Как видим, позиция императора не изменилась, курс остался прежним. По распоряжению Николая II в ночь на 28 февраля в столицу направляются верные царю войска под командованием генерала Н.И. Иванова. С фронта с той же целью по распоряжению царя снималось несколько пехотных полков и кавалерийских частей, хотя заговорщики-генералы не очень торопились это выполнить.

Михаил Александрович в мятежные и тревожные дни бунта проявил заботу о своих приближенных. Сохранилось его письмо к великому князю Николаю Михайловичу (вернувшемуся к этому времени из домашней ссылки) от 1 марта 1917 года с просьбой: «Милый Николай [Михайлович], очень прошу тебя приютить состоящего при мне [адъютантом] генерал-майора барона Врангеля, т. к. находясь в частной квартире, я лишен возможности иметь его при себе. У него пропуск из Государственной Думы. Приветствую тебя с приездом. Обнимаю тебя.

Миша .

Повидаемся завтра» [369].

Он написал карандашом еще одно небольшое письмо своей супруге Н.С. Брасовой, чтобы хоть как-то успокоить ее: «Моя дорогая Наташа, сердечно благодарю тебя за письмо. События развиваются с ужасающей быстротой. Мне необходимо быть здесь эти дни, и будь совершенно спокойна за меня. Недавно приходила депутация, в состав которой входили военные. Представил мне эту депутацию директор-распорядитель общественных металлических заводов. Я подписал манифест (имеется в виду манифест великих князей. — В.Х. ), который должен быть подписан Государем. На нем уже подписи Павла А[лександровича] и Кирилла, и теперь моя, как старших вел[иких] князей. Этим манифестом начнется новое существование России. Возможно, что поеду в Г[осударственную] Думу сегодня же, а может быть, завтра. Вообще рассчитываю, что увидимся не сегодня — завтра. Сегодня пришли Алеша [Матвеев] и Воронцовы. Ужасно грущу, что мы не вместе, люблю тебя всем сердцем. Да хранит тебя Бог, моя нежная Наташа.

Весь твой Миша » [370].

Когда 1 марта 1917 г. присяжный поверенный Н.Н. Иванов появился на Миллионной, 12, то «манифест великих князей» (уступка части власти в пользу Государственной думы) был уже подписан великими князьями Павлом Александровичем и Кириллом Владимировичем. Оставалось поставить подпись Михаилу. По свидетельству очевидцев, он колебался, просил отсрочки для того, чтобы посоветоваться, но в конечном итоге поставил свою подпись. По воспоминаниям присяжного поверенного Н.Н. Иванова: «Великий князь просит поставить охрану к графине Брасовой в Гатчине. Я обещаю, и по приезде во Временный Комитет дается соответственное распоряжение в Гатчину, а к великому князю лично — я посылаю для охраны юнкеров» [371]. Вскоре на Миллионную ул., 12, прибыл караул из школы прапорщиков. Пять офицеров поместились в кабинете князя Путятина, а двадцать юнкеров — на первом этаже в другой квартире.

По утверждению княгини О.В. Палей: «Манифест тут же отнесли в Думу и вручили Милюкову. Тот пробежал его глазами, положил в портфель и сказал: “Интересная бумаженция”» [372].

В исследовании историка Г.М. Каткова «Февральская революция» имеется примечание о судьбе этого манифеста: «В тот же день великий князь Михаил попросил Милюкова вычеркнуть его подпись» [373].

Вероятно, великий князь Михаил Александрович первоначально уступил напору, а позднее поняв, что он недозволительно вмешался в дела государственной важности без согласования с императором, позвонил в Думу о снятии своей подписи.

Лидер кадетской партии П.Н. Милюков (1859–1943) об этом периоде времени и судьбе манифеста великих князей писал следующее: «На просьбы, обращенные к главнокомандующим фронтами — поддержать перед царем обращение председателя Думы, — Родзянко получил от генералов Брусилова и Рузского ответные телеграммы, что его просьба исполнена. Генерал Алексеев также настаивал, вместе с великим князем Николаем Николаевичем, на “принятии решения, признаваемого нами единственным выходом при создавшихся роковых условиях”, то есть на составлении ответственного министерства. В том же смысле составлено было заявление (имеется в виду манифест великих князей. — В.Х. ), подписанное великими князьями и доставленное во Временный Комитет Государственной Думы» [374].

Английский посол Дж. Бьюкенен также приводит весьма любопытные сведения: «В среду 14-го (1 марта по старому стилю. — В.Х. ), великий князь Михаил, проживавший на частной квартире около посольства, попросил меня зайти к нему. Он сказал мне, что несмотря на случившееся в Бологом, он все-таки ожидает, что Государь приедет в Царское около 6-ти вечера и что Родзянко предложит Его Величеству для подписи манифест (имеется в виду манифест великих князей. — В.Х. ), дарующий конституцию и возлагающий на Родзянко избрание членов нового правительства. Сам он, вместе с великим князем Кириллом, приложили свои подписи к проекту манифеста, чтобы придать просьбе Родзянки больше весу.

Его Высочество прибавил, что надеется повидать Государя вечером, и спросил, не имею ли я чего-нибудь передать ему. Я ответил, что только прошу его убедить Государя во имя короля Георга, который так горячо любит Его Величество, подписать манифест, выйти к народу и искренно примириться с ним. Но в то время как я разговаривал с великим князем, предложенный манифест был уже отвергнут Советом, и было решено требовать отречения Государя» [375].

Великий князь Михаил Александрович 1 марта 1917 г. записал в дневнике: «Утром обходили квартиры дома Преображенцы, к нам не вошли, княгиня очень волновалась. В 12 1/2 ч. пришла и депутация в числе нескольких офицеров и присяжного поверенного Иванова. Они просили меня подписаться под проектом манифеста, где уже были подписи д. П[авла] и К[ирилла]. В манифесте этом Государь даровал полную конституцию. Днем были Воронцовы и Врангель. Вечером был Клопов, который пробыл до 3 1/2 ч. ночи. Я написал письмо Родзянко. На улицах продолжалась, как вчера, та же езда на автомобилях, стрельба. Преображенцы (запасной батальон, сам полк находился на фронте. — В.Х. ) проходили с музыкой. Слышали о нескольких убийствах по соседству, совершенных солдатами, между прочим гр. Штакельберга. Ники должен был приехать сегодня из Ставки, но не приехал, и неизвестно было, где находится поезд, по слухам говорили, что поезд в Бологом. Вся власть сосредоточилась в руках Временного комитета [Государственной Думы], которому очень тяжело, в виду сильного давления на него со стороны Союза (правильно Совета. — В.Х. ) рабочих и солдатских депутатов. Родзянко должен был ко мне приехать, но не мог этого исполнить. Алеша [Матвеев] пришел около 2 ч. и остался на ночь. Вечером пришел [великий князь] Н[иколай] М[ихайлович]» [376].

Разговор с М.В. Родзянко по телефону многое прояснил для великого князя Михаила Александровича. Через визиты на Миллионную, 12, и другие источники сложилась картина, что происходит в Петрограде, что поезд императора не пропущен в Царское Село. От Родзянко он узнал, что тот готовится ехать к Государю навстречу, добиться нового правительства и новой конституции. Михаил Романов посочувствовал этому намерению и старался, чтобы все договорились, и все бы кончилось миром. В итоге М.В. Родзянко просил в очередной раз содействия со стороны великого князя.