– Вот именно, Симон прав: это преступно, – проговорила Эдма, подходя к бассейну и наставляя на Клариссу воображаемый лорнет. – Когда видишь такие прекрасные черты лица и такие прекрасные глаза…

– Вот видите, – торжествующе произнес Жюльен, – вот видите!

И, спохватившись, умолк. Возникла пауза, которой Симон Бежар на этот раз воспользовался, не для того, чтобы высказать какие-либо весомые соображения. Он просто подвел итог:

– Я подтверждаю свою позицию, – бесхитростно заявил он. – Я вам сделаю сногсшибательную карьеру… В конце концов!.. У-уф! Красивая актриса, да еще хорошего происхождения, это как раз то, чего недостает французскому кино! Честное слово, это именно так!

– Ну а мадемуазель Ламурё? Прошу прощения, «ру»? – осведомилась Эдма. – Разве вы ее случайно взяли из ниоткуда?

– Но я-то говорю о тридцатилетних женщинах, – проговорил Симон, бросив на нее хитрый взгляд.

– Но ведь мадемуазель Ламуру – подчеркиваю: «ру» – уже далеко не восемь лет? – продолжала безжалостная Эдма. – Ей тоже должно быть уже близко к тридцати…

– Во всяком случае, она намного моложе меня и намного привлекательнее, – искренне заявила Кларисса. – Вам даже не стоит нас сравнивать.

Стремясь скрыться от взоров этих восхищавшихся ею – или, как считала она сама, делавших вид, что восхищаются, – людей, Кларисса начала потихоньку перемещаться в сторону большого бассейна, и там уже можно было разглядеть лишь ее голову и беспокойные глаза.

– О нет, нет, нет… – как и прежде, нежно проговорил Жюльен. – Нет, вы вне всякого сравнения. Ладно, давайте-ка разомнемся. Поплаваем немножко… Симон, пока вы готовитесь к «Вечному возвращению», пошли подвигаемся туда-обратно, туда-обратно… Вызываю вас на соревнование…

– Пошли, – согласился Симон с охотой, с тем большей охотой, что вокруг не было видно никаких признаков мадемуазель Ламуру Ольги в вызывающе коротких шортах и с вызывающе открытым бюстом.

Впрочем, он вовсе не рисковал быть подслушанным. Ибо прелестная Ольга отправилась на переговоры с Эриком, который поджидал ее на палубе в носовой части судна, мало посещаемой из-за сквозняков (которые, однако, организовал не Эрик). Эта встреча носила столь тайный характер, что оставаться там было нельзя. И Эрик пристроился у релинга, опершись о него локтями и слушая, не вдаваясь в смысл этой болтовни, хорошо модулированный голос Ольги.

– Вот видите, Эрик, благодаря вам я поняла, что унижала себя связью с Симоном… Он помышлял купить меня ролями, большими ролями, настоящими ролями, но я поняла благодаря вам, что жизнь предложила мне мою истинную роль – гораздо более глубинную… роль, превосходящую все на свете и требующую полнейшей искренности… Что вы думаете по этому поводу, Эрик?.. Эти вопросы одолевают меня, начиная со вчерашнего дня, – проговорила она очень медленно, продолжая следить за модуляциями собственного голоса. (Решительно она пыталась заморочить ему голову…)

– Я по этому поводу ничего не думаю, – холодно произнес Эрик. – Мне известен только один род занятий: мой собственный. И там моя роль, как вы это называете, сводится лишь к тому, чтобы говорить правду, каким бы путем она ни была добыта.

– Пожалуйста, ответьте же мне, даже если ваш ответ будет суров… – Ольга заговорила тоном прорицательницы, и голос ее подскочил на октаву из-за горячности, с которой она добивалась от Эрика ответов на свои вопросы. А во взгляде Эрика стало прочитываться слово «пискля». – Вы смогли бы жить в пустом пространстве между вашими устремлениями и вашими чувствами?

– Объясняю еще раз: для меня эти две вещи совпадают, – предельно спокойно пояснил он. – Но мне представляется, что я бы воздал по заслугам любому, кто решился бы помешать мне практически реализовывать мои устремления и мои усилия.

– Ну а если бы этот «любой» стал вам опорой? – заявила Ольга, улыбаясь в пустоту. – И вы бы приблизили к себе этого «любого», чтобы повиноваться ему во всем?..

Эта чепуха начала всерьез выводить Эрика из себя. Во-первых, кто такой этот «любой»? Уж не он ли? Ну что ж, тут она глубочайшим образом ошибается, бедняжка Ольга… И Бежар, похоже, слишком хорошо с нею обращался. И обращается до сих пор.

– Это означало бы, что этот «любой» на самом деле вас не любит, – сурово возвестил Эрик.

– Или любит слишком сильно?..

– Что одно и то же, – отрубил Эрик, желая покончить со всем этим.

Он услышал, как она глубоко вздохнула и через мгновение, опустив глаза, проговорила тихим голосом:

– Вы пользуетесь страшно циничными словами и формулировками, Эрик… Те, кто вас не знает, сочли бы вас ужасным… Поцелуйте меня, Эрик, чтобы я вас простила.

Она перегнулась к нему, а он с отвращением глядел на это сияющее, золотое от загара лицо, на персиковую кожу, на великолепно очерченный рот. И он подался вперед ко всему этому, несмотря на сопротивление собственного тела. Его губы встретились с губами Ольги, которые тотчас же раскрылись и вцепились в него, пусть даже против его воли, ее тело, ставшее ему совершенно безразличным, охватила легкая дрожь. «Но что она хочет этим показать?.. И, главное, тут нет ни единого свидетеля».