— К Вирму твой сарказм, Тайлер, — поморщился Гафтенберг. — Я смертельно устал и хочу спать. Вот папка с результатами экспертизы. Забирай и делай с ней, что хочешь. Но прежде, чем ты уйдешь, я позвоню и предупрежу Такера, что отдал материалы тебе, — поднявшись со стула, Гафтенберг упер руки в бока и качнулся влево-вправо, морщась от боли. — Ох, моя проклятая старая спина… Опять ноет! И где мои двадцать шесть, Тайлер? В твоем возрасте я не знал, что такое усталость!..

Продолжая бормотать себе под нос, он устремился к телефонному аппарату. Решив, что больше говорить нам не о чем, я тоже встал и направился к выходу. Когда взялся за дверную ручку, услышал:

— Капитан Такер? Это Адам Гафтенберг, сэр. Я закончил. Результаты у детектива Гиллигана…

Отворив дверь лаборатории, я вышел на улицу и скорым шагом устремился ко входу в управление. Дорогой я открыл папку, чтобы своими глазами увидеть заключение Гафтенберга. Склонившись над листом, я прочел текст, выведенный до раздражения аккуратным почерком:

«Сверка отпечатков, найденных на месте преступления, с данными картотеки позволила установить, что они принадлежат некоему Бенджамину Кротовски, уроженцу Бокстона».

Капитан просто опешит, когда это прочтет. Впрочем, в ступоре он долго не пробудет — ведь преступника надо скорейшим образом изловить. На столбах появится портрет Бенджамина, и патрульные станут беззастенчиво заглядывать в лица прохожих, требовать паспорта и задерживать любого, кто хотя бы отдаленно напоминает Кротовски. Ну а ОВР непременно устремит свой пристальный взор на обитающих в управлении копов. В каждом сотруднике они будут видеть предателя закона, каждый будет априори считаться «продавшимся с потрохами», а пресловутая «презумпция невиновности» останется лишь словосочетанием, смысл которого давно утерян предками нынешних «ищеек». А тем временем гоблины с Цветочного Бульвара, пребывая в неведении о смерти Кайла Мейси, будут злиться все сильней.

Да, и про Пересмешника тоже забывать не стоит, ведь после бойни в «Петухах» он не умерит свой пыл, а, напротив, рассвирепеет еще больше. Это не тот случай, когда можно проявить слабость и отступить. Если Моукер сдастся, другие боссы перестанут воспринимать его всерьез. И тогда у них может возникнуть резонный вопрос: если одна из вершин четырехугольника несущественна, зачем он вообще нужен, этот четвертый угол?..

Что до предположения Гафтенберга насчет близнеца Кротовски, то его я конечно же даже не рассматривал всерьез. Поверить в такую возможность мне, некроманту, собственноручно оживившему Бена, было крайне сложно.

Капитан сидел за столом мрачнее тучи. Когда я зашел, он молча протянул руку мне навстречу: давай, мол, результаты. Я без лишних слов вручил ему папку Гафтенберга, и Такер, раскрыв ее на последней странице, приступил к чтению. Следующие пару минут тишину нарушало только мерное тиканье настенных часов.

— Итак, — сказал Квинси до устрашающего спокойным голосом, — у нас тут, значит, ожившие мертвецы?

Я слегка опешил от такой формулировки. Сам того не подозревая, Такер попал не в бровь, а в глаз. Мертвец действительно ожил, а некромант, приложивший к этому руку, стоял буквально в паре футов от стола и нерешительно переминался с ноги на ногу.

— О чем вы, шеф? — кашлянув, уточнил я.

— А тебе разве не ясно? — саркастически вопросил Квинси. — Два года назад мы привезли в морг труп, спустя полгода этот труп сожгли, а теперь мы находим отпечатки мертвеца на месте преступления. Вывод? Парень восстал из пепла, словно долбаный феникс, чтобы окончательно нас дотрахать! — Такер в сердцах стукнул кулаком по столешнице, покачнув карандашницу и чашку с недопитым кофе.

Под моим рассеянным взглядом он бессильно опустил голову и тихо закряхтел.

— Что будем делать, шеф? — растерянно спросил я.

— Надо поднимать его дело, — снова обращая свой взгляд ко мне, сказал Такер. — Пусть художники займутся портретом на основе посмертного снимка, чтобы сержанты могли раздать листовки патрульным. Чем скорее мерзавец найдется, тем лучше.

— Но как же мы отыщем его, если он уже мертв?

— Отпечатки, как видишь, говорят об обратном, — пожал плечами капитан. — Может быть, два года назад Гафтенберг допустил ошибку, а может, у нас тут феномен — два человека с одинаковыми отпечатками? В общем, как бы то ни было, первое, что мы должны сделать, — изловить этого парня, пока он не убил снова. Вирм меня сожри, да горожане скоро будут бояться из дома выйти!

Он вскочил с кресла и бросился к двери, на ходу вынимая из кармана мятую сигаретную пачку. По пояс высунувшись в коридор, Такер рявкнул:

— Сержанты Пеленгатон и Роксбери — ко мне в кабинет, живо!

Захлопнув дверь, Квинси побрел обратно к столу. По дороге он закурил и в кресло опустился уже с дымящейся сигаретой в зубах. Я стоял, опершись плечом на стену, и хмуро смотрел в пол.

Хорошо, что в нашу прошлую встречу я вернул Бенджамину его ухо. Услышь он мою беседу с Гафтенбергом, наверняка бы поспешил сбежать из Бокстона — подальше от вездесущей полиции и озлобленного некроманта. В его нынешнем состоянии этакого «полутрупа» бегство для Бена было единственным возможным ответом на любые нападки из мира живых. Зомби никто не станет слушать. Даже если у Бенджамина окажется железное алиби, его все равно приговорят к упокоению.