Сейчас, разливая остатки водки, он увлеченно говорил:

– …решил я после таких совпадений заняться исследованиями художественных текстов с точки зрения их совпадения.

– Плагиат вылавливать? – Визитер потянулся к рюмке.

– Нет, зачем плагиат? Плагиат вы друг у друга ловите, это ваша профессиональная болезнь и любимое развлечение… Сейчас… – Степан открыл стол, принялся рыться в нем, выволакивая на свет какой-то невообразимый хлам: тетрадки, мотки разноцветных проводков, еловую шишку, связку рыжих от ржавчины ключей, стеклянные шарики.

– Подобные сокровища я собирал классе в первом… или во втором, – заметил Визитер.

– Ага, с тех пор и копится… – Скицин пожал плечами. – Все как-то недосуг выкинуть… О!

Он выхватил какой-то лист, уселся обратно, торжествующе поднял палец:

– Слушай и сравнивай!

– Я весь внимание.

– «Иногда я во сне покушался на убийство. Но знаете, что случается? Держу, например, пистолет. Целюсь, например, в спокойного врага, проявляющего безучастный интерес к моим действиям. О да, я исправно нажимаю на собачку, но одна пуля за другой вяло выкатываются на пол из придурковатого дула».

– Красиво, – признал Визитер. – И что?

– Фрагмент второй! – изрек Скицин. – Сравнивай! «Пистолет хлопнул негромко и как-то нехотя. Выплюнул бледный огонек. Затвор, помедлив, отошел назад, выбросил гильзу и с натугой послал в ствол второй патрон». Так-так-так… так… во! «Опять выскочил желтый язычок огня, а следом за ним пуля. Она ударилась о мокрое пальто…»

– «И упала в снег», – закончил Визитер. – И в третий раз герой стрельнул, и снова пистолет сработал с томительным бессилием…

– Молодец. – Степан отложил листок, скрестил руки на животе. – Здорово?

– И что с того? Любой писатель мнит себя господином реальности… когда пишет. И понимает, что мечтам его не сбыться… что пули выкатятся из дула и запрыгают по снегу.

Скицин ехидно усмехнулся:

– Ладно, не придирайся. Я вот хочу подборочку сделать, как господа писатели независимо друг от друга используют сходные образы в эмоционально значимых моментах повествования. Шикарная будет статейка!

– Дождешься, что господа писатели с их эмоциональностью скинутся и наймут киллера. Чтобы он попугал как следует известного психолога.

Степан вздохнул:

– Кровожадный вы народ, литераторы… Если уж нанимать, так чтобы убил. Дешевле выйдет.

– Ты что, серьезно?

– Конечно. Попугать, сломать пару ребер – это ведь не разовая акция. Надо хотя бы дважды прийти. Соответственно и цена выше.

– Не предполагал. Откуда ты знаешь?

– От одного клиента. У него на почве бизнеса такой невроз попер… даже жалко мужика… немного.

– Степан… – Визитер откинулся в кресле. В голове шумело. Было тоскливо и сумрачно. – Тебе нравится наш мир?

– Ты о чем?

– О жизни.

– Я что, похож на идиота? Нет.

– А как бы отнесся к ситуации, когда один человек получает в свои руки власть над миром? Хороший человек, желающий миру добра.

– На хоррор потянуло? – Степан оживился. – Я бы отнесся крайне отрицательно. История полна таких мечтателей. Тебе назвать десяток имен людей, желавших всеобщего блаженства?

– Не надо. Степан, я говорю не о диктаторе, не о пророке. Никакого насилия… даже никакой явной власти. Просто мир непроизвольно начинает подстраиваться под конкретного человека. Отвечать его представлениям о счастье.

– Это еще хуже, – быстро ответил Скицин. – Явного диктатора-благодетеля шлепнули бы… или распяли на торопливо сколоченном кресте. Тайный правитель, исподволь навязывающий свою волю человечеству, куда страшнее.

– Да почему?

– Да потому! Кого ты хотел бы видеть в такой роли?

– Себя.

Скицин замолчал, наклонил голову, разглядывая Визитера.

– Вот оно что… ну извини. Недооценил. Ты такой кошмар придумал, что меня пот прошиб.

– Почему? Ты сам хотел бы стать… стержнем цивилизации? Ее душой?

Степан кивнул:

– Хотел бы. Но не дай Бог. Ни мне, ни тебе.

– Степан, давай чуть конкретнее.

– Да ты что, Ярик… Славик. Рехнулся? Механик наших душ, ты подумай немного! Власть над миром! А в руках – не танки и дебилы в касках, а пружинки, которые двигают нашими поступками! Знаешь, как отразится на миллиардах то, что тебя в детстве не брали играть в футбол, а в юности завалили на экзамене?

– Не знаю.

– И я не знаю. Но все, все, что было с тобой, оно не исчезло никуда. Оно где-то там, в тайниках души, куда нормальные люди не заглядывают! И править будет не твоя четко сформулированная и добродетельная мысль, а тот оскал темноты, что у каждого в подсознании! У каждого! От папы римского до маньяка, приговоренного к расстрелу! Человек – не Господь Бог, который безгрешен… Впрочем, этот вопрос тоже сомнителен, выдумать ад, не греша самому, – это еще та проблемка!