Ант с сомнением посмотрел на Виталика. Тот, прислушиваясь к нашему разговору, старался принять вид ценителя поэзии, что у него получалось не очень правдоподобно. Поэт, вздохнув, растворился в воздухе. Мы с новичком некоторое время смотрели друг на друга, не зная, что предпринять, пока длинноволосый не появился снова.

Чего вы не перепухаете?
– удивлённо спросил он.

Не перепухается что-то...

Перепухальника нет?

Я виновато развёл руками.

Ну вы даёте! Поэзию ценить умеете, забредыши, а таких простых вещей не имеете, - покачал длинноволосой головой непризнанный гений.
– Давайте руки.

Виталик подошёл к нам. Мы втроём взялись за руки, будто собрались закружиться в хороводе, и моментально перепухнули внутрь небольшой квартиры с большими окнами и высокими потолками. Комната, в которую нас запух поэт, смущала своей пустоватостью.

Моя обитель, - пафосно произнёс длинноволосый, обводя вокруг себя, не давая нам прийти в себя после перепухания.
– Пристанище томящейся души.

Без всякой связи Ант принял поэтическую позу и с надрывом прочёл:

Рыдал я грустью,

Пел печалью.

И в мира устье

Глядел я далью.

Мне пришлось закатить глаза и перевести дух грустно и печально. На поэта это подействовало.

Ант, - сказал он и приложил руку к сердцу. Мы с Виталиком ответно представились.

Игнат?
– вскинул брови поэт.
– Виталик? Интересные имена, поэтические... Из каких далей прибыли к нам, забредыши?

"Из туманных", - подумал я, а вслух ответил:

С Земли.

Недогадливый поэт удивлённо поморгал:

А мы, по-твоему, где?

С другой Земли, со смежной, - пояснил я недалёкому гуманитарию.
– Смежные миры бывают, знаешь ли. Вещевод и всё такое прочее.

Ну да, ну да, - равнодушно отреагировал Ант. Он сделал лёгкое движение, и из пола выросли три кресла. Графоман с размаху ухнул в одно из них. Я осторожно опустился в другое, ощупывая подлокотники. Виталик благоразумно остался стоять. Вот, значит, почему комната пустовата: аборигены помимо изготовления онтроники и перепухания умеют ещё и мебель творить на пустом месте. На кой чёрт при таких умениях нужны унылые стихи!

Ты говоришь, у вас там умеют ценить настоящих поэтов?
– напомнил мне поэт, возжелав продолжить разговор, начатый в кафе.

О, да! Поэтов у нас ценят, - с чувством превосходства сообщил я.
– У нас никто не заставляет творческих людей описывать романтику покорения звёзд. Наши поэты - свободные люди и пишут о чём хотят.

Межмирторговские дилаперы побывали в сотнях миров, самых различных: высокоразвитых и умирающих, рабовладельческих и социалистических, диктаторских и демократических. Но в любом из миров всегда находились такие диссиденты-интеллектуалы, мечущиеся и страждущие, с затравленным взглядом и бегающими глазками. Самое интересное, что все они считали, что общество на них давит и сковывает их творческий потенциал. Поэтому слово "свобода" для них было синонимом рая. Хотя многие из не понимали, что за свобода им нужна.

Совсем свободные?
– спросил Ант недоверчиво.

Полностью, - кивнул я важно.
– Они отвечают только перед собственной совестью.

Взгляд поэта превратился в горящий.

Земель много. В каждом смежном мире обязательно есть Земля. Некоторые отличаются от нашей сильно, некоторые почти неотличимы. Одни напоминают Землю начала нашей эры, другие - далёкое будущее, до которого нам ещё расти и расти.

Я дилапировал не один десяток миров. Но моя родная Земля - лучший из миров. У нас всё просто и понятно: смысл жизни - заработать как можно больше денег и с умом их потратить. Земляне - практики до мозга костей, не любят мечтателей, романтиков и альтруистов. Мне лично кажется, что энтузиасты и фантазёры - просто мусор цивилизации. Не будь наше общество слишком гуманным, их бы давно извели на удобрения. У нас всё устроено по справедливости: чем нужнее ты обществу, чем выше твоя выживаемость в обществе, умение приспособиться, тем у тебя больше денег. А общество само определяет, кто ему нужен в настоящий момент, и награждает нужного человека деньгами, развлечениями и прочими приятными вещами.

Мне, например, платят в "Межмирторге" весьма неплохо, потому что моя деятельность нужна обществу. Земля жаждет новых товаров, новых услуг и развлечений, новых мест паломничества туристов, словом, эксклюзы. А без дилаперов ничего этого бы не было.

Наши поэты отвечают только перед собственной совестью, - повторил я разомлевшему Анту.
– И мои сограждане умеют ценить таланты.

Поэт прикрыл глаза. Наверное, ему мерещился удивительный мир, в котором толпы ценителей жаждут услышать его бредовые вирши. Увы, я соврал. На практичной Земле шансов быть услышанным и понятым у него было бы ещё меньше чем в Миогене.

А у нас не ценят гениев, - вздохнул Ант.
– Ко мне никто не размазывается.

Грамотная раскрутка нужна, - вполголоса сообщил я.
– Тысячами будут размазываться.

Что нужно для этого?
– встрепенулся поэт.

Да есть пара секретов, - подмигнул я дружески, видя оживление жертвы зацепа.
– Расскажешь про свой мир, и я что-нибудь придумаю. Мне надо знать некоторые особенности твоего мира, чтобы грамотно раскрутить тебя.

А что про него рассказывать, - скривился поэт.
– Ты ведь сам всё видел. Серо, блёкло, скучно...