свой пурпурный плащ августа, предварительно поклявшись впредь никогда не пытаться захватить власть. Признав Константина доминусом и отказавшись от всех дальнейших претензий на трон, бывший август восточной части империи отправился в изгнание в Фессалоники вместе со своей семьей.

Константин, Даций и Крисп стояли на одном из семи холмов полуострова, на котором лежал Византий, и смотрели на город, изувеченный шрамами осады. Он быстро пал после поражения Лициния в Хризополе, и теперь флот Константина, которым так уверенно руководил Крисп, стоял на якоре в небольшой бухте, имеющей форму рога, составляющей главную часть гавани, где так часто под солнцем собиралась стаями рыба, что местные жители уподобляли эту бухту мифическому Золотому Рогу изобилия.

— По-моему, это одно из самых прекрасных мест в мире, — высказался Даций.

— Для меня оно, пожалуй, может быть и самым важным, — задумчиво проговорил Константин.

— Почему ты так говоришь, отец? — удивился Крисп.

— Ты, Даций и Крок сможете держать в узде германские племена на западе. Если в Медиолане и Сирмии будут стоять войска, должно быть, не составит труда поддерживать порядок и на дунайской границе на севере. Но Восток — дело другое. Персидские цари из династии Сасанидов за последнее время здорово обнаглели, и Лициний, похоже, палец о палец не ударил, чтобы их приструнить. Если не дать им как следует по рукам, то вскоре всю восточную границу охватят восстания.