Часа в три или в половине четвертого сидел я за компьютером в своем кабинете и работал в поте лица чай с шоколадными пряниками. Ничто не предвещало. Вдруг чувствую — что-то упало. Легкое. Буквально из меня. Нагибаюсь под стол и точно — маленькая черная пластмассовая деталька у ног лежит. Вот, — думаю, — дожился. Еще и пенсию не выработал, а уже. По частям. Это сегодня она маленькая, черная и пластмассовая — а завтра? Большая, белая и… Страшно подумать. Кинулся я искать — откуда она могла выпасть. Ощупался с ног до головы. Ничего не нашел, кроме щекотки. В монитор себя всего осмотрел. Там все на месте. Даже корзину осмотрел. Восстановил все файлы… ничего. А деталька лежит. Маленькая и пластмассовая. Может она нужная в организме. Понятное дело, это не гайка. Тем более не болт. Ничего на ней не висит и ничего ей не прикручено и, даст бог, ничего не отвалится. Но если механизм более тонкий? Если последствия скажутся не сей минут? Мало ли что… Уж какая там работа, когда пряник в горло не лезет. Два часа искал, а потом оказалось, что это заглушка от ножки стула отвалилась. Конечно, стул — это не конь. Да и я не полководец. А мог бы… Впрочем, сейчас не время полководцев. Приличной шашки или там бурки с папахой днем с огнем не сыщешь. Не говоря о коне. Одни стулья в продаже. Да и от тех части отваливаются.

Рассматривал репродукции разных великих итальянцев, голландцев и думал — совсем у нас утрачено искусство парадных портретов. Взять хотя бы меня — буквально не в чем позировать. Ни шпаги, ни коня. Не говоря об орденах и лентах. Элементарных шпор — и тех нет. Ну, кроме пяточных. Из отложения солей. А если бы и были… Как их привязать к кроссовкам… И потом на коня еще нужно влезть. Но даже если и не на коне — если в кресле? С древними фолиантами, свитками и чертежами. С циркулем каким-нибудь. С глобусом Москвы на письменном столе. Где взять нужное выражение лица… Даже занять на время не у кого. Можно, конечно, и не в кресле. К примеру, на борту собственного судна. Играют волны, ветер свищет, и доктор на заднем плане медсестры такое себе позволяет…

В сувенирном ларьке, в Новых Черемушках, углядел часы электронные. На циферблате — Тайная Вечеря. С подсветкой. Переливается все. И стрелки из Иисуса растут. То на Петра покажут, то на Иоанна, а то на Иуду. До Иуды только минутная достает. Но быстро проходит. И на всем этом ценничек, а нем написано «Религия с часами». Там и еще было разное, религиозное типа. Был «Ангел мини с крест.» и «Ангел мини на обл. с птич.». Голубок, и правда, был. Сидел на невыносимо розовом ангеле. И две матрешки были. У одной на животе был нарисован Храм Христа Спасителя, а у другой собор Василия Блаженного. И обе эти матрешки были не просто так, а шкатулки.

Программа нашего просвещения, затеянная начальниками столичной подземки, приносит порой удивительные плоды. Поднимаюсь я сегодня на эскалаторе, а бодрый женский голос рассказывает о том, как легко и приятно брать кредиты в каком-то банке. Проценты по этим кредитам не просто

низки, а так низки, что в книге рекордов Гиннесса занимают почётное место в разделе безвозмездной помощи. Да и эти проценты банк норовит сам вам вернуть — лишь бы вы взяли кредит на покупку автомобиля или коттеджа. И каждому взявшему такой кредит выдаётся бесплатная тарелочка с голубой каёмочкой, и тостер, и скалка тефаль, и… я вам скажу, что многие даже не стали стоять справа, а ринулись вверх слева, чтобы успеть к раздаче. В тот самый момент, когда некоторые побежали, реклама закончилась, и началось просвещение. Строгий мужской голос произнёс: «Единожды солгавши, кто тебе поверит?» И добавил: «Козьма Прутков».

Вчера смотрел пасхальную службу. Путин и Медведев стояли рядом, точно голубки. Умильные и просветленные. Почему-то захотелось им сказать: «Молодые — обменяйтесь кольцами».

А еще развеселил журналист, освещавший ход службы. Угораздило его ляпнуть — «коллектив монастыря». Вспомнился мне по этому поводу анекдот о том, что можно вывезти девушку из деревни, но… нельзя вывести советский союз из журналиста.

Сам-то я не видал, но мне товарищ рассказывал, а ему доверять можно — у него дальнозоркость. Ехал он как-то из Санкт-Петербурга в Москву. Вечером они с попутчиками по купе так напились чаю, что проснулся он ночью от страшной жажды. Выглянул в окно — а там какой-то Нижний Волочек или Верхний. Темно — ни зги не видать. Только фонарь всем телом раскачивается под порывами вьюги. Под фонарем палатка или ларек. А на палатке или ларьке написано — «Шауверма». И тут мой товарищ понял — граница! По бордюру или поребрику брела полусонная ворона или галка, держа в клюве то ли кусок батона, то ли булки хлеба. Из темноты справа вдруг показался пограничник — худой, в потертом пальто, очках и с огромным томом Достоевского под мышкой. Кто показался из темноты слева, товарищ заметить не успел, поскольку был разбужен стуком в дверь купе и толстым голосом проводника: — Просыпаемся, просыпаемся! Подъезжаем к Маскве! Ма-сква… Масква… Меняем питерские деньги на московские по курсу три к одному…

Зашел на Северный рынок в рассуждении купить мяса и

овощей для приготовления борща. В одном из ларьков, на верхней полке, были красиво, амфитеатром, расставлены бутылки с уксусом и постным маслом. Слева — уксус, а справа — масло. В центре, между бутылками, стоял белый фарфоровый бюстик Иисуса Христа. Его терновый венец был синим, с золотой каемкой. Под бюстом на табуретке сидела усталая продавщица с постным, даже уксусным выражением лица и меланхолически жевала огромный бутерброд со свиной грудинкой.

— Такие дела… — со свистящим вздохом сказал сухой и сучковатый старик, пожевал тонкими, синеватыми губами и поставил точку, стукнув палкой по утоптанной земле перед скамейкой.

— Да уж, — отвечала ему древняя, морщинистая, похожая на шарпея старуха с трясущейся головою и розовым телефоном на груди. — Можно бы и хуже, но не во что. С другой стороны — доживи мы до его лет — еще неизвестно, как бы сами запели.

Она докурила, покашляла раза два или три колокольным басом, и они со стариком стали точно альпинисты в связке подниматься со скамейки — сначала старуха, а потом, держась за ее руку, старик.

Утром часа два шел снег. Конечно, еще не май месяц, но до него осталось-то всего полторы недели! И это в столице, где хоть как-то присматривают за порядком. Какую-нибудь Вологду и вовсе снегом занесло. Как прикажете такое понимать? А предсказателям этим, в телевизоре, хоть бы хны. Кто-то же должен ответить за такую погоду. Не можете тепло и солнце — компенсируйте чем-нибудь другим. Ну деньгами или продуктами от них не дождешься, конечно. Сейчас раскинут на пальцах

бюджет свой, и выйдет, что мы им еще должны. Но можно же подойти к этому делу творчески, с выдумкой. Вот взять за девок ихних, которые погоду объявляют. Понабрали, конечно, красивых, что и говорить, — только смотреть. Ведь чего проще — чем хуже погода, тем интереснее она раздета. Ежели на улице солнце и тепло — так и разговору нет. Пусть хоть в ватнике выйдет. И без нее согреемся. Но если дождь или снег — уж вынь да положь. Ну не то, чтобы все сразу и вынь — меру знать надо, но чтоб хоть на градус, а теплее. Затянулись, к примеру, дожди, и пасмурно так, что хочется не хочется совсем — декольте глубже. Морозы не ослабевают — юбка короче. А уж если поморозило рассаду, высаженную в грунт… И ни копейки на это из бюджета не нужно. И людям приятно, что о них заботятся. Пенсионеры ободрятся. Хоть и маленькая, но существенная прибавка к пенсии. И вообще у многих потребительская корзина станет разноцветнее. Не хлебом, как говорится, и не яйцами. Но кто ж там, наверху, о нас думает…