Досмотрев её, Курасов не сразу поднялся с кресла. Несомненно, Главный что-то передал Вере. Он, Курасов, в этом убежден и для этого нет нужды повторно прогонять видео.

Петр соображал, что бы мог передать Вере директор. Это должно быть что-то маленькое — ключ от машины или ключ от депозита в доверенном банке. Это могла быть флэшка с информацией. Всё могло быть! Насколько было известно Курасову, Вера не входила в круг приближенных Главного. Отдать ей нечто ценное он мог только под давлением обстоятельств.

Когда, на триумфальной площади Петр искал только Иру и спрашивал у Веры о ней — если бы он знал, что в руках у Веры в это время было нечто важное! Если бы только знал!

Петр протянул руку, набрал номер Веры. Он её давно не видел. Рабочее место девушки в последнее время было пустым и вряд ли сегодня положение изменилось. Она, наверное, на больничном. Так он думал, слушая длинные гудки в трубке.

— Говорите! — вдруг раздался чей-то голос, но не Веры.

— Я хотел бы услышать Веру… — Курасов, звоня в свой отдел, почему решил не представляться, а позвонить, словно он посторонний, никому не знакомый человек с улицы.

— Её нет. Мне не сказали, но, кажется, она болеет.

— А вы кто? — поинтересовался Петр.

— Её соседка, Маша. Я Веру не видела уже несколько дней, — Маша, не узнавшая голос Курасова, начала подробно рассказывать, как она работает за всех, а все только и знают, что болеют или отпрашиваются с работы из-за детей. — Будто только у них дети! У меня пока нет, но это не значит, что я должна работать за других…

Маша еще что-то говорила, и Курасов хотел положить трубку, грубо прервав разговор, но собеседница вдруг воскликнула:

— Ба! Явление Христа народу!

— Что такое? — удивленно спросил Петр, — что там?

— Ваша Вера пришла…

Не дослушав, Курасов бросил трубку. «Неужели Вера появилась? Наконец-то! Сейчас узнаю, что передал ей Бульдог».

Он подошел к зеркалу, посмотрел, как выглядит. Вера ему нравилась, и он давно пытался завязать с ней отношения: и тогда в спортбаре, и раньше. До сегодняшнего времени не получилось, но сейчас другая ситуация — Курасов без пяти минут сотрудник спецслужб.

Из зеркала на него смотрелся молодой черноволосый парень, с лицом восточного типа, широкими скулами, умными раскосыми глазами. Да, не красавец! Но ничего, руки уже не потеют, а узнает Вера, что он не только помогает спецслужбам, но что его туда могут взять — полюбит и такого. Курасов пригладил торчащие за ушами черные волосы, поправил галстук. Теперь всё в порядке.

Он вскочил и быстро, делая широкие шаги, направился в офис отдела.

Почти вбежав в помещение, где сидело с десяток человек, в том числе Маша, с которой он только что разговаривал по телефону, Курасов тут же увидел Веру.

Она, как ему показалось, в чём-то изменилась. Неуловимо, почти незаметно.

Вера странно похорошела, и молодой человек не мог понять, что послужило причиной этого: то ли появившийся на её теле бронзовый загар, оттенивший белокурые волосы, усиливший блеск голубых глаз, то ли причина была в ином, например, в её поведении. Курасов узнавал и не узнавал Веру — элегантную, уверенную в себе, по-западному улыбчивую.

Маша тоже заметила перемены, но внешние. Она обиженно заморгала:

— Я тут работаю одна, а ты по соляриям ходишь! — но всё же не выдержала недовольный тон: — Адресок подскажешь? Там клёво? Обслуживание хорошее?

— Тебе будет дороговато, Маша, — спокойно ответила Вера, останавливаясь у зеркала и поправляя прическу. — Там только для избранных.

— А ты что, избранная?

— Возможно!

Вера повернулась к Маше и губы её растянулись в деловой скучной улыбке.

— Поняла! — Маша всплеснула пухлыми руками, — у тебя появился молодой человек, богатый. Он все оплачивает. Точно?

— Маш, тебе делать нечего? — грубовато спросила Вера, не переставая холодно улыбаться, — прими слабительное. Отвлечешься от дурных мыслей.

Он отвернулась и увидала входившего Петра.

— Пьер? — невольно вырвалось у неё.

В ответ Курасов удивленно поднял брови.

На французский манер его еще никто не звал. Алексей как-то пытался обозвать «Петруччио» — типа по-итальянски. Но это прозвучало пренебрежительно, несерьезно и совсем не понравилось Курасову, напоминало имя слуги из старого водевиля, такого как «Труффальдино из Бергама».