Надо отметить, что паники совсем не было, никто не шумел, не кричал и не толкался, все старались не мешать друг другу, рассаживаясь на полу, на ступеньках. Тут же образовалась вполне организованная очередь к телефонным автоматам, которые в такой экстренной ситуации сделали абсолютно бесплатными для всех. Люди терпеливо дожидались, пока каждый сообщит своим близким, где он находится и что с ним все в порядке. По телевизору транслировали страшные кадры разрушенных районов, цунами и затопленного аэропорта. На момент обучения японскому языку я не планировала оказаться в такой ситуации, поэтому не делала акцента на изучение таких слов, как цунами, пожары, землетрясения, атомные электростанции, радиация и т. д., поэтому я мало что понимала из новостей. Я присела на диван рядом со стойкой регистрации и, потеряв ощущение времени, просидела так, вероятно, довольно долго, потому как, когда ко мне подошла девушка метрдотель, я обратила внимание, что уже стемнело.

Она присела передо мной на колени и успокаивающим тоном заговорила так, будто извиняется за то, что случилось чуть ли не по ее вине.

Д.: — Здравствуйте, вы, наверное, очень переволновались, тем более что вы одна, так как проживаете в одноместном номере. В данный момент небезопасно возвращаться в номер, но если вам что-нибудь оттуда нужно, наш человек поднимется туда и принесет, вы можете объяснить ему, что именно.

Я: — А ему разве не опасно подниматься?

Д: — Ну что вы, это его работа, он будет только рад.

Я: — Да нет, спасибо, мне ничего не нужно.

Д: — Тогда вы, наверное, проголодались, если вам чего-нибудь захочется, пройдите в ресторан и можете за счет отеля выбрать и заказать себе ужин.

Я: — Спасибо, конечно, но мне ничего не хочется. А что там с цунами?

Д: — Да вы не переживайте, это далеко от нас, на севере страны.

Я: — Кажется, я вчера уже это слышала.

Д: — Если что-нибудь понадобится, будем рады помочь и просим извинить за доставленные неудобства.

Наконец я пришла в себя, в холле уже готовились к массовому ночлегу, транспортное сообщение не работало, что вообще было граничащим с фантастикой событием для точной и дотошной во всем Японии.

В независимости от того, кого и где застало это бедствие, люди оставались на ночь. Я ненадолго вышла на улицу, подышать воздухом. Осознание серьезности всего происходящего в виде обломков, которые как ни в чем не бывало прибирали рабочие, трещин на дорогах и поврежденных автомобилей не укладывалось с тем, насколько спокойно и выдержанно это воспринималось жителями. На больших цифровых экранах по всему городу передавали последние новости, люди, останавливаясь, спокойно смотрели их, изредка переговариваясь между собой, в продуктовых магазинах пустели полки, но при этом в них строго соблюдалась организованная очередь. Ни у кого и в мыслях не было паниковать. Я вернулась в отель, постояльцам уже разрешили подняться в номера. Нужно было позвонить домой, но у меня никак не получалось собраться с духом. Мне казалось, что это может быть последним звонком, а прощаться я не люблю и не умею. Постоянно расшатывало и без того подорванную нервную систему непрекращающееся покачивание стен, звук предупреждающей сирены и кадры плавающих домов вперемешку с автомобилями и самолетами. Нужно было выбираться. Мысль о том, чтобы все-таки остаться и переждать, окончательно умерла где-то глубоко во мне вместе с уже кажущимся мифическим контрактом. Я вновь обратилась к стойке регистрации, которая ни на минуту не прекращала своей работы.

Я: — Подскажите, как я могу попасть в аэропорт в настоящий момент?

Р: — Мы можем вызвать вам такси, так как больше никакой транспорт не работает, но дороги повреждены, и машин намного меньше, чем желающих воспользоваться их услугами пассажиров. У стойки консьержа люди уже образовали очередь и ждут по несколько часов.

Я: — Ничего, я подожду.

Р: — Но есть еще одна сложность…

Я: — Какая?

Р: — Аэропорт сейчас закрыт, и пока неизвестно, когда он возобновит свою работу.

Я: — То есть как — закрыт?

Р: — Он не работает, ни один самолет еще не вылетел с момента землетрясения.

Я: — Хорошо, мне все равно нужно туда попасть, когда-нибудь же он откроется.

Р: — А вы уже обращались за помощью в свое посольство? Многих своих граждан уже в эвакуационном порядке вывезли многие консульства, может, и вам стоит обратиться?

Я: — Да вы что, серьезно? Я же в России живу! Даже не стоит пробовать. И номера я не знаю.

Р: — Я сейчас его найду для вас.

Он так старательно пытался мне помочь, что было неудобно отказывать, хотя исход этой попытки был мне известен. Через несколько минут метаний в поисках нужного номера он, набрав его, протянул мне трубку. В трубке раздался сонный, явно недовольный тем, что его потревожили, голос:

К: — Посольство Российской Федерации, чем могу помочь?

Я: — Здравствуйте, меня интересует, производится ли оказание какой-либо помощи оказавшимся в Токио на момент землетрясения в настоящий момент?

К: — Нет, никаких распоряжений не было, справляйтесь своими силами.

Я: — Неужели даже транспортом нельзя обеспечить?

К: — Я вам еще раз повторяю: у меня приказа сверху никого эвакуировать не было, либо ждите, либо сами добирайтесь. А вы, собственно, вообще, кто?

Этот вопрос окончательно выбил меня из колеи. Действительно, а кто я? И какую ценность вообще представляет моя жизнь? И почему кто-то должен меня спасать, ведь сама потащилась в такую даль?

Но почему так цинично? Ведь этот ленивый голос сейчас лишь сидит в уютном кабинете и лишь наблюдает по телевизору за происходящим, будто смотрит кино, но я-то в этом кино участвую. Неужели нельзя как-то помягче ответить, подсказать, как выбраться? Хотя о чем это я, что за утопия, я ведь не в канадское посольство позвонила.