А ещё девки уверяли, что больно только в первый раз, а потом сама будешь просить, когда «передок» от одного мужского вида потечёт. Но Валю не волновало, потечёт у неё «передок» или нет, её жертва состояла как раз в том, что больно в первый раз , потому что второго раза у неё не будет. Валя не хотела клеймить себя позором перед отцом, Кузьмой и миром. Она знала, как поступит, когда барин получит своё, а она получит его дворянское слово.

И с утра искала встречи с Иваном Демьянычем.

Валюша искала встречи, но встреча должна быть уединённой, а барин, как назло, ходил цельный день с челядью и раздавал бессмысленные распоряжения. Его можно понять — друзья из самого Санкт-Петербурга — нужно всё учесть, за всем доследить и ничего не забыть, показать нужно всю роскошь усадьбы и ухоженную хозяйственность её владельцев и обитателей, чтобы в свете слыть не каким-то дворянишкой сельским, а настоящим щёголем с утончённой натурой. Да и время поджимало.

Валюша была столько же рассеянна в работе, сколько увлечена слежкой за молодым барином. Наконец ей удалось улучить момент, когда Иван Демьяныч на несколько необходимых ей минут оказался в одиночестве. Валя подбежала к нему.

— Барич, я согласна на всё, только отведите беду от деревни! — выпалила девушка, грохнувшись перед барином на колени.

— Ого! — удивился неожиданности Иван Демьяныч и быстро зыркнул по сторонам. — А ну-ка встань быстро! — приказал он.

Валя быстро поднялась.

— Что на тебя нашло, девка? — серьёзным тоном спросил барин, но чувствовалось, что он едва сдерживает ехидный смех. — Тсс! Пойдём в сторонку.

Когда сень яблонь скрыла молодых людей, Иван Демьяныч встал в хозяйскую позу и сказал:

— Теперь выкладывай, чего хочешь, да побыстрее. Я, вишь, занят… И ты, собственно, должна быть занята, а?

— Да-да, я ведь… Миленький Иван Демьяныч! — Валя снова припала к его ногам. — Я ведь знаю, что из-за меня всё! Что не далась вам тогда…

— Ей-ей, чего голосишь, дура! — осёк барин девку и резко за плечи поднял на ноги, тряханул. — Умолкни!

Девушка всхлипнула и больно прикусила губу, чтоб не разреветься: так было тяжело на душе, а сердце и вовсе обледенело от предрешения ею своей судьбы. Заточенный Кузьмой гвоздь в переднике заставил девушку собраться и не проронить слезинку.

— И с чего ты решила, что ты до сих пор меня интересуешь? — спросил Иван Демьяныч. — Почему думаешь, что причина преобразований в деревне — ты?! Возомнила о себе, да, Валюша?

— Иван Демьяныч, ведь неспроста это! Я… не дура я, барич!.. Не погубите! Я в омут брошусь… — Предательская слеза скатилась-таки по щеке.

Иван Демьяныч поймал слезинку и растёр на пальцах. Мимолетное прикосновение к щеке деревенской девки мгновенно возбудило забитое злостью вожделение. Валя уже не сдерживала слёз и склонила голову вниз и чуть в сторону от глаз молодого барина, открыв взору того тонкую и нежную шею; Иван Демьяныч безжалостно куснул губу, чтобы не впиться в бархатную шею поцелуем… и не завалить тут же норовистую и податливую сейчас девку. Не этого он хотел, не безвольной матрёшки, безучастно раздвинувшей ноги, только не этого!

— Не реви, — приказал он, — посмотри на меня. Не буду тебя мучить, скажу прямо: да, из-за тебя я взъелся на деревню, хотел всех извести, кто тебе дорог… Да не хватайся ты за сердце! Слушай… Люба ты мне, понимаешь, любима! Ты любишь своего кузнеца, я люблю тебя, а кузнец хочет меня убить за мою любовь. Но ты хочешь, чтобы стало всё по-прежнему?

— Очень.

— Очень, вишь, очень… И мне мои действия противны, но не могу я иначе добиться тебя, не хочешь ты по добру…

— Хочу, барич, хочу теперь! — Валя порывисто сложила руки, как перед образом. «Всё сделаю, Господи, только отведи беду от других! Всё выдержу!» — взмолилась она.

— Если нужно, я на всё согласна, Иван Демьяныч, только слово своё дайте!

— Слово дать? Какое слово? — насторожился Иван Демьяныч.

— Слово, что пребор… преобразования закончатся и… чтоб стало всё по-прежнему. И ещё одно! Выпустите Кузьму на свободу и непременно до праздника своего. Свидеться с ним хочу… Пожалуйста, барич!

— Так уж и непременно? Если выпущу, ты так и так с ним увидишься, более того, и замуж выйдешь ещё. Я походатайствую за тебя перед батюшкой своим Демьяном Евсеевичем… Или ты хочешь достаться мне испорченной? А? Отвечай! — Он схватил её за плечи и зло сверкнул глазами.

— Не-ет, — испуганно проблеяла Валя.

— Я очень хочу верить тебе, но не верю. — Молодой барин продолжал сверлить девушку глазами.

И неожиданно отпустил; Валя даже покачнулась. Она посмотрела на него, барин улыбался. За хороший знак принять это или за плохой — не понятно, а оттого было не по себе. Валя затаила дыхание.

— Знаешь, быть по-твоему, отпущу я Кузьму, увидишься ты с ним до моего дня рождения, но баш на баш, красавица. Ты запросила от меня очень больших дел, мне придётся извиняться перед самим губернатором! Чиновники успели сделать огромную работу и не получить ещё ни гроша. Мне придётся им заплатить и платить, скажу тебе, немало. Кроме того, документы на ссылку в Сибирь твоего любимого уже готовы, и мне опять-таки придётся дать взятку, чтобы его выпустили из тюрьмы. Как видишь, ты для меня весьма и весьма дорога! И я даю тебе слово… даю тебе слово дворянина, что только что перечисленное будет мной выполнено всенепременно! Я сдержу слово, сдержу тоже с двумя условиями: первое — ты увидишься с кузнецом до праздника, но под присмотром урядника, чтобы ничего да не случилось, а на время праздника он посидит обратно в тюрьме. Как празднование моего дня рождения закончится, так первым делом я буду просить за вас, влюблённых, у моего отца… и с кузнеца снимут все обвинения. Условие второе, самое важное — ты, Валюша, сделаешь мне на день рождения самый дорогой свой подарок, ты отдашься мне без остатка и будешь делать всё, что я попрошу в течение всего празднества. Ты согласна на сделку, даёшь слово?