— Сюда, в мастерскую? — уточнил Купидон.

— Нет, ко мне домой. Я живу недалеко отсюда, на склоне горы. Она позвонила с работы часов в пять и спросила, можно ли ей приехать. Приехала поздно, в десятом часу. И сразу сказала, что нам необходимо дать друг другу свободу.

— Дать друг другу свободу?

— Да, так она выразилась. Сказала… что ей очень жаль, ей очень грустно, она сказала, что это несправедливо по отношению к нам обоим — сознавать, что мы больше не увидимся. С другой стороны, ей не хотелось, чтобы я чувствовал себя связанным. Я мог найти себе другую.

— А что ответили вы?

— Я сказал, что другая мне не нужна и я понимаю: у нее очень тяжелая работа. Я не возражал, так как понимал, что занятость — дело временное, она ведь не будет так работать всю жизнь.

— Значит, вы не хотели порывать с ней.

— Конечно нет! Я думал, что… Ханнеке станет моей женой.

— Но она фактически объявила, что между вами все кончено.

— Да.

— И вы разозлились.

— Не разозлился. Огорчился. Нет, не только… Погодите, неужели вы думаете, что… — Он подобрал вытянутые ноги и выпрямился.

— Я ничего не думаю. Я спрашиваю, — ответил Купидон.

Рох положил локти на колени, подался вперед и недоверчиво покачал головой:

— Вы и в самом деле считаете, будто я… Черт побери, вы меня оскорбляете! Во всем, — сдержанно продолжал он, но в его голосе слышалась скрытая боль.

— Что я, по-вашему, считаю, мистер Рох?

— Вы считаете, будто я мог… что-то сделать с Ханнеке. Через год после того, как мы расстались? Через год?! Да кем вы меня считаете?

— Никем я вас не считаю. Я вас не знаю.

— Вы читали мои показания? Когда Ханнеке умерла, меня даже в стране не было. Как вы работаете? — спросил Рох не с гневом, а скорее с удивлением.

Гриссел попробовал его успокоить:

— Мистер Рох, нам нужна ваша помощь. Приходится пересматривать все материалы дела. Мы должны убедиться…

Рох переводил взгляд с одного на другого.

— Все ясно. Хороший полицейский, плохой полицейский.

— Что вам ясно? — спросил Купидон.

— Мне ясно, куда вы клоните. Но, черт побери, вы меня оскорбляете!

— Чем именно мы вас оскорбляем? Разве предположить, что мужчина злится, когда женщина, на которой он хотел жениться, бросает его, — оскорбление? — спросил Купидон.

Гриссел попробовал умерить страсти:

— Мистер Рох…

— Подождите, пожалуйста! — вежливо перебил его Рох, взмахивая огромной ручищей. — Я все понимаю… Ну да, наверное, я и злился тоже.

— На нее.

— Нет, на шайку крючкотворов, на ее начальников, которые заставляли ее работать допоздна. И на себя — что не почувствовал заранее, ничего не предпринял раньше. Я мог бы чаще бывать у нее, лучше ее поддерживать. А на нее саму я не… Да, она меня разочаровала. Я понял, что она недостаточно сильно любит меня. И еще… она была очень упрямой. Она не захотела подождать. Может быть, потом между нами все бы и уладилось.

— Значит, вы на нее не разозлились.

Рох укоризненно посмотрел на Купидона:

— Мне стало больно, капитан. Боль гораздо хуже злости. Я любил ее. Искренне любил. Она была замечательной. Нам было хорошо вместе. Во всех отношениях. У нас были одинаковые интересы, общие друзья… когда теряешь это, становится очень больно. Но что тут поделаешь? Мужчина должен быть сильным. Приходится как-то справляться с собой. Мучаешься полгода, девять месяцев, а потом… идешь дальше. Не оглядываясь. И уважаешь ее решение, потому что это и есть любовь. Ты уважаешь ее решение.

В дверь негромко постучали. Принесли кофе.

Рох разлил кофе, раздал чашки гостям и снова сел, по-прежнему со страдальческим выражением на лице.

— В январе вы были за границей? — спросил Гриссел.

Рох кивнул и отпил кофе.

— Где?

— Неделю провел в Альпах, в Эм-ла-Плань, потом в Бордо. Во Франции.

— Когда вы вернулись?

— 19-го. На следующий день после того, как она умерла.

— В тот день, когда обнаружили ее тело?

— Совершенно верно.

— В какое время вы вернулись?

— Самолет приземлился в Йоханнесбурге утром. В Кейптаун я приехал около двух часов дня, если я правильно запомнил. Можно все проверить…

— У вас сохранились какие-нибудь документы?

— Я переслал копии по факсу тому, другому детективу.

— Нкхеси?

— Да. Все должно быть в деле.

— Билеты?

— Нет, бронь, подтверждение оплаты.

— Значит, оригиналы у вас?

— Да.

— Вы ездили отдыхать?