Близнец

Аннотация

Добрый дядюшка привез племянникам подарок — марсианского зверька. Дети в восторге, взрослые в сомнении…

Такси вынырнуло из-за угла и, замедляя ход, покатило по улице. — Едет! — пронзительно заверещали дети, распахивая калитку у ворот. — Папа! Мама! Приехал! Дядя Фред приехал! Мэтт Винлоу поспешно вышел на крыльцо. Через мгновение за ним последовала и Люси, занимавшаяся уборкой кухни к предстоящему торжеству. Такси остановилось перед самым домом. Джо и Барби с радостными воплями ринулись к машине, подпрыгивая на ходу, как озорные тигрята, а со всех подворотен улицы стали потихонечку стекаться соседские ребятишки, изо всех сил стараясь не привлекать к себе внимания, но при этом держась неподалеку, чтобы видеть и слышать то, что должно было произойти в семействе Винлоу. — Ты только взгляни на эту картину, — ухмыльнулся Мэтт, обращаясь к супруге. — Такое оживление, что можно подумать, будто шурин Фреди — Тарзан, Санта Клаус и Супермен в одном лице. — Не придирайся, дорогой, — возбужденно заявила Люси, — не так уж много людей побывало там, откуда он прибыл. Она последовала за детьми, и Мэтт невольно отправился за ней. В глубине души его точил червячок ревнивого самолюбия. Нет, нет — ничего такого ужасного, он совершенно искренне любил брата своей жены, уважал и ценил его, как отличного парня, но все дело в том, что Барби и Джо никогда еще не смотрели на Мэтта такими завороженными глазами. Это покоилось в глубине души, и он даже себе не признавался в этой тайной ревности. Фред выбрался из машины, как всегда элегантный, подтянутый, облаченный в военный мундир. Но его торжественный вид моментально улетучился, когда он попытался одновременно подхватить племянников, поцеловать сестру и пожать руку Мэтта. — Я позабочусь о твоем багаже, — заявил ему Мэтт. Соседские дети смотрели во все глаза, и между ними то и дело срывалось с уст слово «Марс». — Осторожнее, — сказал Фред. — Вот этот ящик, с ручкой наверху, я возьму сам. Он подхватил небольшой сундучок, сколоченный из остатков упаковочного контейнера. Кое-где еще можно было различить следы армейской маскировки. На крышке сундучка и боковых стенках были просверлены крупные отверстия. Фред попридержал племянников. — Аккуратнее, дети! Не переверните сундук. Там уникальная марсианская ваза — подарок для вашей матери. Будет очень печально, если она разобьется. Что вы говорите? Где подарки для вас? Экая незадача — совершенно замотался и начисто обо всем забыл! К тому же, там мало всякого такого, что было бы вам интересно… — Неужели даже марсианского камешка не привез? — затаил дыхание Джо. Фред грустно развел руками. — Для камешков в багаже не нашлось места. Мэтт подхватил чемоданы Фреда. «Совсем не изменился, — подумалось ему. — Немного осунулся, прибавилось морщин, но с детьми он такой же, как прежде. Даже ведет себя, как мальчишка. — Он с любопытством покосился на отверстие в сундучке. — Вероятно, там что-то ценное. Необычное». — Боже мой, ну и жарища! — отдувался Фред. — После десятка месяцев на Марсе тяжеловато переносить земное лето. Барби, детка, не надо так виснуть на старом дяде, ему и без того дурно! — Он грустно взглянул на Мэтта и Люси, имитируя, как будто у него подкашиваются ноги. — Мне кажется, я плыву в каком-то липком мареве! — Вот, присядь на крылечко, — предложила Люси. — Здесь попрохладнее… — Момент! Но сначала — не желаешь взглянуть, что находится в сундуке? — он аккуратно опустил драгоценную ношу в тени деревьев. — Неужели там и вправду марсианская ваза? — оторопев спросила Люси. — Ну, не совсем ваза. Это больше походит на… Не суетись так, Джо, я сам все открою. Джо, ты мне мешаешь… — Ой, дядя Фред! — скулила Барби, подпрыгивая от нетерпения. — Быстрее открывай! Пожалуйста, быстрее! Мэтт оттащил чемоданы в дом и тоже приблизился к изнывающему семейству. Фред торжественно откинул крышку и опустился на корточки, заглядывая в лица детей. «А ведь он почти год ждал и мечтал о такой встрече… Жениться ему пора и заводить собственных чертенят», — подумал Мэтт. Барби и Джо вскрикнули одновременно, но тут же затихли. — Он и вправду живой? — А погладить его можно? — Он кусается? — Это для нас, дядя Фред? Сбежавшаяся детвора изо всех сил тщилась разобрать, что же происходит во дворе мистера Винлоу. Мэтт и Люси с любопытством заглянули в сундучок. На самом дне, устланном красным песчаником и сухими растениями, сидело нечто мохнатое размером с большого кролика, но совершенно не похожее на него формами: с большими круглыми ушами и пятнистой шкуркой бурого, зеленого и серого оттенков. Существо смотрело на незнакомые лица спокойным безразличным взглядом. Глаза его были полуприкрыты от яркого солнца. Оно не шевелилось. — Господи, и где же такие водятся? — спросила Люси. — На Земле такого не встретишь, — улыбнулся Фред. — А вот на Марсе это основная форма жизни. По крайней мере, была, пока не прилетели мы. Вероятно, это единственное выжившее млекопитающее и, скорее всего, единственное позвоночное. Официально у него еще нет никакого названия, пройдет еще немало времени, прежде чем ученые решат, как его классифицировать. Наши ребята называют их твинерами [1] . 1 Твинер (twin — англ.) — подобный, схожий, близнец. — Как-как? — переспросила Люси. — Твинер. Потому что он похож на всех сразу. Приглядись повнимательней: если тебя спросят, на кого он похож, ты ответишь, что он — что-то среднее между кроликом и сурком или между обезьянкой и белкой. Ну-ка, Барби, возьми его на руки. — Эй, минуточку! — всполошился Мэтт, отодвигая дочку, — ты уверен, что он не опасен? Не хватало еще, чтобы дети были покусаны или поцарапаны. — Что ты, он не опаснее кролика, — успокоил его Фред. — У твинеров с незапамятных времен нет естественных врагов, так что у них отпала надобность защищаться, и вид человека их совершенно не пугает. Я доставал твинеров из нор голыми руками, — он бережно поднял зверька. — Во всяком случае, этот вырос на нашей Базе, там свыкся с земным тяготением и атмосферой, именно поэтому я и взял его с собой. Фред протянул им твинера. — Метт и ты, Люси, не волнуйтесь зря и попробуйте сами. Мэтт осторожно принял твинера. Он ощутил теплоту и неожиданно легкий вес мохнатого существа. Хвост у зверька отсутствовал напрочь. Задние лапы совсем не напоминали кроличьи, а передние оказались длиннее, чем могло показаться на первый взгляд. Зверек мягко опустил свою лапку на его руку и, настороженно принюхиваясь, поднял мордочку. От яркого солнца он сонно сощурился, и Мэтт успокаивающе погладил его по шерстке. — Какой шелковистый мех, — подивился он. — Щекочет как пух. Взгляни-ка, Люси! Она вопросительно взглянула на Фреда. — Он не заразный? — Абсолютно! — Ладно уж, давайте. — Она подхватила твинера под передние лапы, как обычно люди рассматривают кошек. Твинер покорно раскачивался, и тогда она удовлетворенно улыбнулась. — Какой милый, мы поладим с ним. — Люси осторожно опустила зверька на траву. — Ладно, дети, пусть остается, только берегите его и не обижайте. Джо и Барби онемели от счастья. Они растянулись прямо на траве, нежно гладя и разглядывая диковинное существо. Любопытство соседской детворы взяло свое, и вскоре весь двор был заполнен галдящей толпой, да так, что гостя с Марса абсолютно не стало видно. Фред рассмеялся. — До чего же приятно вновь увидеть детей. И просто нормальных людей. — Что значит — нормальных? — Я работал врачом-психиатром. Десять долгих месяцев я возился с ксенофобами. — Ксено… кем? — переспросила Люси. — Медицинский термин. Мы называем им людей, которые боятся неведомого. Когда наши ребята слишком много раздумывали о неизвестности, которая их подстерегает за пределами Базы, то рано или поздно попадали ко мне. Ладно, все это в прошлом. Лучше угостите меня ледяным пивом! Весь день и душный вечер Фред был в центре всеобщего внимания. Присмиревшие дети, затаив дыхание, восторженно взирали на живого космонавта. Для соседей, заходивших поприветствовать его, он был человеком, возвратившимся с другого мира, о существовании которого они имели весьма смутное представление. Дети всей гурьбой вкруговую расселись на стульях, выставленных в тихой прохладе двора. — Дядя Фред, это правда, что Марс точно такой, как о нем пишут в книжках? Фред вздохнул и указал на твинера, лежащего на руках Барби. — Пусть он тебе расскажет. Уж он-то знает лучше меня. — Наш Джон Картер все знает. Это точно. — Кто-кто? — не понял Фред. — Джон Картер с Марса! Фред улыбнулся: — Забавно! Знакомое имя, это твоя идея, Мэтт, дать твинеру имя героя захватывающих романов Эдгара Райса Берроуза? Сразу вспоминаешь «Владыку Марса», «Клинки Марса», «Боги Марса»… — Ребятня взахлеб проглатывает этот сериал, — усмехнулся Мэтт. — Для них Джон Картер — герой, достойный восхищения! — Он повернулся к детям. — Но ведь Джон Картер был землянином, попавшим на Марс! — Подумаешь, — надулся Джо, недоумевая в душе на лицемерие взрослых. — А он — марсианин, привезенный на Землю. Это почти одно и то же, правда ведь, дядя Фред? — Ты хочешь сказать, что он, как и тот самый Джон Картер, является гражданином двух миров? — Именно, — кивнула Барби, — разница лишь в том, что мы пока не понимаем его языка, и поэтому, дядюшка, рассказывать о Марсе все же придется тебе. — Понятно, — вздохнул Фред и приступил к рассказу о Марсе. Он рассказывал о глубоких каналах, разрушенных городах, о старинных башнях, одиноко стоящих под сиянием двух лун, о прекрасных принцессах и коварных властителях, о бесстрашных воинах… Когда дети, вполне удовлетворенные живописными историями, наконец, вновь убежали играть с Джоном Картером, Мэтт покачал головой и заявил: — Постыдился бы забивать им головы всякой чепухой. Фред безмятежно улыбнулся: — Не волнуйся, им еще предстоит познакомиться с реальностью, когда они подрастут. Время было позднее. Надвигалась ночь. Соседи, поблагодарив за дружеский прием, распрощались, детвора разбрелась по домам. Суета поутихла, и Мэтт отправился на кухню за новой порцией пива. Откуда-то из темноты раздался испуганный вопль Барби. Банка с пивом выскользнула из рук Мэтта и, шлепнувшись на пол, расплескала хлопья пены во все стороны. — Моя девочка… — не докончив фразы, Мэтт вылетел из кухни. Фред и Люси взволнованно последовали за ним вслед. Жалобные вопли Барби доносились из гаража. Теперь можно было различить голосок Джо, и Мэтт припустил изо всех сил через лужайку. Люси старалась не отставать, прибавляя к этим воплям свои причитания: — Барби! Джо! Что случилось? Внимательно присмотревшись, Мэтт с трудом различил щуплую фигурку сына, отчаянно рвущего ручку двери закрытого гаража. Мэтт оттеснил его, навалившись на дверь, за которой надрывалась дочь. Рванув дверь, он влетел внутрь. Перепуганная Барби раскрыла рот для очередного вопля, слезы ручьями бежали по ее щекам. Джон Картер с серьезным видом стоял рядом почти вертикально, опираясь на задние лапы и уцепившись пальцами передней за ручонку Барби. У Мэтта что-то сжалось внутри, когда он столкнулся со взглядом твинера. Глаза были зеленовато-золотыми и неестественно блестящими. Без лишних слов Мэтт протянул руки, и девочка бросилась к нему в объятия. — Папочка, я так испугалась! Дверь захлопнулась, и стало так темно, а Джо все никак не мог отворить эту дверь… Джо протиснулся и подхватил на руки Джона Картера. — Все девчонки — страшные трусихи, — презрительно скривился он. — Подумаешь, на несколько минут застряла в гараже. И уже закатила такую истерику! — Что вам здесь понадобилось? — спросила Люси, заметно успокоившись, что с Барби ничего не случилось. — Просто играли, — хмуро ответил Джо. — Откуда мне было знать, что дверь захлопнется? — Все в порядке, — сказал Фред. — Она только перепугалась. Люси судорожно вздохнула. — А многие еще недоумевают, почему матери так рано седеют. Вы оба — быстро марш спать! Дети вместе с Джоном Картером направились к дому. — Э-э, так дело не пойдет, — воскликнул Мэтт. — Я запрещаю брать с собой в постель твинера… — он ухватил Джона Картера за шиворот и высвободил из рук мальчика. Джо аж взвился, приготовясь закатить истерику по этому поводу, но Фред мягко заметил: — Не волнуйся, — он взял твинера куда более нежно, чем Мэтт, — твой отец прав, животным не место в спальне. И, кроме того, Джону Картеру там уютно не будет. Он предпочитает прохладные места, где можно выкопать себе подходящую нору для жилья. — Похожее на подземное убежище? — у Барби все еще дрожал голос. — Или на пещеру? — уточнил Джо. — Примерно. Ну, а теперь бегите спать, а мы с вашим отцом помозгуем, куда пристроить зверька. — Ладно, — вздохнул Джо. — Согласен. На прощание он протянул палец твинеру, и Джон Картер моментально ухватился за него. Джо торжественно качнул рукой. — Желаю тебе спокойной ночи. Дядя Фред, если он любит ковыряться в земле как сурок, то почему у него передние лапки как у обезьянки? — По природе он не приспособлен ковыряться в земле. Взгляни на него повнимательнее, он больше походит на обезьянку, чем на сурка. Но на Марсе уже давно нет никаких деревьев, и поэтому он вынужден искать убежище, скрываясь под землей, ища спасения от жары. Это носит название: адаптация. Фред повернулся к Мэтту: — Что ты скажешь насчет старого погреба? Если вы им не пользуетесь, лучшего жилья для твинера и не сыскать. — Отчего же, — медленно протянул Мэтт, — мы им не пользуемся. — Он взглянул на зверька, и тот в ответ уставился на него блестящими неземными глазами. Мэтт поднес к голове руку, чувствуя, как накатилась волна боли. — Давление, что ли, скачет? Наверное, к дождю. Я, пожалуй, пойду к себе, если ты не против. — Иди, дорогой, — сказала Люси. — Я помогу устроить твинера. Дома Мэтт принял пару таблеток от головной боли, впрочем, без всякого эффекта, и забылся тяжелым сном, полным непонятных и безликих образов. На следующий день было воскресенье. Дождя по-прежнему не было, но голова раскалывалась еще сильнее. — Может быть, виноваты магнитные бури? — посочувствовала Люси. — Скорее всего. Болит вся правая сторона: отдает в лоб и верхнюю челюсть, даже зубы ноют. — Дела, — протянул Фред. — Ты бы на Марсе не выдержал. Головные боли — привычное явление, невзирая на кислородную маску. Там разница в давлении вытворяет черт знает что с нашими организмами. Ну, да тебе слышать приходилось… — Нет, — раздраженно ответил Мэтт. — Ничего не слышал и слышать не желаю. Прибереги свои истории для медицинской конференции. Фред горестно поморщился. — И не говори! В такую жарищу невообразимо даже помышлять о Нью-Йорке. Да, кстати, — повернулся он к Джо и Барби, — пока не спадет эта тошнотворная жара, лучше, чтобы Джон Картер пожил в погребе. Там довольно прохладно, и не следует забывать, что он не приспособлен к условиям нашей планеты. Дайте ему как следует привыкнуть. — Сейчас он занят постройкой замка, — гордо заявила Барби. — Видели бы вы, какие стены он уже возвел! Твинер работал медленно, как говорится, на совесть. Часто отдыхая, Джон Картер старательно насыпал землю, прихлопывая по ней своими ловкими лапками, придавая вид крепостного вала, и дети время от времени спускались в погреб, наблюдая, как твинер обживает новое пристанище, защищая воздвигнутой насыпью вход в прорытую нору. — Стена необходима, чтобы защитить нору от ветра, — пояснил Фред, и Барби, завороженно следя за кропотливой работой зверька, с восхищением прошептала: — Мне кажется, он мог бы построить что угодно, если бы был достаточно большим. — Очень даже может быть. В те давние времена, когда жизнь и природные условия на Марсе были не такие суровые, как сейчас, эти существа достигали более крупных размеров. — Ростом с меня? — спросил Джо. — Вполне возможно. Но если они там и занимались строительством, то нам не удалось обнаружить никаких остатков, подтверждающих эту гипотезу. Вообще никаких следов, намекающих на крупные сооружения. В эту ночь разразилась долгожданная гроза. «Так вот почему изнемогала моя бедная голова», — машинально подумал Мэтт, пробудившись от ярких вспышек молний. Затем он снова впал в забытье, и снились ему какие-то грустные сны, полные утрат и тоски. К утру головная боль так и не прошла. Фред уехал в Нью-Йорк на конференцию. Отправившись в свою контору, Мэтт все никак не мог сосредоточиться на работе. Головная боль не отпускала, вызывая смутное беспокойство. Казалось, рабочий день никогда не кончится, он нервничал все сильнее и сильнее и, когда наконец подошло время, мигом поспешил домой, испытывая неосознанную тревогу. — Дома все в порядке? — выдохнул он, ворвавшись с ходу через порог. — Конечно, все в порядке. А что случилось? — Да вроде ничего. А как дети? — Целый день играют в марсиан. Никогда бы не подумала, что они так увлекутся этим зверьком. Он так терпеливо реагирует на все детские выкрутасы, что просто диву даешься! Пойдем, сам убедишься. Они подкрались к дверям детской. Джо и Барби, разодетые в старые платья матери и обмотанные пляжными полотенцами, совершали замысловатый ритуал, состоящий из демонстрации торжественных поз и салютования игрушечными мечами. Джон Картер восседал в кресле, как на троне, в самом центре комнаты, облаченный в блестящую царскую ткань, и с шикарным золотым браслетом на шее. Он сидел как изваяние, со спокойствием взирая на своих подданных. — Мне это не нравится! — резко бросил Мэтт. — Что именно? — Ни одно животное не будет сидеть с таким благосклонным видом. Ты только взгляни на него, он сидит, как… — Мэтт запнулся, подыскивая подходящее сравнение. — Мне кажется, тут виновата гравитация, — заметила Люси. — Бедненький, он, вероятно, так страдает. Джо и Барби опустились на колени сбоку от трона и подняли мечи в воздух. — Круар! — выкрикнули они приветствие Джону Картеру, после чего мальчик поднялся и произнес немыслимую тарабарщину, но с великим почтением, как подобает при обращении с королями. — Вылитые марсиане, — прошептала Люси, подмигивая мужу. — Вот так послушаешь, послушаешь, да и впрямь поверишь, что они разговаривают на другом языке. У тебя слишком утомленный вид, дорогой. Пойди, приляг. — Мне что-то нездоровится, — пробормотал Мэтт. — Я… — Продолжай. — Да нет, ничего страшного. Если бы. Он пошел и лег на диван. Люси отправилась на кухню, и было слышно, как она там возится. Словно из потустороннего мира до него доносились реплики детей. Действительно, могло показаться, что те разговаривали на ином языке. Нет, не стоит все так близко воспринимать! Ты же прекрасно знаешь, что есть, а чего не может быть. Незаметно он задремал, и детские голоса просочились в его сновидения. Они раздавались в потоках ледяного ветра, шептали в пыли, поднимались ввысь, не переставая что-то говорить на языке, знакомом и понятном. Он звал детей, но они не откликались, их затмевали гребни сыпучего красного песка. Он бежал между дюнами, выкрикивая детские имена, и неожиданно наткнулся на скопище древних руин — остатки умершей горы, и еще он заметил глубокую впадину с небольшим озерцом и чахлой растительностью. Он знал, что дети где-то там — в этой впадине, и тогда он не выдержал и побежал туда, а ночь все сгущалась и сгущалась. Кругом была темень-тьмущая, лишь звезды едва мерцали на молчаливом небосклоне, и тут перед ним выросла неясная фигура, преграждая дальнейший путь. В правой руке она протягивала Мэтту глаза, которые внимательно следили за ним, такие неестественно зелено-золотые и невыносимо яркие, каких на Земле нигде не встретишь… — Мэтт, проснись! — Люси энергично трясла его за плечо. От неожиданности он подскочил, все еще находясь под впечатлением увиденного. Рядом стояли Джо и Барби, недоуменно улыбаясь. — Господи, неужто средь бела дня кошмар какой пригрезился? — удивилась супруга. — Ладно, пошли обедать, а то соседи еще подумают, что тебя здесь избивают! — Чужие кошмары завсегда смешны со стороны, — проворчал Мэтт. — А где ваш твинер? — Мы отнесли его обратно в погреб, — просто ответил Джо. — Мам, приготовь назавтра побольше салата, Джону Картеру он здорово понравился. Испытывая неловкость, Мэтт уселся за обеденный стол с тяжелой головой. Ел он без всякого удовольствия и спал в ту ночь очень беспокойно, постоянно вскрикивая от навязчивых кошмаров. На следующее утро жара нисколько не убавилась. Скорее — наоборот. Потеряв всякое терпение, Мэтт, раздираемый головной болью, отправился к лечащему врачу. Тот не смог обнаружить явных признаков какой-либо инфекции и лишь развел руками, выписав на всякий случай двухдневное освобождение по болезни. — Представляю себе, как мучается Фред в душном Нью-Йорке, — вздыхала не раз Люси. — А что говорить о беспомощном Джоне Картере! Я категорически запретила детям вытаскивать его из погреба. — Папочка, знаешь, что он сделал за эту ночь? Джо обнаружил это сегодня утром, когда ты ушел. — Ну и что же? — невесело усмехнулся Мэтт. — Глубокую яму на лужайке, — заявил, торжествуя, Джо. — Он прорыл подземный ход прямо под фундаментом далеко позади погреба. Я думаю, твинер хочет иметь в своем домике запасной черный выход. Я подумал, подумал, да и засыпал его, а сверху еще водрузил тяжеленный камень. — Ерунда. Твинер еще один выкопает. Барби отрицательно покачала головой. — Нет. Я ему объяснила, что если он убежит и вдруг заблудится, его запросто может разорвать бродячая злая собака. — Бедный зверек, — сказала Люси. — Он уже никогда больше не найдет СВОЕГО дома. — A-а, да и черт с ним! — раздраженно процедил Мэтт. — Могла бы и мне посочувствовать. Тут загибаешься, а никому до тебя и дела нет! Он поднялся наверх и хотел прилечь, но спальня напоминала настоящую парилку. Недолго промучившись, он опустился вниз, и Люси налила ему ледяного лимонада. Он присел в тень на заднем дворе и осушил залпом стакан до дна. Желудок свело от холодного напитка, и Мэтт решил прогуляться по лужайке. В голове сильными ударами пульсировала кровь, колени подгибались, но сидеть было еще хуже. Он прошел мимо того места, где Джо завалил туннель, и услышал доносившиеся из погреба оживленные детские голоса. Мэтт приблизился. — Эй, что вы там вытворяете? Из темноты снизу донесся голосок Барби: — Мы принесли Джону Картеру полизать холодного льда, а он не желает показываться. И она заговорила с твинером совсем другим тоном — ласковым, успокаивающим. — Вылезайте оттуда, не хватало еще вам простудиться, — приказал Мэтт. — Сейчас, — откликнулся Джо. Не дождавшись результата, Мэтт сам спустился в погреб. Дети не зажигали свет, и он как следует приложился лбом о выступавшую балку, в сердцах выругался, а Барби невозмутимо заметила: — Мы же сказали, что сейчас вылезем. — А что, мне уже нельзя спускаться сюда? — Мэтт пытался что-либо разглядеть в сумраке погреба. — Тише вы! — зашептал Джо. — Он как раз выходит, не вспугните его. Дети сидели на корточках у земляной стены, выстроенной упорным Джоном Картером. В центре невысокого ограждения зияло темное отверстие, из которого медленно высунулся твинер. Глаза зверька поблескивали даже в темноте. Девочка торопливо выложила перед ним кубики льда, и он прижался к ним мордочкой, тяжело дыша и подрагивая всем телом. — Скоро у тебя все пройдет, — успокаивал Джо, поглаживая твинера по голове. Мальчик обернулся к отцу: — Ты понимаешь, папа, как это важно, чтобы он не заболел! Ни у кого из ребят в округе нету дома живого марсианина. — Довольно! — отмахнулся Мэтт. — Двигайте наверх, живо! Дети нехотя поднялись и протиснулись мимо него. Джон Картер не шевелился. Он в упор смотрел на Мэтта. Передернув плечами от сырости, Мэтт Винлоу выбрался на поверхность и захлопнул дверь погреба. Он брел за детьми, продолжая думать, как твинер там лежит за земляной оградой, страдая во тьме от чуждого мира, огромного, душного и слишком жаркого. Он тихонько лежит в норе и напряженно думает. Нет. Животные не способны думать. Они руководствуются примитивными инстинктами. Они могут быть растерянными, перепуганными, страдающими или еще какими-нибудь, но все это лишь ощущения, но никак не мысли. Думают только люди. У нас на Земле. Мэтт снова решил выйти во двор. Он оперся руками об изгородь и посмотрел вдаль, туда, где стояли соседские постройки и гаражи, но сейчас они для него не существовали. Нелепая мысль не давала ему покоя, неотступно преследовала, обретая форму. — Не может быть! — говорил он себе. — Фред наверняка бы знал. Ученые бы знали. Быть такого не может, чтобы не знали… А что если — нет? Как определить возможности другого мира? Единственный вид млекопитающего и позвоночного. Так почему же этот единственный вид выжил, когда все прочие погибли? Какие у него были преимущества перед другими? Хорошо. Предположим, это — раса. Разумная. Может, у них разум такого рода, какой наши люди не в состоянии понять. Древний мир и умирающая раса. Допустим, раса изменяется с упадком цивилизации, вырождается, адаптируется, утратя свои города и письменность со всеми изобретениями. Но не разум! Вот разум они сохранили, потому что это последний барьер перед полным уничтожением. Значит, так, раса физически изменяется, лишается привычного окружения, но прилагает все силы для умственного развития. Постепенно развив в себе такие способности, о которых земляне даже не помышляют, так как привыкли судить обо всем с привычной земной меркой. А почему бы такой расе не скрывать своих возможностей, со временем используя их как последнее оружие против чужаков, незванно вторгшихся в их мир? Мэтта передернуло. Он взглянул на небо. Оно казалось теперь совсем другим. Больше не существовало надежного покрывала, окутывающего весь мир. Его растерзали напрочь, настежь, вспоров пространство прожорливыми звездолетами, несущими прожорливых землян, которым вечно не хватает того, что они имеют. И через эти прорехи к нам проскальзывает ЧУЖОЕ, и наш мир уже никогда не будет таким, как прежде. Уже никогда не будет той Безопасной Земли, хранящей только то, что ей принадлежит, того, что люди могут понять. Неожиданно хлынул дождь, и Мэтт моментально промок до нитки, даже этого не заметив. — Нет, — прошептал он, — я так не могу. Это дети способны искренне поверить в игру, которую сами затеяли. А так ли уж наивны те игры про древний Марс? Он вздрогнул от неожиданного голоса Люси, которая окликнула его. Чтобы не тревожить ее понапрасну, Мэтт заспешил к дому. Она натолкнулась на него и обеспокоенно спросила, что он делал под проливным дождем. Не дожидаясь ответа, она загнала его в дом и быстренько переодела во все сухое. Он бессвязно пытался бормотать, что ничего страшного не произошло, но Люси даже слушать ничего не хотела. — Ложись и спи! — приказала она, укрыла его пледом и спустилась на нижний этаж. Мэтт честно пытался лежать спокойно, стараясь взять себя в руки, успокоиться и уснуть. Пот градом катился по его лицу, наконец он не выдержал и отшвырнул плед в сторону. Воздух в комнате стоял тяжелый и спертый. Он задыхался, как… Ерунда! Летом все время так душно и совершенно нечем дышать. Пошатываясь, Мэтт спустился вниз. Люси только что отошла от телефона. — Кому ты звонила? — поинтересовался он. — Фреду, — ответила она, как-то по-особенному глядя на него. — Он обещал, что прибудет завтра утром. Пусть мой брат определит, что с тобой происходит. — Но мой врач… — нервничая, попытался начать Мэтт. — Твоему врачу попросту плевать на тебя. Не волнуйся, Фред во всем разберется. Мэтт засопел, но было поздно что-либо менять. Чуть позже он подумал, что, может, все соображения взять да и выложить Фреду, а вдруг у того найдется подходящий ответ на… Ну да, как же! Размечтался. Вот так прямо возьму и заявлю, что Джон Картер не просто безобидный зверек? Мол, считаю его разумным и имею все основания подозревать, будто он ненавидит меня, ненавидит нашу матушку-Землю, куда его вот так, запросто, взяли и привезли, как домашнюю зверушку? Будто твинер что-то затевает с моими детьми? Да разве о таком скажешь! Люси позвала детей ужинать. — Силы небесные, опять они в этом сыром погребе! Джо! Барби! Немедленно садитесь за стол! Мэтт обхватил голову руками. Она раскалывалась от боли. Эту ночь он провел внизу, расположившись на диване в гостиной. Он и прежде так поступал, когда от жары было невмочь, тут и в самом деле было немного прохладней. Мэтт лихо хватанул лошадиную дозу обезболивающего и на какое-то время погрузился в тяжелый сон, в котором его неустанно преследовали мрачные темные фигуры, возникшие на безлюдной невиданной местности, очень опасной и недружелюбной. В предрассветные часы паника стала просто невыносимой. Дышать было абсолютно нечем воздух плотной массой давил на все тело, и Мэтт, с трудом включив ночник, попытался дышать полной грудью, разминая затекшие руки. Легче не становилось. Страх сковал все его члены, не позволяя как следует отдохнуть. Гостиная казалась чужой, все знакомые вещи оплела паутина липкого страха, напоминания о детях и жене теперь стали казаться символическими атрибутами, как на картинах Дали. Книга в массивном переплете, статуэтки на камине, пустая бутылка из-под лимонада, любимое кресло с продавленным сиденьем, обои, линолеум, ковер — все это обрело определенное значение и мрачноватую окраску. Он попробовал ногой пол, на ощупь тот казался хрупким и ненадежным — вот-вот расколется, и Мэтт провалится туда, где лежит, думает и выжидает расчетливый чужак. Все они там, на Марсе, лежат под землей и ждут своего часа. Они думают ночи напролет и ненавидят людей, которые вытаскивают их из нор, умерщвляют, вспарывают и с любопытством разглядывают их мозг, внутренности, нервные окончания. Или сажают их на поводок, а кому не повезет — запирают в прочные клетки, но людям даже в голову не взбредет заглянуть им в глаза и, наконец, увидеть, что же прячется в их мерцающей глубине. Ненависть и ожидание — вот каков их внутренний мир. Холодный расчет и стремление довести людей до безумия. Так и этот хочет поступить со мной. Он сам страдает, его мучает наша гравитация, он задыхается в летнем зное, и все равно он заставляет страдать меня. Чужак прекрасно знает, что никогда уже не сможет попасть домой. Он знает, что умрет. Но как далеко простирается его сила? Ограничится ли он, заставляя меня чувствовать то же самое, что и сам, или может… Ладно, допустим, что может. И уже наверняка знает, что я решился все рассказать Фреду, и чужак попытается остановить меня. А дальше чей черед? Джо? Барби? Люси? Мэтт неподвижно стоял посреди комнаты. Он убьет меня, думал человек. ОН ВСЕ ЗНАЕТ! Комната завертелась перед глазами. Тело словно парализовало, и оно отказывалось подчиняться. Мэтт почувствовал, как умирает. С трудом повернувшись, он на негнущихся ногах направился прочь из дома. Бежать он не мог, но с каждым шагом напряженность покидала его, и, задыхаясь, Мэтт почти ворвался в погреб, мимоходом зажигая свет. При виде его Джон Картер пронзительно завизжал. Это был единственный звук, который издал твинер за все последующее время — тонкий визг, полный животного ужаса и обреченной тоски. Утром появился Фред. Все семейство находилось на лужайке у дальней изгороди. Дети безутешно плакали. — Наверное, зверька схватила собака, — мрачно сказал Мэтт, когда к ним присоединился Фред. Видимо, Мэтт Винлоу неустанно твердил эту версию, но его голосу явно недоставало убедительности. Он старался не смотреть на то, что лежало на земле у его ног. Фред испытывающе взглянул на Мэтта. — Вот горе-то, — вздохнула Люси. — Это и вправду могла сделать собака. Что скажешь, Фред? Фред склонился над трупиком зверька. Мэтт упорно вперился в носки своих ботинок, сжимая в кулаки руки в карманах брюк. Он жаждал рассказать всю правду как есть. Сдерживаясь изо всех сил, он даже прикусил кончик языка. Фред выпрямился и тихо сказал: — Да, это сделала собака. Мэтт глянул на него, но теперь уже Фред смотрел себе под ноги. — Надеюсь, он долго не мучился, — всплакнула Люси. — Думаю, что нет, — ответил Фред. Хлюпая носом, Джо простонал: — Я же завалил выход таким тяжелым камнем! Я не думал, что он его сможет сдвинуть. — Ну что теперь поделаешь, — вздохнула Люси и, обняв детей, повела их в дом, стараясь всяческой ерундой отвлечь внимание от горького события. Мэтт тоже постарался уйти, но, видя, что Фред не двигается с места, остался там, где стоял. Он хотел, чтобы Фред что-нибудь сказал ему, но тот хранил тяжелое молчание. Не выдержав, Мэтт произнес: — Спасибо. — Не было смысла. Они бы все равно не поняли. — А ты — понял? — прорвало Мэтта. — Да, понял. — Почему я это сделал? Как у меня рука поднялась на такое? — Страх. Помнишь, я говорил тебе о ксенофобии? — Нет, не то… Не понимаю, при чем тут она? — Это не только страх к неизвестным местам, но и ко всему неведомому тоже. Страх ко всему, что странно и непривычно, — Фред покачал головой. — Признаться, я никак не ожидал столкнуться на Земле, в родном доме, с этой проблемой. Мне следовало бы кое-что учесть и не забывать. — Ты понимаешь, я был так уверен, — торопливо, оправдывался Мэтт. — Ну прямо все сходилось! — Человеческое воображение — удивительная штука. Можешь мне верить на слово, ведь я десять месяцев только и занимался этой проблемой. Тебя преследовали навязчивые идеи? — Еще какие! — Мэтт принялся перечислять все по порядку. — Да еще ночью стало худо как никогда, вот я и подумал… — он посмотрел на неподвижного твинера. — Как только я это сделал — все мигом прошло. Даже голова перестала болеть. Как это у врачей называется? Психо… точно не помню. — Психосоматическое состояние. У наших парней на Марсе обычно все начиналось с ангины. — Мне невыносимо стыдно, — удрученно промямлил Мэтт. — Я думал… — Оставь, — махнул рукой Фред. — Не переживай так, это всего лишь был необычный зверек. Скорее всего, он не протянул бы долго на Земле. Эх, не стоило мне забирать его с Марса. Из дома появились Джо и Барби. Мальчик нес сундучок, а девочка — огромный букет цветов и лопату. Они прошли мимо того места на лужайке, где большой камень загораживал вход в нору, и не обратили внимания, что камень недостаточно сдвинут в сторону, чтобы зверек мог выбраться наружу. Мэтт в душе надеялся, что дети никогда не узнают правды, что же на самом деле произошло с Джо Картером. Он медленно приблизился к ним, обнял за плечи и бодрым голосом постарался отвлечь от грустного: — Не надо так расстраиваться! Знаете, что мы сделаем? Отправимся в одно любопытное местечко, я знаю — там продают щенков. Как вам нравится идея — иметь собственного верного друга?