Человек взял белую птицу и понес ее под мышкой, точно гуся. Лебедь вытянул шею, завертел головой.

— Не гуся несут! Не гуся несут!

Вороны разорались на всю округу. Кричат вдогонку человеку с птицей. Их не проведешь. А если воронье узнало, то и до остальных дойдет, как оно было.

Нелегко грести одной рукой. Но берег сам охотно бежит навстречу.

Хрустит у реки подхваченный морозцем наст. Ступает по нему человек с белой птицей в руках.

Идет и размышляет о белой сказке. Не кончается она, нет, не кончается.

— Папа, ты кого принес?

Тоненьким, нежным голоском, как у полевого жаворонка, спрашивает мальчуган с крыльца. Белая сказка для него только начинается.

— Птицу от облака несу.

— Упала или сама прилетела?

— Облака ее принесли и оставили нам.

— Ты видел, как несли?

— Видеть не видел, а знаю. От перьев веет высоким ветром.

— Не гуся несут! Не гуся несут!

Вороны еще не опознали, что за птица. Вот и кружат, беспокоятся, изнывают от любопытства.

Солнце уронило жаркий луч. Белой весенней птице. И человеку, своему давнему другу. Луч отыскал окно. И в доме у человека стало светлей.

— Вот оно как! Не всегда река к птице добра.

На перьях птицы — налипшие комочки льда. Надо хорошенько нагреть ладонь, чтобы легче отставали.

— Папа, а где он будет жить?

— Покамест в гусятнике. Отгородим закуток, пусть отдохнет, подкормится…

— А потом?

— Потом отпустим обратно, под облака.

— Зачем отпустим?

— Чтобы стали облака еще белее… Пусть несут весну.

— Разве это облака несут весну?

— Да, детка, облака. И голубые небесные мельницы, чьи крылья вертит ветер.

— Почему на небе мельницы голубые?

— Потому что весенний ветер голубой.

В хлеву тепло и никакой голубизны. Нет звезд, не блестит вода. Ни льда, ни белого снега. Тихо шуршит солома, есть в ней что-то от далекого лета.

— Было-было…

— Было-было…

— Шелестели-шумели, стояли-качались… ласкало солнышко, наливалось зернышко…

Вздыхает солома, не может нашуршаться. Что ни ночь, оживают в ней воспоминания.

— Одна судьба, — проскрипела старая гусыня. Крупная. Увесистая. По-лебединому белая.

— Никак, и тебе приспичило в облака? — вкрадчиво хихикнула в углу ласочка. Она собралась на ночную охоту.

— С какой стати в облака? — фыркнула гусыня. — Я другое говорю: у нас, и у этого белого гостя — лебедем его кличут — одинаково бело перо. Поклевали кой-чего и он, и мы, на одной соломе сидим. Зачем летать… Зачем суетиться… Одна судьба…

— Вдаль… Вдаль… Послушайте, как шепчутся звезды там, в вышине. Они говорят: весна… у женаступила…

Лебедь весь обратился в слух и расслышал, как шепчутся звезды.

— Какие там звезды — крыша над нами!

— Да, крыша, крыша!.. Отличная, прочная крыша. Тяжелая, толстая…

Загоготали, забеспокоились гуси, перекрикивают один другого. Старая гусыня умнее всех, она знает, что говорит. Жирная гусыня, она самая умная. Ого! Умнее нашей жирной еще поискать…

— Вдаль…

— Послушай, зачем тебе улетать? Подумай сам. Взвесь и прикинь. Мы — белы. И ты бел. Мы никуда не летаем и даже не хотим. Кто-кто, а уж мы знаем, что хорошо, что плохо. Зачем летать такому белому да большому, как мы?

— И облака белы, а высоко…

— Облака? Большое дело!.. — возмутилась в своем закутке свинья очень ценной и чистой породы, хотя в облаках она разбиралась немногим лучше любой худородной хрюшки.

— Н-да… облака… — большая гусыня вежливо умолкла.

А наутро сквозь запыленное оконце глянуло солнышко.

— Здравствуйте, я свечу и грею.

Появился человек — друг солнца. Взял лебедя и ушел.

— Уносит… Уносит… — запричитали, забеспокоились гуси.

Но жирная мудрая гусыня их осадила:

— Не гуся уносит, не гуся…

Высоко в синем небе тянется караван гусей. Летят серые дикие гуси.

— На север! На север! Вдаль…

Птицы летят на родину.

Человек отнес лебедя на реку. Он долго слушал, как тонко посвистывали могучие крылья. Пусть еще белее станут облака. Пусть не кончается белая сказка.