Под этой радиограммой маршала Говорова впервые стояла подпись с указанием должности — командующий войсками Ленинградского фронта.

Едва лишь противнику стало известно, что его армии капитулировали перед войсками Ленинградского фронта, гитлеровцев охватила паника. Некоторые офицеры и генералы кончали самоубийством. Солдаты бросали оружие, разбегались по лесам, прятались, где только возможно. Это подтверждалось радиограммой Гильперта маршалу Говорову:

“Господину маршалу Говорову.

Вследствие возникновения после полудня 8 мая 1945 года боевой обстановки, условия капитуляции в установленной форме, особенно в полосе 18-й армии, несмотря на наше большое желание, частично не могут быть проведены.

Я предпринял все, чтобы восстановить положение, соответствующее условиям капитуляции… Могу уверить, что дело касается некоторых явлений паники, которые не распространяются на войска всей группировки”.

Это была последняя радиограмма Гильперта.

В 10 часов 40 минут 9 мая 1945 года в Пелчи, где размещался штаб группы армий “Курляндия”, вступили передовые части Ленинградского фронта.

Штаб-квартира командующего группой армий противника помещалась в уединенном старинном имении. Многолетние деревья с развесистыми кронами окружали небольшое красивое здание. Рядом был блиндаж Гильперта. В просторном кабинете здесь висел большой портрет Гитлера, вероятно, напоминавший фавориту фюрера об утраченных надеждах покорения России.

План “Барбаросса” провалился. Парад на Дворцовой площади не состоялся, как и банкет в “Астории”, намеченный командованием группы армий “Норд”.

Открылась дверь. В блиндаж генерала пехоты Гильперта вошли офицеры штаба Ленинградского фронта. Гильперт встал из-за письменного стола. Лицо его побледнело. Он пристально посмотрел на нас, несколько секунд постоял, опершись рукой о стол, и, не проронив ни слова, сдал свой пистолет, набросил на плечи шинель и вышел из блиндажа.

В районе Мажейкяя, куда под конвоем доставили Гильперта и других интернированных генералов, их ждала менее благоустроенная резиденция, окруженная притом несколькими рядами колючей проволоки.

Ошеломленный и подавленный Гильперт тупо смотрел себе под ноги. Может быть, он ожидал каких-то иных, более торжественных церемоний? Но каждый из нас понимал, что по-иному нельзя относиться к людям, руки которых обагрены кровью многих тысяч ленинградцев.

Поверженный враг стремился замести следы своих чудовищных преступлений. Еще 7 мая Гильперт приказал уничтожить все боевые приказы, журналы боевых действий, разведывательную документацию, секретные предписания и т.д., хотя по условиям капитуляции они подлежали передаче советскому командованию.

В штабах капитулировавшей группировки оставались лишь сведения о численном составе войск, вооружении, планы минных полей и боевой подготовки частей.

Паника, возникшая в войсках немецкой группировки, продолжалась. Многие части и соединения во главе со своими офицерами разбегались по лесам, бросая оружие.

Осложнялось не только пленение войск, но и изъятие необходимых документов».

10 мая в Пелчи состоялась встреча начальника штаба Ленинградского фронта генерал-полковника М.М. Попова с бывшим начальником штаба немецкой группы войск «Курляндия» генерал-лейтенантом Ферчем. Это был очень умный и рассудительный противник. С его задатками талантливого полководца Говоров познакомился еще под Москвой, а сейчас — в Прибалтике — Ферч готов был продолжать борьбу. Это читалось в его взгляде. Но времена изменились… О падении столицы Германского рейха знали все: и по ту, и по другую сторону фронта.

«Во время неофициального разговора М.М. Попов поинтересовался самочувствием Ферча.

— Я морально подавлен и совершенно убит, — ответил Ферч. — Берлин пал. Что будет с нами, не знаю. Не знаю, есть ли у меня еще дом, семья.

— Вы помните, что Бисмарк не раз предупреждал немцев: не ходите на Россию.

— Прекрасно помню!

— И что же? Зачем пошли и на этот раз?

Ферч явно нервничал — ответил уже хорошо знакомой нам формулой:

— Во всем виноват Гитлер!

— Расстанетесь вы теперь, наконец, с мыслью о «жизненном» пространстве на Востоке?

— О, разумеется! — воскликнул Ферч. — Не только себе, но даже и детям своим мы, немцы, запретим думать о походах на Россию…»

Неофициальная беседа М.М. Попова с Ферчем закончилась очень быстро. «Согласно условиям капитуляции генерал-лейтенант Ферч передал советскому командованию документы штаба, а затем вместе с другими немецкими генералами, занимавшими руководящее положение в группе армий “Курляндия” (“Норд”), поселился в лагере для военнопленных. 45 генералов нашли “Курляндии” свое пристанище за колючей проволокой близ местечка Мажейкяй. Среди них генералы пехоты Гильперт и Беге, генералы артиллерии Герцог и Томашке, генерал-лейтенанты Фолькамер и Гаузе, а также целый ряд других».

А тем временем разоружение войск противника продолжалось. Командиры частей и соединений Ленинградского фронта доносили о все новых дивизиях, полках, артиллерийских группах врага, и даже об отдельных батальонах и ротах, сложивших оружие.

Численность пленных немецких солдат и офицеров с каждым часом возрастала.

«По документам, изъятым в Пелчи из штаба группы армий “Курляндия”, удалось установить, что в блокированной группировке ко дню капитуляции насчитывалось 282 500 солдат и офицеров, т.е. на 100 тысяч с лишним больше, чем указал Гильперт в документе, выданном своему парламентеру Раузеру».