Время для откровений

Аннотация

Эйвери Скотт уже много лет устраивает праздники для знаменитых богачей и уже давно привыкла к таким клиентам, как Малик, кронпринц Зубрана. Но этот человек когда-то разжег в ее теле настоящий огонь, а потом дотла сжег ее сердце. Когда он снова обращается к ней за советом, Эйвери решает ему помочь, чтобы раз и навсегда покончить с прошлым. Для этого нужно совсем немного – побороть соблазн, оставшись с Малом наедине посреди знойной пустыни, и найти его сбежавшую невесту…

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны. Woman in a Sheikh's World «Время для откровений» Глава 1 Эйвери снова снилась пустыня. Величественные барханы, багровеющие в лучах заходящего солнца, прозрачные волны Персидского залива, белый песок пляжей, заросшие горные ущелья и уединенные оазисы… И принц, настоящий принц, в глазах которого переливаются все оттенки ночи, а по одному мановению руки грозные армии вступают в бой. — Эйвери! Он звал ее, она, не оборачиваясь, уходила прочь, но вдруг под ее ногами задрожала земля и разверзлись пески. Эйвери куда-то падала, соскальзывала… — Эйвери, проснись! Выбираясь из душных объятий сна, она почувствовала — что-то не так. Вместо глубокого мужского голоса, его голоса, она слышала лишь слегка насмешливый и явно женский. — Будешь? Учуяв божественный аромат и поддавшись соблазну, Эйвери открыла глаза и увидела рядом с собой чашку. Все еще плохо соображая спросонья, она вздохнула и потянулась за кофе. — Сколько времени? — Семь. Ты так стонала, наверняка тебе приснилось что-то особенное. Эйвери постаралась проснуться. В последнее время ей каждую ночь упрямо снился один и тот же сон. Но просыпалась она, к счастью, не в пустыне среди песков и оазисов, а в привычном шумном Лондоне, где Дженни, ее лучшая подруга и деловой партнер, уже варила кофе и открывала жалюзи. Любуясь солнечными лучами, весело блестящими на стеклянных шкафчиках, Эйвери вдруг почувствовала невероятное облегчение. Бетонный пол прочно лежит под ногами, и она никуда не проваливается, а что еще человеку нужно для счастья? В конце концов, у нее есть любимая работа, и она сама всего добилась, разве этого мало? — Я быстренько приму душ, а потом примемся за дело. — Знаешь, когда ты решила поставить тут диван, я как-то не думала, что ты собираешься на нем спать. И, просто на всякий случай, позволь напомнить, что нормальные люди после работы расходятся по домам. Навязчивый сон уже порядком раздражал Эйвери, но с каждым разом становился все яснее и отчетливее, заслоняя собой серую реальность. Разминая затекшие ноги, Эйвери задумчиво осмотрелась по сторонам. Вот она, ее настоящая жизнь. За огромными окнами шириной во всю стену раскинулся Лондон, а лучи утреннего солнца уже разгоняли туманную дымку над Темзой, чем-то неуловимо похожую на фату невесты. Все так привычно и знакомо: дома, спешащие на работу люди, утренние пробки… От нехватки сна у Эйвери болели глаза, но за последние месяцы она уже успела к этому привыкнуть. Так же, как и к той пустоте, что теперь царила в ее душе. — Хочешь мне что-нибудь рассказать? — осторожно спросила Дженни. — Нечего рассказывать. — Отвернувшись от окна, Эйвери уселась за стол. Раньше она жила одной лишь работой, и уже давно пора вернуться к этому ритму. — Могу лишь сказать, что благодаря бессоннице вчера я закончила составлять план для Гонконга, и мне кажется, что на этот раз я превзошла саму себя. Этот банкет запомнят надолго. — А твои праздники и так забывают не скоро. Потянувшись за зазвонившим телефоном, Эйвери уже полностью настроилась на работу, но, увидев, кто ей звонит, замерла на месте. Неужели снова? Уже пятый раз. Сейчас, когда сон еще так ясно стоял перед ее глазами, Эйвери точно не смогла бы нормально с ним разговаривать. Так и не дотянувшись до телефона, она включила компьютер. Стук ее сердца сейчас с легкостью смог бы заглушить топот копыт целого табуна мчащихся лошадей. Неужели он это специально? — Это же твой личный номер? Почему ты не отвечаешь? — Дженни посмотрела на экран мобильника и недоверчиво спросила: — Мал? Тебе звонит сам принц? — Видимо. — Наводя курсор на нужную папку, Эйвери заметила, что у нее слегка дрожит рука. — Нужно было сменить номер. У него нет никакого права вот так запросто звонить ей. Разве так сложно понять, что между ними все кончено? — Так, ладно, — усаживаясь, вздохнула Дженни. — Я официально заявляю, что волнуюсь и хочу знать, что с тобой происходит. — Да ничего не происходит, со мной все в порядке. — Эйвери уже сто раз это повторяла, но так и не смогла убедить Дженни. — Все в порядке? А то, что твой любимый мужчина женится на другой женщине, — это так, ерунда, не заслуживающая внимания? На твоем месте я бы сейчас билась в истерике, заедая слезы тоннами шоколада. А ты продолжаешь спокойно работать, как будто вообще ничего не случилось. — Потому что я его не люблю. Да, у нас был роман, но это уже в прошлом, так что давай лучше поговорим о предстоящей встрече. — Ты пытаешься обмануть меня или саму себя? Ты его любила. — Хороший секс еще не всегда означает любовь. Разве это так сложно понять? Эйвери изо всех сил старалась сохранять невозмутимый вид, чтобы никто не смог догадаться о ее настоящих чувствах. И теперь, когда свадьба кронпринца должна была состояться уже совсем скоро, Эйвери постоянно ловила на себе посторонние взгляды, как будто весь мир ждал, что она падет на колени и начнет рыдать в голос. Но такой радости она никому не доставит. И уж тем более Малу, который малейшее проявление слабости сочтет своей очередной победой. Уж лучше выкинуть любимые туфли на каблуках, чем лишний раз порадовать его и так непомерно раздутое эго. Мобильник наконец-то затих, но сразу же зазвонил телефон на столе. Дженни глянула на телефон так, словно перед ней корчился в предсмертных судорогах огромный скорпион. — Хочешь, я… — Нет. — Он весьма настойчив. — Он — принц и просто не умеет по-другому. У Мала есть всего два состояния. Он либо принц, либо генерал, но в любом случае он непрерывно кем-то командует. Так чего удивляться, что они расстались? Никакие отношения не выдержат двух маньяков, желающих неустанно все контролировать. В дверь постучали, и Хлоя, их новая помощница, споткнувшись от возбуждения, буквально влетела в кабинет. — Эйвери, только представь, кто звонит! — Выдержав паузу для пущей значимости, Хлоя объявила: — Кронпринц Зубрана. — Девушка явно ожидала бурной реакции и, когда они даже не обернулись, удивленно добавила: — Ты слышишь? Кронпринц Зубрана! Я перевела звонок на твой телефон, но ты не ответила и… — Настойчивость и упрямство, — выдохнула Дженни. — Похоже, тебе все-таки придется ему ответить. — Как-нибудь в другой раз. Хлоя, скажи ему, пожалуйста, что я сейчас занята. — Но это же принц. Не его помощник, представитель или еще кто-нибудь, а сам принц. Лично! — Передай ему мои глубочайшие извинения и скажи, что я перезвоню, как только смогу. — Или, точнее, как только придумает, что делать дальше, и убедится, что не скажет ничего такого, о чем потом придется жалеть. Такой разговор сначала необходимо тщательно продумать. Помощница удивленно на нее уставилась: — Ты так говоришь, как будто в личном звонке принца нет ничего необычного. Просто не верится, что ты его знаешь. На твоем месте я бы каждые пять минут упоминала о таком знакомстве. По-моему, он неотразим. И дело не только в том, что, если бы ему вдруг захотелось снять передо мной рубашку и нарубить дров, я была бы в полном восторге. Таким мужчинам это совершенно не обязательно, если вы, конечно, понимаете, о чем я. Стоит ему лишь пожелать, как он сорвет с твоих губ поцелуй, не спрашивая ни у кого разрешения, а ты лишь молча подчинишься и будешь мечтать о продолжении. Хлоя появилась у них совсем недавно, и до Эйвери только сейчас дошло, что помощница оказалась одной из тех немногих, кто ничего не слышал о громком романе Эйвери Скотт и кронпринца Зубрана Малика. Она невольно вспомнила их первый поцелуй. Малик тогда действительно не стал спрашивать ее разрешения. Сперва ей безумно нравилось, что наконец-то нашелся мужчина, которого не смутила успешная карьера и уверенность в себе, но довольно быстро Эйвери поняла, что два таких сильных человека не смогут ужиться друг с другом. Она никому и никогда не позволит решать за себя, как ей жить. Даже принцу. — Хлоя, — недовольно начала Дженни, — сходи в ванную и сунь голову под холодную воду, а если не поможет, прими ледяной душ. Не хочу тебя разочаровывать, но вынуждена сказать, что в ближайшее время поцелуи принцев тебе не светят. А если ты уже успокоилась, то вернись к телефону и скажи, что Эйвери занята. — А если ему действительно нужно что-то срочное? В конце концов, ты же занимаешься подготовкой его свадьбы. Свадьба. Это слово вошло в Эйвери как нож в сердце. Как же больно, а ведь она-то думала, что уже справилась со своими чувствами. — Я не занимаюсь его свадьбой. — Что с ней? Эйвери же сама решила с ним порвать, так с чего бы ей теперь переживать из-за того, что он женится на другой? К тому же так будет лучше для всех. — Я занимаюсь приемом, который состоится после свадьбы, и очень сильно сомневаюсь, что Малик звонит, чтобы обсудить какие-нибудь детали предстоящего торжества. Для принца это слишком мелко. О закусках он начнет думать, лишь когда проголодается, предоставив решать все насущные вопросы своим многочисленным слугам. Чтобы водить машину, есть шофер, чтобы готовить, есть повар, чтобы включить воду в душе… — И чтобы потереть спинку, пока он моется… — закончила за нее Дженни и добавила, обращаясь к Хлое: — Эйвери не может сейчас с ним поговорить, потому что нам срочно нужно кое-что уточнить для сенатора. — А, сенатора… — Хлоя нерешительно пошла к двери. Похоже, все эти громкие имена и титулы, к которым она еще не успела привыкнуть, слегка вскружили ей голову. — Как скажете, но что-то мне подсказывает — его королевское высочество не из тех, кто любит ждать или понимает слово «нет». — Ну так пора ему столкнуться с суровой реальностью и понять, что не все в этом мире готовы плясать под его дудку. Эйвери постаралась отогнать навязчивые воспоминания. Он так не любил ждать, что однажды разрезал на ней всю одежду церемониальным мечом, чтобы не возиться с пуговицами. А в другой раз… Так, стоп. Об этом сейчас думать точно не стоит. Когда дверь за Хлоей закрылась, Эйвери поставила кофе на стол. — Знаешь, чем дальше, тем больше она мне нравится. Такая хорошая девушка, и я уверена — как только у нее появится немного уверенности в себе, она станет идеальной помощницей. Клиенты таких обожают. — Она вела себя бестактно. Я поговорю с ней. — Не нужно. — Бог ты мой, Эйвери, можешь ты наконец объяснить, зачем так себя изводишь? — А как я себя извожу? Нанимаю неопытных выпускников? Но у каждого должен быть шанс пробиться в этой жизни. У Хлои хороший потенциал, и… — Я сейчас не об этом. Я о твоих отношениях с принцем. Как тебе только в голову пришло браться за устройство свадьбы своего бывшего? Зачем ты так с собой? — А что в этом такого? Я никогда не собиралась выходить за него замуж, да и на свадьбе меня все равно не будет. — Закрыв ненужный сейчас файл, Эйвери посмотрела на заставку на рабочем столе. Пустыня на рассвете. Нужно не забыть сменить картинку. — И вообще, я устраиваю прием после торжества, а не саму церемонию. Это все. — Все? Да там будут такие видные и влиятельные гости, с которыми нам еще никогда не приходилось работать. — Именно поэтому все и должно быть идеально. К тому же с какой стати мне переживать из-за приема? Наоборот, я радуюсь при одной мысли о том, что помогу хорошим людям хорошо провести время. — Так тебе действительно все равно? — задумчиво переспросила Дженни. — Ты встречалась с этим знойным красавцем целый год, а после того, как вы расстались, не сходила еще ни на одно свидание. — Потому что у меня было слишком много работы. И встречались мы меньше года. У меня еще не было ни одного романа, который длился хотя бы год. — Ошибаешься, вы встречались двенадцать месяцев. Ровно год. Сердце Эйвери болезненно сжалось. Неужели это правда? — Ладно, если ты так настаиваешь. Двенадцать месяцев горячего секса. — Проще приклеить ко всему ярлычок и не думать о том, чем в действительности стали для нее эти отношения. — Мы оба — обычные люди, и у нас есть определенные физиологические потребности, не имеющие никакого отношения к высоким чувствам. Жаль, что мало кто способен это понять. — Но раз все было так замечательно, почему ты от него ушла? Эйвери совершенно не хотелось об этом думать. — Он хочет жениться. А я не хочу замуж. Мы хорошо провели время, но дальше нам стало не по пути, так что я решила положить конец этой связи. — А еще он слишком заносчив и обожает всеми командовать. — Я не собираюсь выходить замуж. — Так эти твои сны не имеют никакого отношения к принцу и его невесте-девственнице? — Разумеется, нет, — отрезала Эйвери и полезла в сумочку за таблетками от несварения. В пузырьке осталось всего две штуки, нужно не забыть купить еще. — Если не будешь пить столько кофе, сможешь обойтись и без них. — Знаешь, ты начинаешь говорить как моя мама. — Нет. Она бы сказала что-нибудь вроде: «Эйвери, я просто не верю, что так себя изводишь из-за какого-то мужчины. А ведь я тебя еще в пять лет предупреждала и говорила, что только ты отвечаешь за свою жизнь. В том числе и за свои оргазмы». — Я была старше, когда она мне это говорила. — Эйвери разжевала таблетку. — Так ты хочешь знать, почему я согласилась устраивать для него прием? Хорошо, сейчас объясню. Я очень гордая, и, когда Мал позвонил и сказал, что женится так скоро после нашего расставания, я просто не могла ни о чем думать. — А еще ей тогда стало невыносимо больно. И пусть за прошедшее время боль немного поутихла, но все равно упрямо сидела в груди и с завидным упорством напоминала о себе. — Он спросил, будет ли бестактностью с его стороны попросить меня подготовить этот прием, и я уже хотела ответить, что да, чокнутый ублюдок, это будет огромной бестактностью с твоей стороны, но тут во мне проснулась гордость, и я ответила, что с радостью все для него сделаю. — Тебе надо лучше себя контролировать. — Не спорю. А потом я вдруг поняла, что Мал хочет так меня наказать за то, что… Дженни приподняла бровь: — За что? — Не важно. — Эйвери почувствовала, что краснеет. А ведь раньше она даже не думала, что вообще в состоянии краснеть. — Наша фирма как нельзя лучше подходит для организации такого мероприятия, и это главное. И если бы я отказалась, все бы подумали примерно так: «Разумеется, Эйвери Скотт не станет ничего делать для принца. Они встречались, а теперь расстались, так что она просто не справится с собой». — А хуже всего то, что Мал бы понял, как сильно ее ранил. Хотя он и так наверняка это знает. Как же обидно, что их отношения докатились до такой низости. — Эйвери, тебе нельзя самой браться за это дело. Мне еще никогда не приходилось встречать такой сильной и целеустремленной женщины, как ты, но организовывать свадьбу для человека, которого ты любила… — Ты снова путаешь любовь с сексом. — Возможно, но, как бы там ни было, я же вижу, что тебе от этого очень плохо. Мы дружим с пяти лет и последние шесть лет работаем вместе, но, если все и дальше так пойдет, мне придется уволиться. Я больше не могу смотреть, как ты себя убиваешь. — Извини. — Эйвери снова взглянула на монитор и, не выдержав, сменила пустыню на заснеженную Арктику. — Давай пока вернемся к работе, а потом я все-таки приму душ и приведу себя в порядок. — Хорошо. Нас ждет золотая свадьба сенатора. Вынуждена признать, что у нас еще никогда не было такого привередливого клиента, — начала Дженни и открыла блокнот в поисках какой-то записи. — И почему ты так упрямо пользуешься блокнотом, несмотря на то что в твоем распоряжении есть последние новинки техники? — Потому что он мне нравится. Так, сенатор требует пятьдесят лебедей в качестве сюрприза для жены. Видимо, они должны символизировать взаимную верность. — У него же было как минимум три романа на стороне, один из которых несколько месяцев был главной темой светских бесед. — Я знаю, но, когда он позвонил, я просто не смогла придумать, как тактично на это намекнуть. — Тогда советую тебе задуматься об этом прямо сейчас. Если сенатор в такой важный день только заикнется о своей «верности» горячо любимой супруге, то, боюсь, вместо банкета все закончится побоищем. Так что никаких лебедей. Даже если и забыть о верности, у этих тварей отвратительный характер, и мне бы не хотелось с ними связываться. Что-то еще? — А тебе мало? Еще он хочет выпустить по воздушному шарику за каждый год совместной жизни. Эйвери уронила голову на сложенные на столе руки: — Убей меня прямо сейчас. — Ни за что. Или ты хочешь, чтобы я сама тут со всем разбиралась? Эйвери неохотно подняла голову: — Воздушные шарики — это не ко мне. К тому же во многих местах это запрещено, а наш дорогой сенатор, если мне не изменяет память, сейчас активно работает с защитниками окружающей среды, ведь так? Лучше предложи ему голубей. Они безопасны для окружающей среды, а гостям приятно будет выпускать их на волю. Но пятьдесят — это перебор. Двоих вполне хватит, если мы не хотим, чтобы гости с ног до головы оказались в птичьем помете. — Два голубя, — послушно записала Дженни. — Но он обязательно спросит, что они означают. — Они означают куда меньше возни и нервотрепки, чем пятьдесят лебедей. Ладно, я понимаю — ты не можешь ему это сказать, сейчас что-нибудь придумаю. — Эйвери глотнула кофе. — Скажи, что они означают мир и спокойствие. Хотя нет, не надо, мира и спокойствия в их доме наверняка никогда не было. — Эйвери задумалась, подбирая нужные слова. Но у нее же самой никогда не было длительных отношений, так что… Точно. — Партнерство. Скажи ему, что они означают их совместную дорогу в жизни. — Партнерство… — Именно. И возьми Хлою, ей пора привыкать работать с известными людьми. — А может, мы лучше все-таки займемся свадьбой принца, а ты переключишься на сенатора? — Нет, я не хочу, чтобы потом говорили, что я не смогла с собой справиться. Не хочу, чтобы Мал так говорил. Злится ли он еще? Когда Эйвери сказала, что уходит, он пришел в настоящую ярость. — Тебе его все еще не хватает, ведь так? — осторожно спросила Дженни. — Да. — Мне не хватает секса. И бесконечных разборок. — Ты серьезно? Тебе не хватает разборок? Эйвери пожала плечами: — Чтобы держать мозги в тонусе, одни разгадывают кроссворды, а я предпочитаю с кем-нибудь спорить. В нормальных семьях за ужином разговаривают, но мама-юрист приучила меня вести настоящие дебаты. А Мал очень умен, так что в его обществе мой разум буквально расцветал. — Да, я все еще не могу забыть тот единственный раз, когда ты пригласила меня к себе на чай. И это объясняет, почему тебе так сложно признать, что принц действительно для тебя что-то значит. Недаром же твоя мать всю жизнь посвятила тому, чтобы расторгать браки. — Да, но к ней обращались лишь те люди, чей брак к тому времени и так уже корчился в предсмертных муках. — Нельзя быть такой гордой. И, как мне кажется, в твоем желании везде стать первой тоже нужно винить твою мать. — А я могу ее лишь поблагодарить за то, что она сделала меня такой, какая я есть. — Воинствующей перфекционисткой, не способной заводить серьезных отношений с мужчинами? — Ты предлагаешь мне извиниться за то, что я качественно делаю свою работу? И у меня нет проблем с мужчинами. То, что меня воспитала одинокая сильная женщина, еще не… — Эйвери, я люблю тебя, но у тебя действительно серьезные проблемы с мужчинами. А твоя мать хоть раз говорила тебе что-нибудь об отце? Кем он был? Внезапно на Эйвери нахлынуло давно позабытое чувство. Как будто она снова сидит в песочнице, а дети задают слишком много вопросов. Да, она знала, кем был ее отец, и до сих пор так ясно помнила тот вечер, когда мама о нем заговорила, словно это случилось только вчера. — Отец никогда не был частью моей жизни, — не глядя на Дженни, выдохнула Эйвери. — И наверняка твоя мать прогнала его прочь, потому что не хотела, чтобы он имел к тебе хоть какое-то отношение. Нет, она, конечно, умная женщина, но при этом настоящая психопатка. И перестань себя обманывать. Ты уже организовала торжественное открытие зубранского спа-курорта «Феррара», так что, если бы ты отказалась от предложения Мала, никто бы не подумал, что ты все еще из-за него переживаешь. Эйвери совершенно не хотелось возвращаться к обсуждению принца, но уж лучше говорить о нем, чем об отце. Еще бы голова так не гудела. — У меня не было причин ему отказывать, и я надеюсь, что со своей принцессой-девственницей он будет счастлив. — Эйвери уже тошнило от бесконечного повторения одного и того же. Она решила, что им срочно пора менять тему разговора. — Давай больше не будем возвращаться к этому вопросу. А пока просто позвони, скажи, что я куда-нибудь уехала, и спроси, чего он хотел. — А его жена действительно должна быть девственницей? — Дженни явно было любопытно, но от одного этого вопроса Эйвери захотелось завыть в голос. — Скорее всего. Чистое создание, которого еще не касались грязные мужские лапы. Тихая и покорная. — И как при таких строгих требованиях он вообще взглянул в твою сторону? — У нас все было сложно. — Эйвери вдруг поняла, что это не у нее голова гудит, а к ним приближается вертолет. — К нам же сегодня никто не должен прилететь? Дженни покачала головой. — Значит, это к кому-то еще в нашем здании, ведь он явно летит прямо сюда. Следом за телохранителями Мал вылез из вертолета. — Какой этаж? — Верхний, но… — Я пойду один, а вы ждите здесь. — Но, ваше высочество, вы не можете… — Эта фирма занимается подготовкой различных мероприятий, — протянул Мал. Неужели они не замечают всей иронии? — Что, по-вашему, может мне там угрожать? На меня набросится воздушный шарик? Я захлебнусь в шампанском? — Не дожидаясь ответа, Мал вошел в здание и почувствовал, как тупая боль в груди, а вместе с ней и злость, стала чуть сильнее. И как она только могла выбрать вместо него работу? Так, нельзя сейчас об этом думать, недаром же его с детства учили помнить о долге, а не о собственных желаниях. Да и в бурной молодости он уже успел порядком нагуляться, так что теперь нужно думать лишь об обязанностях. Именно за этим он и прилетел — чтобы поговорить о деле, а не о своих чувствах. Остается только надеяться, что гордость не позволит Эйвери вышвырнуть его из офиса или врезать ему по лицу. Во всяком случае, Мал на это очень рассчитывал. Или, может, он для нее значил так мало, что она уже давно все забыла и успокоилась? Пройдя сквозь стеклянные двери, Мал оказался в самом средоточии по-военному отлаженной организации, созданной специально для того, чтобы дарить людям радость. Эйвери Скотт тяжким трудом и бешеной целеустремленностью сама с нуля создала эту фирму, и теперь богатые и знаменитые выстраивались в очередь, а иногда и за несколько лет бронировали ее услуги, только чтобы подтвердить свой статус. Мал впервые оказался в этом месте, созданном Эйвери по своему образу и подобию. Современность, изящество и блеск. Именно то, что и нужно успешной, уверенной в себе женщине. Женщине, которой никто не нужен. Или, во всяком случае, не нужен он сам. Перед поездкой Мал сменил традиционный халат на элегантный костюм, но стоило секретарше только увидеть его, как она сразу же опознала в нем принца и вскочила из-за стола, в равной мере поддавшись панике и звездной болезни. — Ваше высочество! Вы… бог ты мой! — Я не бог, — возразил Мал и, увидев, как девушка побледнела, спросил: — С вами все в порядке? — Вряд ли, ведь я еще никогда не видела принцев вживую. — Она прижала руки к груди, а потом помахала ладошкой перед носом. — Я… немного… — Она покачнулась, но Мал успел подхватить ее, прежде чем она повалилась навзничь. Устало вздохнув, Мал усадил девушку в кресло. — Наклонись вперед и дыши. Вот так, хорошо, сейчас тебе станет лучше. Может, принести тебе воды? — Нет, но спасибо, что поймали меня. Вы такой сильный, надеюсь, спину вы не повредили? — Нет, со спиной у меня все в порядке, — усмехнулся Мал. — Так неловко получилось. Мне следовало бы сделать реверанс, ну, или еще что-нибудь в этом роде, а я вместо этого свалилась в обморок. Вы, наверное, пришли, чтобы встретиться с мисс Скотт? Можете ей ничего не говорить? Я должна спокойно относиться к богатым и знаменитым людям, но, как видите, пока что у меня это не слишком хорошо получается. — Эта тайна навсегда останется между нами, — улыбнулся Мал. — Советую вам немного тут посидеть и прийти в себя, я сам найду дорогу. Хорошо хоть секретарша не пытается его уверить, что Эйвери сейчас нет в офисе. Все равно ведь его охранники заранее убедились в том, что она здесь. Когда Эйвери не пожелала ответить на его звонок, Мал разозлился еще чуть сильнее, чем раньше, но вымещать свою ярость на этой излишне впечатлительной девице не собирался. Он всегда боролся лишь с равными по силам противниками. Если удавалось таких найти. И, к счастью, Эйвери Скотт относилась как раз к этой редкой категории людей. Ему никогда еще не встречались такие сильные женщины, и даже его скорая свадьба не смогла нарушить ее какого-то поистине безграничного самообладания. Решив, что Эйвери наверняка выберет себе угловой кабинет с отличным видом, Мал быстро прикинул, с какой стороны течет Темза, уверенно распахнул дверь и увидел как всегда безупречную Эйвери, разговаривающую с какой-то женщиной. И пока она еще не успела его заметить, Мал снова почувствовал нечто неуловимое, что испытывал лишь рядом с этой женщиной. С первого же взгляда становилось ясно, что Эйвери Скотт лучше всех способна выполнить ваш заказ, вот только мало кто мог разглядеть под этим безукоризненным фасадом настоящую женщину. И чем ближе Мал пытался к ней подобраться, тем сильнее она его отталкивала. Такая ирония. Всю свою сознательную жизнь Мал старался не подпускать женщин слишком близко к себе, но с ней это оказалось лишним. Эйвери сама выстроила вокруг себя высоченную стену, а когда он попробовал через нее перебраться, просто отвернулась и ушла. Они встречались целый год, а дружили еще дольше, но Малу порой все равно казалось, что он ее совсем не знает. И это притом, что даже под страхом смерти он не смог бы забыть крошечную ямочку, которая появлялась у Эйвери на щеке, когда она улыбалась, а ее соблазнительные губы преследовали его в сладостно-горьких снах. Когда они только встретились, Мал сразу оценил ее уверенность в себе и железную волю, которые помогали ей не упускать ни малейшей возможности в жизни. Он буквально преклонялся перед ее целеустремленностью, способностью добиваться успеха в любых условиях и верой в собственные силы, но именно из-за этих качеств им и пришлось расстаться. Эйвери Скотт отчаянно цеплялась за собственную независимость и бежала от всего, что могло хоть как-то угрожать ее безопасности. А он угрожал. Угрожали их отношения, так что она решила с ними покончить. Растоптать все то, что они успели создать, не оставив ему ничего, кроме навязчивой боли в груди. Обычно люди считают, что принц может получить все, что пожелает. Как же сильно они заблуждаются. На какое-то мгновение Мал замер на месте, смакуя причудливую смесь злости и сожаления, царившую в его душе, а потом Эйвери подняла глаза и наконец-то его заметила. Мал пристально смотрел на нее, пытаясь представить, что она думает о его столь неожиданном визите, но по ее виду ничего не мог понять. Эйвери неторопливо поднялась и спросила: — Мал? Вот так сюрприз. Я могу тебе чем-то помочь? Холодная вежливость настоящего профессионала. Просто не верится, что еще совсем недавно они были так близки, как только могут быть близки в этом мире два человека. Его имя явно случайно слетело с ее губ, а ведь так его называли лишь настоящие друзья. И когда-то она принадлежала к этому узкому кругу, который не волновали ни его деньги, ни положение в обществе. Она была одной из тех немногих, кто относился к нему как живому человеку, а не будущему правителю Зубрана. И пока они были вместе, Мал даже сумел ненадолго забыть о своем долге и обязанностях. Так, ладно, все это осталось в прошлом, сейчас же ему нужно поговорить о деле. В конце концов, он вот-вот женится на другой женщине. — Ты не ответила на мой звонок, — сразу начал Мал, решив опустить формальности вроде приветствий и обмена любезностями. — У меня была важная встреча. Ты считаешься отличным дипломатом, так что, думаю, в состоянии понять — я не могла бросить клиента, даже ради твоего звонка. — Эйвери говорила тем же тоном, что и с трудными клиентами. А ведь когда-то жаркие споры были их вторым любимым развлечением. А первым… Мал решил, что ему не стоит сейчас додумывать эту мысль до конца, так что вместо этого повернулся к собеседнице Эйвери: — Оставьте нас, пожалуйста. Им нужно кое-что обсудить без свидетелей. Не говоря ни слова, женщина послушно встала и скрылась за дверью. — Ты ведь без этого не можешь, так? Тебе все должны подчиняться? — Эйвери смерила его ледяным взглядом. — Просто мне нужно поговорить с тобой наедине. — Это мой кабинет, так что ты не имеешь права тут распоряжаться. Может, тебе и нужно срочно со мной что-то обсудить, но это все равно не повод вламываться ко мне без стука и мешать моим переговорам. Я бы никогда так с тобой не поступила, и мне бы не хотелось, чтобы ты позволял себе такие вольности. Воздух вокруг них мгновенно наэлектризовался. — Почему ты не отвечала на мои звонки? — Ты звонил в неудобное время. — И часто ты так игнорируешь клиентов? Я как-то всегда считал, что в твоем деле главное — заботиться о клиентах. — Но ты звонил не по делу. — А ты думала не о деле, когда не снимала трубку. — Мал подошел к огромному окну во всю стену, в очередной раз напомнив себе, что он пришел, чтобы обсудить несколько важных вопросов. И пусть у него когда-то и были близкие отношения с этой женщиной, сейчас это не имеет никакого значения. — А ты отлично устроилась. Неудивительно, что твой бизнес процветает, даже когда у других дела складываются не слишком удачно. — А что в этом особенного? Просто я хорошо разбираюсь в своей сфере и много работаю. Все так же глядя в окно, Мал улыбнулся: — Не прошло еще и пяти минут, как я пришел, а ты уже начинаешь напрашиваться на ссору. — Вообще-то это ты без предупреждения ко мне вломился, так что, по-моему, это именно ты напрашиваешься на ссору. Впервые за несколько недель Мал мог свободно говорить, не взвешивая каждое свое слово. До чего приятное ощущение… — Я всего лишь поздравил тебя с успехом твоего дела в наше нелегкое время. — Ты вполне мог поздравить меня по почте. Для этого вовсе не нужно было мне названивать или лететь сюда лично. Или, может, еще скажешь, что хочешь обсудить список приглашенных или цвет скатертей? — Такие мелочи меня совершенно не интересуют, и я нанял тебя именно для того, чтобы ты с ними разобралась без моего участия. — Хорошо, что мы хоть иногда в чем-то соглашаемся. А теперь попрошу тебя уйти и не мешать мне работать. Чувствуя, как внутри его все буквально оживает, Мал наконец-то повернулся к Эйвери: — Знаешь, кроме тебя, никто не осмеливается так со мной разговаривать. — Ну так уволь меня и найми себе других организаторов грядущего торжества. Эйвери с вызовом смотрела прямо ему в глаза. Но с чего ей самой предлагать такое? Для нее это отличная возможность выйти на новый уровень в своем деле. Мал заметил, что, несмотря на безупречный макияж, Эйвери выглядит усталой, а ее пальцы нервно теребят ручку. Он еще ни разу не видел, чтобы она что-то вертела в руках. Она никогда не нервничала или, во всяком случае, отлично скрывала свое состояние. Несколько секунд Мал задумчиво ее разглядывал, а потом возразил: — Я не собираюсь тебя увольнять. — Тогда переходи к делу. Зачем ты пришел? — Я пришел, потому что для предстоящего торжества мне не хватает одной важной детали. Как обычно, стоило лишь намекнуть, что ее работа не была идеальна, как Эйвери сразу же ощетинилась. Топнув изящной ножкой в элегантной туфельке, она прищурилась и быстро пробежала в уме весь список приготовлений. — Позволь не согласиться. Я сама тщательнейшим образом все проверила и могу с уверенностью сказать, что мы ничего не забыли. Она всегда была уверена в себе и имела на это полное право. Эйвери Скотт никогда ничего не упускала. Своей требовательностью к мелочам она сводила с ума своих работников, да и его самого, но при этом Мал просто не мог ее не уважать. Благодаря упорной работе ей удалось буквально из ничего выстроить успешную фирму. Эта женщина никогда не жила за чужой счет и ни у кого ничего не просила. И в его жизни Эйвери стала первой женщиной, которая не хотела принимать от него никаких подарков. На миг его охватило сожаление, но сейчас у него просто не было времени для такого глупого чувства, так что Мал быстро с собой справился и пояснил свою мысль: — Ты не так меня поняла. Я не сомневаюсь, что твоя работа, как обычно, выполнена безупречно. — Тогда чего тебе не хватает? Мал немного помедлил, прежде чем ответить. Он собирался доверить ей тайну, о которой еще не знал никто, кроме него самого, и он в сотый раз задумался о том, стоило ли вообще сюда приходить. — Чего мне не хватает? Мне не хватает самого главного, — неторопливо протянул он. — Мне не хватает невесты. Глава 2 — Невесты? — с трудом выдавила Эйвери. Ей и так-то нелегко было с ним встретиться лицом к лицу, а теперь нужно еще говорить о его невесте? Разве можно быть настолько бесчувственным? Потрясение помогло Эйвери справиться с нахлынувшей слабостью, и теперь ей нужно было лишь собраться и подумать, вот только, пока Мал в изящном костюме, выгодно подчеркивающем ширину плеч, стоял от нее всего в двух шагах, у Эйвери никак не получалось ни на чем сосредоточиться. Ну разве так можно? Стоило ему только объявиться, как она опять не может думать ни о чем, кроме его мускулистого, подтянутого тела и своих собственных гормонов. Это ее кабинет, ее личное пространство, он не имел права вот так без спроса сюда врываться. Эйвери уже давно научилась контролировать себя в любой ситуации, но почему-то именно сейчас, когда это умение пригодилось бы ей как никогда, у нее никак не получалось с собой справиться. Все это время Эйвери откладывала в сторону журналы, если в них хоть в двух словах упоминалось об экономике или политике Зубрана, и даже несмотря на то, что она лично занималась подготовкой свадебного приема, она старалась без необходимости не читать заметок о предстоящем торжестве. А если они с Малом случайно сталкивались на каких-либо мероприятиях, то Эйвери сводила все общение к короткому кивку вместо приветствия и убегала куда-нибудь подальше, а потом весь вечер не могла думать ни о чем, кроме него. Неужели она так никогда и не сумеет его забыть? Прошло всего пять минут, а она уже снова чувствует себя на грани. И сильнее всего ее пугали не властность и могущество, которым беспрекословно подчинялись чуть ли не все, с кем его сводила жизнь, и даже не безупречная внешность и рельефная мускулатура, толкавшие на измену любимым мужьям даже самых счастливых жен. Нет, больше всего ее пугал чувственный блеск черных глаз. Пугал и непрестанно напоминал о собственной уязвимости. Так неудержимо ее еще не тянуло ни к одному мужчине. Под его пристальным взглядом Эйвери невольно вспоминала все то, что между ними когда-то было и о чем ей сейчас совершенно не хотелось думать. Нельзя относиться к человеку сугубо профессионально и при этом раз за разом перебирать в памяти все те незабываемые мгновения, что были у них с Малом. Но совсем скоро он женится на другой, так что пора оставить прошлое в прошлом. Вооружившись этой мыслью, Эйвери решила не обращать внимания на взгляд, способный пробить ее заботливо созданную броню. Сейчас речь не о ней, а о его невесте. — Калила пропала? — озабоченно спросила Эйвери. Она пару раз встречала эту девушку, и та вела себя вполне приветливо. — Хочешь сказать, что ее похитили? — Нет. — Но раз она пропала, как ты можешь быть в этом уверен? То есть она принцесса, так что наверняка есть люди, которые… — Я получил записку. — Записку? — Эйвери постаралась сосредоточиться, но ее мозг упрямо отказывался думать о чем-либо, кроме самого Мала. — Но… — Записку от нее самой. — Ничего не понимаю, — произнесла Эйвери, стараясь отогнать те образы, что обычно преследовали ее лишь по ночам. — Она сбежала… — с видимой неохотой признал Мал, немного помолчал и добавил: — В общем, она сбежала, и не важно, почему она это сделала. — Не важно? — Эйвери покачала головой, надеясь избавиться от излишне навязчивых мыслей. Но что могло заставить скромную, сдержанную Калилу решиться на такой отчаянный шаг? — Сейчас важно не это, а то, как вернуть ее назад. — И, по-твоему, одно с другим никак не связано? Почему она сбежала? Наверняка у нее были какие-то серьезные причины. — Она не хочет выходить за меня замуж, — сквозь зубы выдавил Мал. Интересно, он так напряжен из-за того, что кто-то посмел его ослушаться, или потому, что действительно что-то чувствует к своей невесте? — Тогда я понимаю, в чем трудность. Чтобы жениться, нужна невеста. — Это не просто «трудность», но я все равно не собираюсь отменять свадьбу. — Потому что этого хочет ее отец? — Потому что этого хочу я. Но сначала мне нужно убедить Калилу, что у нас все получится и что я всегда буду ее защищать. Эйвери удивленно уставилась на Мала. Пытался ли он когда-нибудь так защищать ее саму? Разумеется, нет. Да Эйвери и сама бы этого не захотела, она же никогда не нуждалась в защите. Просто больно сознавать, что Мал с такой легкостью смог сойтись с другой женщиной после того, что у них когда-то было. — Значит, ты собираешься вскочить в седло и размахивать мечом, защищая невесту? Хорошо. Я не сомневаюсь, она обязательно это оценит. Неужели она напрасно так старательно пыталась убедить себя, что этот брак — всего лишь политический союз и сама Калила Мала совершенно не интересует? Похоже, она серьезно ошиблась. Принцесса явно для него много значит, иначе он не стал бы ее искать. Эйвери почувствовала, как у нее к горлу подкатывает ком. — Она очень уязвима, хотя сомневаюсь, что ты в состоянии это понять. «Уязвимость» — это не про тебя, ведь так? Как можно быть таким слепым? — Я так понимаю, ты хочешь победить всех ее драконов. — А ты бы предпочла, чтобы мужчины не мешали тебе самой сражаться с драконами. — Ошибаешься, я люблю животных, так что предпочла бы его приручить. Раньше такой разговор обязательно закончился бы смехом. Мал бросал ей вызов, она отвечала, а потом они плавно перебирались в спальню или любое другое укромное местечко, чтобы закончить спор без лишних свидетелей. — Мне просто кажется, что ей не помешало бы самой научиться защищаться. — Не все женщины похожи на тебя. В голосе Мала было столько горечи, что Эйвери почувствовала, как вновь начинают болеть так и не зажившие после их расставания раны. И чем больше проходило времени, тем сильнее она сомневалась, что они вообще когда-нибудь заживут. — Ладно, я все поняла: тебе нужна невеста, чтобы жениться, и ты готов ее защищать ценой своей жизни. Она наверняка это оценит, вот только при чем тут я? — Калила всегда очень высоко тебя ценила и считала подругой. — Мал слегка повел плечами, и Эйвери только теперь заметила, что он напряжен ничуть не меньше ее самой. — И я пришел просить тебя о помощи. — Моей помощи? — Эйвери была довольно высокой, но рядом с Малом всегда чувствовала себя хрупкой и уязвимой. — Но чем я могу помочь? Сейчас Мал как нельзя лучше подходил на роль властного и самоуверенного кронпринца, и она невольно задумалась о том, как они сумели столько времени провести вместе. И куда только делся тот человек, с которым она когда-то смеялась и до поздней ночи обсуждала философские вопросы? Как-то Мал признался, что может многое узнать о человеке не только по словам, но и по жестам. Этот навык не раз помогал принцу, когда ему приходилось решать дипломатические вопросы с соседними странами, и сейчас Эйвери буквально чувствовала, как его пристальный взгляд проникает ей в душу, читая самые сокровенные мысли. Не отводя от него глаз, она замерла не месте. Может, она и не в силах полностью заглушить язык тела, но лишних подсказок Мал точно не дождется. — Чего ты от меня хочешь? — Ты умная, независимая женщина и хорошо знакома с Калилой, и я подумал, что ты можешь знать, где она сейчас находится. Ты много с ней общалась. Прошу тебя, подумай, может, она говорила что-нибудь такое, что могло бы помочь ее найти? Все последние месяцы Эйвери старательно пыталась забыть и эти разговоры, и саму Калилу, ведь стоило ей только вспомнить принцессу, как она сразу же представляла ее в объятиях Мала, и тогда ей хотелось лишь закрыть глаза и завыть от несправедливости этого мира. Почувствовав, что у нее снова начинают дрожать руки, Эйвери торопливо спрятала их за спину. — Я правда не… — Эйвери, прошу тебя, подумай! О чем вы с ней разговаривали? Ты помогла ей выбрать наряд, когда она устроила тот благотворительный ужин, а потом посоветовала дизайнера свадебного платья. Она буквально на тебя молилась и говорила, что мечтает стать такой, как ты. — Серьезно? — Эйвери невольно усмехнулась. — Но, думаю, ты быстро ее отговорил от подобной глупости. Мал лишь чуть плотнее сжал губы и повторил свой вопрос: — Так она тебе все-таки что-нибудь говорила? — Нет. — «Уходи, ну что тебе стоит? Просто уходи и оставь меня в покое». Но, разумеется, принц не собирался уходить, пока не получит то, что ему нужно. — Я честно не имею ни малейшего представления о том, где она сейчас может быть. Эйвери уже и сама начала волноваться, ведь она прекрасно знала, как уязвима Калила. И ей совершенно не нравилась сама мысль о том, что женщина может быть так уязвима. Как только Мал уйдет, она обязательно позвонит принцессе. Калила, может, и не ответит, но попытаться нужно в любом случае. — Она говорила тебе о каком-нибудь конкретном месте? Мал все также пристально на нее смотрел, видимо считая, что так его слова прозвучат весомей. Но в результате оба лишь почувствовали, как разгораются искорки той обжигающей страсти, что когда-то пылала между ними. Мал нахмурился, а Эйвери поспешно отступила. Иначе бы она просто не удержалась и прикоснулась к тому, кто не покидал ее мыслей ни днем ни ночью. Мал все еще смотрел ей прямо в глаза, и Эйвери чувствовала, как по ее телу пробегают горячие волны, сосредоточиваясь где-то внизу живота, но не могла отвести взгляд. Не могла и не хотела. Ведь этот взгляд соединял их сильнее, чем любые слова. — У тебя полно охранников. Разве они не могут отследить ее телефон? — Не могут. Чтобы что-то узнать, придется задавать вопросы, а я не хочу без лишней необходимости поднимать шумиху. — А с ее друзьями ты говорил? — Ей не разрешали иметь друзей, ее воспитывали в очень замкнутой обстановке. Да, Калила ей как-то об этом говорила. Эйвери до сих пор не могла представить, каково это — жить в роскошной тюрьме, полностью изолированной от внешнего мира. — Ты на ней женишься, так что это ты должен знать, куда она могла направиться. — Мы почти не виделись, — неохотно признал Мал, снова поворачиваясь к окну. — Похоже, я ошибся, когда кое-что решил. — Ты вообще слишком часто все пытаешься решать за других. — Сейчас это не важно. Важно найти Калилу. Если свадьба не состоится, то меня ждут серьезные дипломатические сложности. — Дипломатические сложности? — Эйвери устало закатила глаза. — Тогда понятно, почему Калила ушла. Дай попробую угадать. Особой романтики у вас не было, ведь так? — А ты, оказывается, знаешь такое слово? — А что в этом удивительного? Может, сама я и не слишком склонна к романтике, но речь-то сейчас не обо мне. Неужели Калила никогда не давала тебе понять, что чувствует? Вы же знакомы много лет. — За все это время мы и пяти слов друг другу не сказали. — Понятно, — удивленно протянула Эйвери. Но раз он ее не любит, зачем так торопиться взять в жены? Этому есть лишь одно объяснение. Когда они расстались, Мал разозлился и решил сделать ей больно. — И те пару раз, что мы все же разговаривали, она лишь соглашалась с моими словами. Эйвери невольно вспомнила их оживленные споры обо всем на свете — от экономики до прав человека. Разве такой мужчина сможет стать счастливым с женой, которая лишь тихо ему поддакивает, не решаясь отстаивать собственное мнение? Он же умрет от скуки. Впрочем, Мал это вполне заслужил, раз готов сделать такой важный шаг, только чтобы заставить ее страдать. — Ну раз она такая послушная, то ты мог бы просто сказать ей «к ноге». — Сейчас не время для шуток. Я пришел, чтобы узнать, сможешь ли ты мне чем-нибудь помочь. — Не могу и вообще не понимаю, почему ты решил обратиться за помощью именно ко мне. — Сейчас Эйвери хотелось, чтобы он просто ушел и оставил ее в покое, дав позвонить Калиле и попытаться во всем разобраться. — Когда-то мы были друзьями… — В его глазах мелькнули отблески прошлого. — Хорошими друзьями. Сейчас Эйвери бы предпочла столкнуться с десятком драконов, чем вспоминать былое. — Мал… — Я прошу тебя как друг. В моей жизни не так уж много людей, которым я могу действительно доверять, но тебе я доверяю несмотря ни на что. Если о моем положении узнает кто-нибудь еще, могут возникнуть сложности. — Мал так пристально на нее смотрел, как будто пытался прочитать ее мысли. — Если бы ты все еще питала ко мне какие-либо чувства, я ни за что не стал бы тебя во все это втягивать. Я так решил, потому что ты сама оборвала наши отношения. Но если я не прав, скажи об этом прямо сейчас. Что сказать? Что он снится ей каждую ночь? Что она не может толком ни на чем сосредоточиться и тратит в два раза больше времени даже на самые простые задачи? Что несколько месяцев после того, как они расстались, она ходила сама не своя? Даже сейчас, глядя в зеркало, она порой не узнавала свое отражение. Сердце Эйвери билось так громко, что и глухой смог бы услышать. «Если бы ты все еще питала ко мне какие-либо чувства…» Но о своих чувствах он ни слова не сказал. Хотя чему она, собственно, удивляется? Если бы она действительно значила для него что-то особенное, он не поменял бы ее с такой легкостью на другую женщину. — Нет у меня никаких чувств, — ответила она тем ледяным тоном, который обычно помогал ей отгонять слишком близко подобравшихся к ее сердцу мужчин. — Я ничем не могу тебе помочь, но дело не в нашем прошлом. Просто я ничего не знаю. — О чем вы с ней разговаривали наедине? — Не помню. — Или, точнее, у нее не было ни малейшего желания вспоминать, ведь каждое слово его невесты было для Эйвери как удар ножа в спину. — Обувь, платье, женское образование. Она никогда не говорила о том, что собирается убежать. — Или все же говорила? Припоминая, Эйвери слегка нахмурилась, и Мал сразу же придвинулся к ней ближе. — Ты что-то вспомнила? — Ничего, — Эйвери покачала головой, — просто… — «Ничего» меня не устраивает. — А она случайно не могла убежать в пустыню? Мал на мгновение прикрыл глаза: — Нет, Калила ненавидит пустыню. — Я знаю. — Эйвери никогда не понимала, как девушка, выросшая среди бесконечных песков, может их ненавидеть. Да при этом еще и согласиться стать женой человека, не скрывавшего свою любовь к величественным барханам. — Она говорила, что боится ее. — Эйвери вдруг кое-что вспомнила. — А что ты ей на это посоветовала? — Я сказала — нельзя убегать от того, что тебя пугает. — Она слегка покраснела. — И? — И все. Я просто сказала: чтобы побороть страх, нужно встретить его лицом к лицу. По-моему, это весьма здравая мысль, но я говорила вообще, а не советовала ей что-то конкретное. Но что, если Калила приняла ее слова именно за указание к действию? Эйвери нерешительно переступила с ноги на ногу. — Ты сказала, что она должна в одиночку пойти в пустыню? — резко побледнев, спросил Мал. — Нет. Разумеется, нет! — Но ведь при желании ее слова можно было понять и так! — Я только сказала: если ты сделаешь что-то, что тебя пугает, и сможешь побороть свой страх, то станешь намного сильнее. — Или умрешь. Ты хоть представляешь, как опасна пустыня для неопытного человека? — Представляю! Но не понимаю, в чем ты сейчас меня обвиняешь. Я не говорила, что ей нужно одной идти в пустыню! — Тогда будем надеяться, что Калила туда не пошла. Она же не протянет там и пяти минут. Вытащив телефон, Мал кому-то позвонил, и Эйвери могла лишь с болью в сердце слушать, с каким видимым беспокойством он говорит о своей невесте. Что, если Калила действительно поняла ее буквально и пошла в пустыню? Но разве она способна на такую глупость? И что делать, если все-таки способна? Эйвери прижала руки к вискам: — Слушай, может, я могу… — Ты и так уже достаточно помогла. Спасибо, что честно во всем призналась, теперь я хотя бы знаю, с чего начать поиски. Мал еще никогда не говорил с ней так холодно. Нет, Эйвери, конечно, всегда знала, что он умеет нагонять страх, но сама-то она его никогда не боялась! А Мал в свою очередь не боялся ее независимости и успешной карьеры, тем самым выгодно отличаясь от большинства мужчин, с которыми ей приходилось сталкиваться. — Я ни в чем не виновата, — не слишком уверенно начала Эйвери, хотя где-то в глубине души уже сама начала сомневаться. Вдруг Калила все-таки приняла ее слова за руководство к действию? — А даже если она и отправилась в пустыню, может, это не так уж и плохо. По-моему, это очень смелый поступок, так она сможет набраться уверенности в себе… Под убийственным взглядом Мала она не договорила и умолкла на полуслове. — Смелый? — Его голос буквально сочился презрением. — А укус скорпиона тоже входит в твое представление о смелости? Или песчаная буря? Эйвери и сама чувствовала себя виноватой, но от этих нападок не смогла сдержаться и выпалила: — Может, она тебя еще удивит. Вдруг именно это путешествие изменит всю ее жизнь и поможет найти себя? Даст ту уверенность, которой ей так не хватает, и силы наконец-то высказать тебе в лицо все, что она думает. И советую подумать над тем, что, выбирая между тобой и пустыней, она почему-то выбрала именно пустыню. — По-твоему, ее исчезновение связано с нашими отношениями? — По-моему, это весьма вероятно. — Но она согласилась выйти за меня замуж, так что для нее это желанный союз. — Да откуда тебе знать? Ты ее спрашивал? Или просто так решил, как всегда все и за всех решаешь? Может, она совершенно не хотела выходить за тебя замуж, но слишком боялась сказать правду? — Эйвери прекрасно понимала, что ей нужно сейчас же замолчать, пока она еще не наговорила ничего такого, о чем потом пожалеет, но уже просто не могла остановиться. — Может, ей сейчас совершенно не хочется выходить замуж. — Не каждая женщина рассматривает брак как смертельную ловушку. — Теперь Мал снова смотрел ей прямо в глаза, а ее сердце билось все быстрее и быстрее, лишний раз подтверждая, что речь идет уже не о Калиле. Они снова спорили, вот только на этот раз их словесная схватка не закончится жаркими поцелуями и объятиями. Эйвери буквально чувствовала, как между ними летят искры. Но когда их разговор успел так сильно измениться и уйти на запретную территорию? И главное, кто в этом виноват? — Кажется, речь шла о Калиле. — Да. — Я просто хочу сказать, что она могла выразить свое мнение единственным доступным ей способом. Проголосовала ногами. Я ничего не знаю о той политике, что завязана на вашем союзе, и даже не хочу этого знать, но ты сам спросил мое мнение и… — Нет, я и так отлично знаю твое отношение к браку, так что ничего нового ты мне сказать не могла. В этом вопросе мы с тобой кардинально расходимся. Зачем он снова к этому возвращается? — Ты прав, мне ничего не известно о чувствах Калилы, но, по-моему, и так ясно, что она просто запаниковала и убежала. А теперь вполне может лежать где-нибудь посреди бескрайней пустыни и умирать от жажды… Черт. — Мне ясно лишь одно. Она послушалась твоего совета и пошла в пустыню. Теперь зато понятно, почему нам не удалось найти ее в городе. — Мал явно не на шутку разозлился. — Думаю, нет смысла спрашивать, куда именно она отправилась. Или ты все-таки конкретно указала, где лучше всего «встречать свой страх лицом к лицу»? — Нет! Но, может, я бы смогла… — Ты и так уже сделала больше, чем нужно. — Направляясь к двери, Мал обернулся и бросил через плечо: — Спасибо, что уделила мне время. Я знаю, как высоко ты его ценишь, так что можешь смело присылать мне счет. Вот и все. Он уходит. — Мал… — Мне нужно идти, я не могу просто так оставить эту несчастную девочку на милость пустыни и капризов ее отца. Она для этого слишком уязвима. Эйвери почувствовала, как внутри ее что-то сжалось. Неужели это ревность? Хотя что еще можно чувствовать к женщине, которой удалось пробудить в этом суровом мужчине такую нежность? Она привыкла видеть Мала в роли солдата и политика, побеждавшего сильных противников, и к такому внезапному проявлению чувств оказалась совершенно не готова. Да еще и по отношению к другой женщине. Что бы он там ни говорил, но Калила явно для него что-то значит. Напряжение, ощущавшееся между ними весь разговор, сгорело в коротком, но жарком споре, и теперь Мал снова держался холодно и отчужденно. — Если свадьба все-таки состоится, я дам тебе знать. А пока можешь заморозить все приготовления и подсчитать, сколько я тебе должен за проделанную работу. — Бог ты мой, ну может, хватит уже о деньгах? Деньги меня сейчас не волнуют, я тоже переживаю за Калилу. Подожди! — Мне еще нужно обыскать целую пустыню. — Тогда я тебе помогу, — выдохнула она раньше, чем успела сообразить, что говорит. — Что-что? — удивленно переспросил Мал. Эйвери отступила на шаг, не веря собственным словам. Всего пару секунд назад она не могла дождаться, когда он уйдет и оставит ее в покое, а теперь сама напрашивается ехать с ним в пустыню? Что на нее нашло? Она и так с трудом пережила разрыв, а теперь хочет снова с ним сблизиться только для того, чтобы он женился на другой? — Если бы Калила считала, что разговор с тобой может что-то изменить, то вместо того, чтобы убегать, она бы просто пришла к тебе. Так что, если ты ее найдешь… — Когда я ее найду. — Именно. Когда ты ее найдешь, с ней нужно будет поговорить. Но что, если она не захочет с тобой разговаривать? Ты сам сказал: за все время знакомства вы обменялись всего лишь парой слов, так с чего ты взял, что теперь что-то изменится? А вот со мной она вполне может поговорить. — Я правильно тебя понял? Ты предлагаешь помочь найти мою невесту и уговорить ее выйти за меня замуж? — Все правильно, — выдавила Эйвери. — А что в этом такого? Немного помолчав, Мал расправил плечи и пояснил: — Я подумал, после того, что между нами было, тебе будет нелегко смотреть, как я женюсь на другой. — Нелегко? С чего бы это? Все, что между нами было, осталось в далеком прошлом, и я жду не дождусь твоей свадьбы и счета на кругленькую сумму за проделанную мной работу. А теперь давай просто займемся делом. Глава 3 — Повтори. Ты действительно это сказала? Ладно, теперь я окончательно убедилась, что ты сумасшедшая. — Дженни развалилась на кровати в квартире Эйвери, наблюдая за сборами подруги. — Знаешь, это напоминает мне плохую мыльную оперу, и я готова поспорить, что все закончится слезами. Причем не чьими-нибудь, а твоими. — Я еще ни разу в жизни не плакала из-за мужчины. — Как скажешь. Но вот чего я понять не могу, так это как принц вообще решился просить тебя о помощи. — А он и не просил, я сама вызвалась. Без невесты он не может жениться, а я хочу, чтобы он женился как можно скорее. — Ты серьезно? — Конечно. — Эйвери аккуратно сложила две пары брюк. Как только он женится, пути назад не будет, и тогда-то она наверняка сумеет справиться со своими глупыми чувствами. — Не будет свадьбы — не будет и последующего приема, а это очень плохо отразится на нашем бизнесе. — Так все это ради работы? — Это все ради Калилы. Я действительно о ней беспокоюсь. Ты бы видела, как Мал на меня посмотрел, когда узнал о том нашем разговоре. Как будто я втолкнула ее в клетку со львом и заперла дверцу. И это притом, что я всегда очень хорошо относилась к Калиле. — Неужели? — Да. Просто мне кажется, что она — жертва своего воспитания, а в душе она очень милая. И я чувствую, что отчасти в ее исчезновении виновата именно я. — Эйвери принялась отбирать ту косметику, без которой не сможет обойтись в пути. — Если она, не подумав, совершила какую-то глупость, ты тут ни при чем. — Но эту идею подбросила ей именно я. — Эйвери еще раз внимательно прочитала список, проверяя, все ли уложила в сумку. Она намеренно подбирала одежду, полностью закрывающую тело, причем не только для защиты от солнца, но и чтобы у Мала даже мысли не возникло, что она пытается привлечь к себе его внимание. — Но, Эйвери, это же просто глупо. У нас полно работы, и ты не можешь вот так просто взять и отправиться на поиски какой-то едва знакомой женщины, да еще вместе с тем принцем, от которого когда-то была без ума. Ты должна… Что это? — Дженни с ужасом уставилась на трекинговые ботинки. — «Это» — моя защита от ядовитых змей и скорпионов. — Так, ладно, теперь я хотя бы понимаю, почему принцесса вообще сбежала. Если бы ради жизни во дворце мне пришлось бы до конца своих дней ходить в таких ботинках, я бы тоже убежала без оглядки. Если ты вдруг забыла, позволь напомнить: в сказках говорится о хрустальных туфельках, а не о трекинговых ботинках. — В пустыне очень красиво. — Я не сомневаюсь, но ты-то и недели не сможешь прожить без спа. — В спа я там тоже ходила, но лагерь кочевников мне понравился ничуть не меньше. Ночь, звезды, бескрайняя пустыня кругом… Настоящая романтика. — Но ты же никогда не любила романтику. — Возможно, но я знаю, что делаю. — Значит, — вздохнула Дженни, — мне теперь самой придется разговаривать с сенатором о лебедях и воздушных шариках? — Именно, а если у тебя возникнут какие-то трудности, ты всегда можешь мне позвонить. Только никому не говори, куда мы отправляемся. Нам нужно найти Калилу, а потом еще придумать какую-нибудь правдоподобную историю, чтобы объяснить, где она пропадала столько времени. Я вернусь через пару дней. — А ты уверена, что она вообще захочет жить долго и счастливо с Малом? А если все пойдет не так, как вы задумали? — Все будет именно так. — Но она же почему-то убежала. — Просто они еще не научились понимать друг друга. А она об этом позаботится. — Ладно, буду надеяться, что ты права, но пока вы даже не знаете, где именно искать сбежавшую невесту. — У нас есть пара идей. Я говорила с ее сестрой, и она предположила, что Калила могла спрятаться в одной общине, где бывала в юности, поэтому мы решили начать поиски оттуда. — Это что-то вроде летнего лагеря? — Ну, можно и так сказать. Эдакое место, куда люди отправляются, чтобы найти себя. Дзен-буддизм и все такое. — Лагерь со скорпионами, отличное местечко. Остается лишь тихо порадоваться, что родители никогда не отправляли меня в подобные места, — усмехнулась Дженни. Но Эйвери в ответ даже не улыбнулась. Сама-то она прекрасно понимала, что основной ее проблемой станет не местная живность, а Мал. Или, точнее, ее чувства к нему. — Если не забывать проверять ботинки перед тем, как обуваться, и не пинать без разбору все подряд, то скорпионов можно не опасаться. Дженни поджала под себя ноги: — Слушай, я не удивляюсь, что ты в совершенстве постигла искусство организации вечеринок, но про скорпионов-то ты когда все это успела разузнать? — Я была в пустыне с Малом, — пояснила Эйвери, хотя сейчас ей совершенно не хотелось вспоминать то время. — Да, но он — кронпринц, так что наверняка за ним следует толпа придворных и слуг, на стоянках для него разворачивают шатер с отделкой из драгоценных камней, а скорпионов отгоняют специально обученные стражи. — По повелению отца Мал год прожил среди кочевников, чтобы лучше понять свой народ, а после Кембриджа несколько лет служил в зубранской армии. Так что можешь не сомневаться, он хорошо знает пустыню, хотя на этот раз мы отправляемся в Армор, где выросла его принцесса, и будем изображать из себя туристов. — А его там никто не узнает? Да и тебя саму? Светлые волосы и голубые глаза в тех краях ничуть не лучше красных туфель под белоснежным платьем невесты. — Я взяла шляпку, так что не волнуйся. — С этими словами Эйвери уложила еще и шелковый шарфик. — Никто не ожидает увидеть там Мала. Никто его и не узнает. — Ладно, как скажешь. Но ты точно готова отправиться через всю пустыню в компании мужчины, которого когда-то действительно любила? — Я тебе уже тысячу раз говорила — любовь не имела к нашей связи никакого отношения. — Если повторишь это еще тысячу, может, я тебе и поверю. — Дженни поднялась с кровати. — Просто я за тебя переживаю. — Не надо, скорее, тебе стоит за меня порадоваться. — Эйвери застегнула сумку. — Через пять минут общения с Малом я начну сходить с ума и сделаю все, что в моих силах, чтобы он побыстрее женился на ком угодно, кроме меня. Она сводила его с ума. Не прошло еще и пяти минут, как они остались наедине, а Мал уже начал задаваться вопросом, как им вообще удалось целый год провести вместе. Никогда еще ни одна женщина на него так не действовала. Особенна та, на которой он должен был вот-вот жениться. Так, ладно, а есть ли у него право винить Калилу? У них же никогда не было настоящих отношений, и он не соврал, когда сказал, что за все годы знакомства они едва обменялись парой слов. Ложь была в том, что такая сдержанность проистекала из строгого воспитания Калилы. На самом деле, даже когда им и выпадала возможность поговорить, им просто нечего было сказать друг другу. Их ждал классический брак по расчету, и Калиле наверняка хотелось вступать в этот союз ничуть не больше, чем самому Малу, но он уже давно сделал выбор в пользу долга и решил, что Калила поступила так же. И все равно жаль, что те счастливые времена, когда ему казалось, что долг и желания могут совпасть, уже давно остались в прошлом. Если не считать того, что это «прошлое» закинуло на плечо сумку и смотрело на него такими глазами, как будто он лично виноват в глобальном потеплении и экономическом кризисе. Какой же он дурак. И о чем он только думал, когда согласился взять ее с собой? Разве он тогда не понимал, что его ждет? — Я поведу, — объявила Эйвери, закидывая сумку на заднее сиденье внедорожника. Льняные брюки и кофта с длинным рукавом выгодно подчеркивали ее стройную фигуру, но Мал постарался сосредоточиться только на ее спокойном лице. Да и с чего бы ей было волноваться и переживать? Она же сама разорвала их отношения, а потом не выказывала ни малейших следов сожаления. — Поведу я. — Так он сможет отвлечься от Эйвери и сосредоточиться на дороге. — Так мы привлечем меньше внимания. — Нет, на водителя обращают больше внимания, чем на пассажира, так что за руль сяду я. — Будем каждую минуту спорить? — Все зависит от тебя. Но если хочешь выдать себя за туриста, ты должен выглядеть как настоящий турист. Я привезла тебе подарок из Лондона. — С этими словами она бросила ему бейсболку. — «Я люблю Лондон»? — выдохнул Мал, прочитав надпись над козырьком. — Я хотела еще купить парную футболку, но не нашла подходящего размера. Но даже с одной только бейсболкой ты уже чуть больше тянешь на «туриста», чем минуту назад. — Эйвери взглянула на его широкие плечи. Сторонний наблюдатель наверняка бы ничего не заметил, но Мал уже давно ждал какого-нибудь знака и наконец-то дождался. Взгляд, слишком глубокий вдох, стремление не приближаться к нему без лишней необходимости. Пусть во всем этом и нет ничего особенного, но если сложить все фрагменты вместе, то получится совершенно ясная картинка. — Осталась лишь одна мелочь. Прекрати постоянно мне приказывать. — Я никогда ничего тебе не приказывал, ты сама всегда решала, что тебе делать. — Мал все еще пристально к ней приглядывался и уловил, как слегка изменилось выражение ее лица. На мгновение ему показалось, что сейчас она не устоит и изменит своей вечной невозмутимости, а может, даже скажет, что путешествовать вместе намного сложней, чем казалось сначала. Но вместо этого Эйвери лишь улыбнулась: — Ладно, но тогда ты точно не станешь возражать, что я сяду за руль. С этими словами Эйвери уже хотела сесть в машину, но Мал поймал ее за руку и притянул к себе. И это легкое прикосновение вдруг пробудило в нем такой мощный отклик, что он сразу же ее отпустил. Но он опоздал. Его тело узнало ее, а знакомый аромат заглушил все мысли. Мал даже забыл, что собирался сказать, не в силах думать ни о чем, кроме всепоглощающего желания. Ее губы оказались так близко от его, что он чувствовал ее короткое, прерывистое дыхание. Знакомые губы, желанные губы… На миг их глаза встретились, и Мал уловил в ее взгляде нечто совершенно новое. Она еще никогда так на него не смотрела. Что же это было? Боль? Нет, в ее глазах скрывалось нечто большее, но что? Страдание? Разбитое сердце? Страх? Мал еще ничего не успел понять, а она уже с собой справилась. Такое ощущение, что он случайно заглянул в чужое окно, а перед его носом тут же задернули занавеску, охраняя нечто личное, нечто, что не стоит показывать случайным прохожим. Эйвери отвела глаза первой: — Ладно, раз уж ты так настаиваешь, садись за руль сам. Мал ожидал услышать в ее словах боль и страдание, но вместо этого его ждали лишь скука и легкое удивление. Неужели он ошибся? — Эйвери… Не обращая на него внимания, она обошла машину и открыла дверцу. — Раз уж тебе так нужно доказать, что ты настоящий мужчина, садись за руль, мне не жалко. А может, в придачу еще и загонишь нам на обед антилопу, удавишь гремучую змею голыми руками и сваришь суп из самолично пойманных скорпионов? — Эйвери уселась в машину. — Только веди поживее, ничто не действует мне на нервы так, как излишне аккуратный водитель-мужчина. И поверь, если я начну беситься, ты точно не захочешь оказаться запертым со мной в этой крошечной железной коробке. Мал усмехнулся. Ее близость и так сводила его с ума, так что терять ему нечего. Главное — не забывать, что помощь Эйвери ему наверняка пригодится, когда они найдут Калилу, а значит, ее обязательно нужно взять с собой. Мал уселся за руль. — Сперва проверим лагерь. Мы будем там к завтрашнему утру. Что бы Эйвери ни думала о совместной ночи в пустыне, она ничем не выказала своих чувств. — Если взять вертолет, все станет намного быстрее и проще. — Чтобы все узнали, что от меня сбежала невеста? — Мал пристегнулся и вывел машину на пыльную дорогу. — Думаю, ты и сама понимаешь, что я пытаюсь избежать огласки, а мой вертолет выкрашен в королевские цвета. Меня не узнает только слепой. — Я уже заранее представляю заголовки: «Принц и сбежавшая невеста». — Машина подскочила на кочке, и Эйвери, скривившись, добавила: — Если вдруг захочешь, я готова сесть за руль в любую секунду. — Мы меньше пяти минут в дороге, а ты уже жалуешься. Из тебя получился не слишком-то любезный пассажир. — Потому что я предпочитаю зависеть только от себя. Если уж мне и придется умирать, я хочу сама выбрать время и место. Желательно еще, конечно, и компанию, но последний пункт сейчас не в моей власти. — Вообще-то я — отличный водитель. — Чтобы отлично что-то делать, нужно много тренироваться, а ты чуть ли не родился в роскошном лимузине с личным водителем. — Если мне не нужно работать в дороге, я часто сам сажусь за руль. И вертолетом часто управляю, раз уж на то пошло, и ты это прекрасно знаешь. — Мал искоса взглянул на Эйвери и заметил, что она смотрит прямо на него. — Следи за дорогой, а то не доживешь до встречи со своей нареченной принцессой-девственницей. — Просто для справки: тебя не устраивает, что она девственница или принцесса? — Меня все устраивает. Не цепляйся к словам. — А я и не цепляюсь, но, судя по ним, Калила тебе не слишком-то нравится. — Она мне очень нравится. — Эйвери вытащила из сумочки темные очки, чтобы защитить глаза от палящего солнца пустыни. — И даже больше того, я считаю, что она идеально тебе подходит. — Это чем же? — Она никогда не станет с тобой спорить и будет беспрекословно подчиняться. Ты сможешь говорить и делать все, что захочешь, а наша дорогая Калила будет тобой восхищаться, не задаваясь вопросом о правильности твоих действий. Ей просто в голову не придет, что ты можешь оказаться в чем-то не прав. — Может, это потому, что я всегда прав? — Краем глаза заметив улыбку на ее губах, Мал почувствовал, что начинает заводиться. — Калила — добрая, покладистая девушка. — Как я и сказала. — Эйвери поправила очки пальчиками с безупречным маникюром, — отличный для тебя выбор. Ой, смотри! Это газель? Оторвавшись от ее изящных пальчиков, Мал взглянул в ту сторону, куда она показывала, и увидел, как целое стадо газелей срывается с места. Издалека даже казалось, что они не бегут, а летят над песками. — Да. Так ты думаешь, что я боюсь принять вызов? — Может, и не боишься, но от всей души ненавидишь, когда оспаривают твою правоту. К тому же в общении с тобой люди так редко отваживаются открыто выражать свое мнение, что у тебя просто никогда не было возможности привыкнуть к тому, что на свете существует не только твоя точка зрения. А разве стада газелей здесь часто встречаются? Какой это вид? — Она потянулась за телефоном, чтобы сфотографировать мчащихся животных на память. — По-моему, они просто великолепны, такие грациозные. — Это песчаные газели, а само их название происходит от арабского «gazal». У нас они охраняются государством, но тебе уже пора прекратить менять тему разговора. — Мне нравится цвет этих газелей, они такие светлые. — Я так и думал, что ты обязательно заговоришь об их окрасе. — Мал невольно взглянул на роскошные золотистые волосы Эйвери, заплетенные в косу. — Песчаные газели привыкли жить в пустыне, и такая шкура нужна им для отражения солнечных лучей, ну и, разумеется, чтобы сливаться с местностью. И как я уже сказал, я всегда готов принять вызов, так что моя жена будет мне равной. Эйвери вдруг звонко рассмеялась: — Извини, но ты и сам должен понимать, как смешно это звучит. — Это еще почему? — Нет, ты серьезно считаешь, что твоя жена будет тебе равной? — Конечно. — Лишь огромным усилием воли Мал заставил себя ответить спокойно. — Это пока она будет во всем с тобой соглашаться? — Теперь от Эйвери веяло ледяным холодом, и ему вдруг нестерпимо захотелось разбить покрывшую ее сердце корочку льда. — Так ты совсем не переживаешь, что я женюсь на ней? — А с чего мне переживать? — Эйвери снова надела солнечные очки, пряча глаза. — Ты волен сам выбирать себе жену, это не мое дело, хотя я уже жалею, что не позвонила Калиле. Мы могли бы поговорить как женщина с женщиной, и ей бы не пришлось никуда бежать. Глупо все получилось. — Глупо? Но мы были вместе больше года. — Возможно, вот только мне сейчас кажется, что мы встречались намного дольше. Но теперь-то мы, слава богу, расстались, так что оба можем вздохнуть с облегчением. А если ты так пытаешься узнать, удивилась ли я, когда узнала, что ты женишься, могу честно сказать — нет. Я ведь всегда знала — рано или поздно ты просто обязан будешь жениться. Таким уж ты родился. Как-то слишком быстро она ответила. — Что значит «уж таким я родился»? — А разве это не очевидно? Ты из тех парней, что обязательно женятся. Люди вступают в брак по разным причинам. Одним не хватает собственного заработка, другие просто не умеют жить самостоятельно. — Эйвери подавила зевок. — Кто-то мечтает получить после развода кучу денег. Ну а ты считаешь, что должен произвести отцу и стране наследника, а для этого тебе нужно сначала жениться. А он, оказывается, уже успел забыть, как цинично она относится к браку. Наверняка это как-то связано с ее прошлым, но Эйвери почти ничего не рассказывала ему о своем детстве. Мал знал только то, что ее воспитывала мама. Интересно, а если бы он тогда расспрашивал ее настойчивей, рассказала бы она что-нибудь еще? Ведь если бы он тогда понял ее чуть лучше, все могло сложиться совершенно иначе… — По-твоему, это единственные причины, из-за которых люди вступают в брак? — Мал мчался по дороге сквозь пустыню, жалея, что они вообще начали этот разговор. Сейчас ему не хотелось не только говорить, но даже и думать о предстоящей свадьбе, которую он и так оттягивал до последнего. Мал действительно сделал Калиле предложение всего через пару недель после того, как расстался с Эйвери, но для этого у него были веские причины. Причем такие, какими он бы никогда не стал делиться с самой Эйвери. Да и зачем? Тут ей позвонили, и она в пятый раз за день начала что-то обсуждать по работе. — Голуби? — усмехнулся он, когда Эйвери убрала телефон в сумочку. — Ты же занимаешься лишь важнейшими вопросами, я ничего не перепутал? — Если ты так намекаешь, что моя работа не имеет никакого значения, позволь напомнить — после того как я организовала открытие нового отеля в Зубране, о нем столько писали в прессе, что там до сих пор все номера забронированы на несколько месяцев вперед. Другими словами, я внесла огромный вклад в вашу экономику, предоставив новые рабочие места зубранцам, и обеспечила постоянный приток туристов. Но это еще не все. Я создаю для людей незабываемые воспоминания. Свадьбы, годовщины, помолвки… Для многих это самые счастливые мгновения в жизни, они и так всегда особенные, а я помогаю их сделать по-настоящему незабываемыми. Что же касается голубей, о которых ты отозвался так насмешливо, они вполне могут спасти чей-то брак. По-моему, это даже забавно. Циничная эгоистка в моем лице пытается сохранить чью-то семью, а сторонник семейных устоев смеется над моими усилиями. — Я над тобой не смеялся. — Ты смеялся над моей работой, которую никогда не воспринимал всерьез. — Эйвери слегка прикрыла глаза и откинулась назад. — Ладно, извини, все это осталось в прошлом. Я вообще не знаю, зачем мы в сотый раз возвращаемся к этой теме. Разве только чтобы скоротать время. — Извини, ты достигла в своем деле таких результатов, что тобой просто невозможно не восхищаться. — Тебя не устраивает «несерьезность» моего дела или то, что я работаю упорнее большинства мужчин? — Не понимаю, о чем ты, — соврал Мал, чуть крепче ухватившись за руль. — Ну конечно. Ты строишь из себя такого современного человека с прогрессивными взглядами, но при этом тебе не нравится, когда женщины так же поглощены своей работой, как и мужчины. Поездки по всему миру, случайные отели, а иногда даже бессонные ночи или короткий отдых прямо в офисе… Так могут вести себя только мужчины. Женщине же позволительно немного поработать, но только до того, как она найдет своего суженого и создаст семью. Тебе самому это не кажется несколько старомодным? — У меня нет никаких проблем с твоей рабочей этикой. Наоборот, я тобой восхищаюсь. — Неужели ты до сих пор не можешь признать правду? — Какую еще «правду»? Если уж начала, не останавливайся, просвети меня. — Ты хочешь, чтобы твоя женщина босая и беременная хозяйничала на кухне и даже не помышляла о чем-то еще. Именно поэтому ты и женишься на Калиле. Он женится на Калиле потому, что у него не осталось выбора. — Это бессмысленный разговор. — Мужчины всегда так говорят, когда у них не остается разумных доводов в споре. Вместо того чтобы признать чужую правоту и свою ошибку, вы всегда все сводите к бессмысленности разговора. А у вас здесь есть штрафы за превышение скорости? Если есть, тебя наверняка скоро оштрафуют. Ты злишься? Но из-за чего? — Я волнуюсь о Калиле. — Мал все же слегка сбавил скорость, злясь уже на себя. — И я знаю хорошее место для ночевки. — Так сегодня мы до твоей невесты не доберемся? — Если Калила в той общине, о которой говорила Джасмина, то нет. Провести целую ночь в пустыне наедине с этой женщиной. Эта перспектива радовала его практически так же, как и грядущая свадьба. — А раз ее сестра знала, куда она направляется, почему не остановила? — Она не знала. Калила отправила ей то же сообщение, что и мне, и Джасмина побоялась сказать об этом отцу. Вместо этого она позвонила мне, и я смог кое-что узнать. Кстати, она до сих пор покрывает Калилу, и шейх еще не знает о пропаже дочери. — По-моему, уж лучше вообще не иметь отца, чем жить в вечном страхе перед ним. Мал впервые слышал, чтобы она вообще хоть как-то упоминала своего отца. — Ты выросла без отца? — Предлагаешь поиграть в психотерапию? Мал устало вздохнул: — За все-то время, что мы были вместе, ты ни разу не упоминала своего отца. — Просто мне нечего о нем сказать. — Он тебя бросил? — Мал и сам не понимал, зачем теперь задает все эти вопросы, но он всегда считал — ее отец отчасти виновен в том, что она питает такое отвращение к браку. — Кажется, мы разговаривали о Калиле, а не обо мне. — Просто я думаю, что сложно расти без отцовской поддержки. — Ну вот опять. Ты действительно твердо уверен, что женщина не может выжить без мужчины? — Я этого не говорил. Зачем ты так упрямо переворачиваешь мои слова с ног на голову? — Ничего я не переворачиваю, просто я хорошо тебя знаю. — Ты в этом так уверена? — И как он раньше не заметил? Она же напугана. — Мы оба отлично знаем — ты придерживаешься очень традиционных взглядов на женщин. — Ты не можешь знать моих мыслей. — Но их легко угадать. Недаром же ты берешь в жены едва знакомую женщину, чтобы создать традиционную семью, где вся ее роль сведется к заботе о детях. — А тебе не кажется, что о детях нужно заботиться и воспитывать их именно в традиционных семьях? — Я выросла не в традиционной семье, но, кажется, со мной все в порядке. — Нет, не в порядке. — Я не говорю, что один родитель не может нормально воспитать ребенка, я говорю, что полная семья дает надежность и стабильность. — Глупости ты говоришь. Возьмем ту же Калилу. По-твоему, ей было бы лучше расти с матерью, которая научила бы ее быть сильной и независимой, или с отцом-тираном? Мал вспомнил собственного отца. Тот был довольно строг и часто занят, но всегда находил время для сына. — Твоя мать потом так ни за кого и не вышла замуж? — Ты все еще настаиваешь на своем? Даже после того, как отец Калилы так напугал ее, что она сбежала в пустыню, а твой собственный заставляет тебя жениться на едва знакомой женщине? На вопрос она так и не ответила. — Меня никто не заставляет на ней жениться. — Мал чувствовал — пора рассказать Эйвери всю правду, но что-то его останавливало. — Просто мы хорошо друг другу подходим. — Ты приказываешь, а она подчиняется? Но это не отношения, это рабство. Ты ничего не знаешь о ее вкусах и предпочтениях, о том, почему она убежала и куда направляется. По-моему, это не слишком-то похоже на неразрывную связь. — Я очень уважаю Калилу и ценю ее мнение. — А она хоть раз тебе его высказывала? — Возможно, мы просто думаем в одном ключе. — Скорее уж она просто боится выражать свои взгляды. Или ее так воспитали, что у нее вообще нет своего мнения. Ваше высочество, вам определенно придется несладко. Женившись на такой пассивной женщине, вы совершите не только политическую ошибку, но и через пять минут умрете со скуки. — Машину слегка подбросило на колдобине, и Эйвери добавила: — Когда начнешь повелевать своим маленьким миром, советую что-нибудь сделать с местными дорогами. И с собственными нервами. Мал чувствовал, что еще немного — и он не выдержит. — Эти дороги не имеют ко мне никакого отношения. Мы выехали из Зубрана полчаса назад, а шейх Армора никогда не считал развитие инфраструктуры своей первоочередной задачей. Они уже подъезжали к горам, и дорога стала значительно хуже. — Значит, вместо того, чтобы заботиться о том, что у него есть, шейх пытается сколотить себе маленькую империю? Ведь именно ради этого он и выдает за тебя Калилу? — Разумеется, этот брак принесет выгоды обеим сторонам. — Мал выкрутил руль, чтобы объехать очередную рытвину. — Но дело не только в этом. Калила — принцесса с безупречной родословной. — Ты так говоришь, словно речь идет о каком-то породистом животном, хотя, похоже, так оно и есть. Кобыла чистых кровей, которая нужна лишь для производства армии маленьких султанчиков. — Эйвери задумчиво посмотрела на дорогу. — А ты уверен, что знаешь, куда едешь? Если верить навигатору, тебе нужно было свернуть налево. Я же говорила — вести стоит мне. Разве ты никогда не слышал, что мужчины не в состоянии делать два дела одновременно? Так, она определенно нарочно пытается его разозлить. Вот только зачем? Мал глубоко вздохнул и тихо выругался. Он отвлекся на Эйвери и действительно пропустил поворот. Развернув машину, он тихо произнес: — Еще одно слово, и ты пешком возвращаешься к цивилизации. — Я буду тихой, как мышка, — насмешливо пообещала Эйвери. — Знаешь, ты просто невыносима. — Просто потому, что заметила, что ты ошибся дорогой? — Я вполне в состоянии вести машину, а если тебе так хочется поссориться, лучше поищи для этого какой-нибудь другой предлог. — Именно поэтому мы и расстались. Разве могут встречаться люди, не способные и пяти минут нормально друг с другом поговорить? Хорошо у нас получалось лишь ссориться. Так, теперь все понятно. Она нарывается просто потому, что боится того, что у них когда-то было. И того, что все это вполне может повториться. Мал резко затормозил. — Расстались мы совершенно не из-за этого, — яростно выдохнул он. — И хорошо нам было не только когда мы ссорились. Мал заметил, как она напряглась и выпрямилась. — Нет. — Эйвери, мы оба отлично знаем, из-за чего расстались, и ссоры тут ни при чем. — Ладно, этот разговор нам сейчас совершенно ни к чему. — Возможно, но раз уж мы его начали, давай доведем до конца. — Мал… — Мы расстались, потому что я попросил тебя стать моей женой, а ты отказалась. Глава 4 Останови машину! — Несколько секунд Эйвери пыталась убедить себя, что оно того не стоит, но просто не смогла сдержаться. Ее уже буквально трясло от злости. — Останови прямо сейчас! Она выскочила из машины, и Мал последовал за ней, громко хлопнув дверцей. — Ты собираешься идти пешком? — По-твоему, все было именно так? Ты «попросил меня стать твоей женой»? Похоже, мы живем в параллельных мирах, во всяком случае, в моей реальности все было по-другому. — Эйвери злилась все сильнее, но за этой злостью стояли и другие чувства. Боль и желание. А Мал смотрел на нее все с тем же настороженным видом, как будто разглядывал слишком близко подобравшегося скорпиона. — Эйвери… — Хотя, если подумать, все и так понятно. Ты же никогда никого ни о чем не просишь, ведь так? Ты просто приказываешь, повелеваешь и командуешь. — Ты закончила? — Я еще только начала. Ты слишком самонадеян и хочешь все решать сам. Неудивительно, что твоя невеста-девственница сбежала от тебя в пустыню. — Прекрати ее так называть. — Скажи-ка, а ты действительно просил ее стать твоей женой? Или просто нанял устроителей свадьбы, а ей при случайной встрече мимоходом обронил, что вы такого-то числа женитесь? А может, ты вообще забыл ее обрадовать, и она до сих пор не знает, что скоро пойдет под венец? — Ладно, я первый готов признать, что неправильно сделал тебе предложение, но при тех обстоятельствах… — «Неправильно»? Да ты мне его вообще не сделал! Не было никакого предложения, были одни лишь предположения. — К ней снова вернулись пережитые злость и унижение. И ужас. Тогда она едва не потеряла все, что у нее было. — Ты предположил, что я, как и любая на моем месте, обязательно скажу тебе «да», ведь так? Но никакие обстоятельства не могут оправдать такую самонадеянность! — А даже если эти обстоятельства и были, ты бы все равно не стала о них слушать. — Да я впервые услышала о твоем «предложении» не от тебя, а от одного из своих важнейших клиентов, когда он позвонил, чтобы расторгнуть наш контракт, потому что услышал, что я собираюсь оставить дело. И услышал он это не от кого-нибудь, а именно от тебя. Ты сказал: как только я выйду замуж, я перестану работать. Из-за тебя я потеряла этого клиента, а могла потерять и всю фирму. Фирму, которую сама создала буквально из ничего. — Эйвери до сих пор было страшно об этом думать. — Вот чем обернулся для меня наш «роман», а теперь ты удивляешься, что я и слышать не хочу о романтике? — Я ему сказал совсем не это. — А что же? Когда Ричард отправился со своим заказом, — позволь уточнить, огромным заказом, — в другое место, он был вполне уверен в том, что слышал от тебя именно это. А за этим заказом обязательно последовали бы и другие, но вместо того, чтобы их выполнять, мне пришлось объяснять весьма озадаченным людям, что все совсем не так и я вообще не собираюсь ни за кого выходить замуж. — Да, и тем самым унизила меня. — Нет, Мал, это ты меня унизил! Выставил меня какой-то жалкой дурочкой, которая ждет не дождется принца на белом коне, который наконец-то спасет ее от серого и убогого существования. Ты всегда говорил, что любишь меня такой, какая я есть, любишь мою независимость и силу. А потом так просто и небрежно захотел полностью изменить меня. Неужели ты всерьез думал, что я брошу свое дело и выйду за тебя замуж? — Мы были вместе целый год. Я думал, ты мне доверяешь. И мы были счастливы. — Мы были счастливы, пока ты не попытался отобрать у меня мою жизнь. «Когда она выйдет замуж, у нее не останется времени устраивать ваши вечеринки». Ведь именно это ты и сказал? Мал немного помолчал, а потом признал: — Да, но на то были причины. — И мы оба отлично их знаем. Ты обязан все держать под контролем. Ты привык приказывать с тех пор, как мог более-менее внятно связать два слова, и просто не умеешь по-другому. Но я не собираюсь никому подчиняться. Черт, зачем мы вообще сейчас об этом говорим? — Чувствуя, что у нее начинает щипать в горле, Эйвери повернулась к машине, но Мал поймал ее за руку. — Отпусти. И вообще, сейчас моя очередь вести. — Мы еще не договорили. — А по-моему, мы и так сказали больше, чем нужно. — Я готов признать, что поступил не совсем верно с Ричардом Кингстоном, но обстоятельства… — Никакие обстоятельства не могут оправдать мужчину, говорящего о своей будущей жене со всеми, кроме той женщины, что он решил взять в жены. Мал все еще не отпускал ее руку, и Эйвери попробовала отстраниться. — Ты плачешь? — Глупости, просто мне в глаза попал песок. Если ты не заметил, здесь вообще очень много песка. — Заметил, но на тебе очки. — Ну, видимо они не слишком помогают в таких случаях. — Эйвери быстро уселась за руль, пытаясь взять себя в руки. И зачем она только напросилась с ним ехать? Да еще в пустыню, так тесно переплетающуюся с воспоминаниями о Мале, что один вид величественных барханов навевал на нее грусть. Впервые приехав в Зубран, она влюбилась. Причем дважды. Один раз — в саму страну с песчаными пляжами и вечно меняющимися, но при этом неизменными дюнами. А второй — в мужчину. И два этих образа так тесно сплелись в ее сознании, что она просто не могла представить себе одно без другого. Мал был частью этого мира, а этот мир был частью его. Сила собственного чувства до сих пор ее пугала, и именно поэтому стоило ей оказаться с ним в одной машине, как она сразу же начала огрызаться. Иначе бы Эйвери просто не удержалась и снова поддалась его притяжению. Но она не могла себе этого позволить. Ни в коем случае. Стараясь ни о чем не думать, Эйвери покрепче ухватилась за руль, каждой клеточкой своего тела ощущая присутствие Мала. Они ехали молча, но эта тишина буквально звенела от напряжения. Когда же он наконец женится? Тогда она сможет выкинуть его и из головы, и из сердца. Ведь она не из тех женщин, что могут что-то чувствовать к женатому мужчине. — Мы заночуем вон у тех камней, — указал Мал, прерывая затянувшееся молчание. — Так у нас будет защита от ветра. Но Эйвери нуждалась в защите не от ветра, а от Мала. Или от себя самой? Затормозив, она быстро выскочила из машины. — Хорошо, ты располагайся здесь, а я устроюсь вон там. — Дистанция. Вот что им сейчас нужно. — Но у меня только одна палатка. — Что? — выдохнула Эйвери. — Только одна? Но почему? — А тебя что-то не устраивает? Эйвери поспешно отогнала образ знакомого подтянутого тела, рядом с которым ей придется провести всю ночь. — Ну, вообще, как-то не принято, чтобы мужчина, который вот-вот собирается жениться, спал вместе с другими женщинами. К тому же всегда остается возможность, что во сне я тебя убью. — Если вообще сможет заснуть. — А я и не собираюсь с тобой спать, — невозмутимо заметил Мал, вытаскивая из машины сумку. — Мы просто переночуем в одной палатке, и прошу тебя, не делай вид, что мы ни разу так не делали. Делали, но тогда они были любовниками и их взаимное упрямство и горячий темперамент лишь увеличивали сексуальное влечение. — Но почему ты все-таки не взял вторую палатку? — Потому что я собирался ехать один. Я всем сказал, что хочу провести пару дней наедине с самим собой, и мне сложно было бы объяснить, зачем мне понадобилась вторая палатка. Мал принялся обустраивать лагерь, а Эйвери помогала ему, стараясь не думать, как близко они окажутся этой ночью. Если во сне она нечаянно вытянет руку, то сможет до него дотронуться. А что, если к ней вернутся привычные кошмары? Что, если она станет его звать? Пообещав себе ни за что не засыпать раньше Мала, Эйвери с легкой досадой наблюдала за тем, как принц умело ставит палатку. И когда он только успел научиться походным премудростям? Черт, а ведь сейчас, когда совместная ночевка в тесной палатке была уже не за горами, ей совершенно не хотелось восхищаться Малом. Ладно, нужно просто подольше посидеть у костра и надеяться, что к тому времени, как она залезет в свой спальник, Мал уже крепко уснет. — А ты, оказывается, можешь и сам о себе прекрасно позаботиться, — заметила Эйвери, наблюдая за тем, как принц разводит огонь и готовит ужин. — Завтра мы уже доберемся до места, но что делать, если ее там не окажется? — Я почти уверен, она именно там. — Но почему ты не мог поручить своей службе безопасности все проверить? — Потому что тогда эта история обязательно получила бы огласку, а мне бы этого не хотелось. — Боишься, что пострадает твое эго? — Боюсь, что пострадает моя невеста. Мал покрутил поджаривающиеся на огне кусочки баранины, и Эйвери поспешно отвернулась. Даже жаль, что, решив свести необходимую близость к минимуму, она настояла на том, чтобы каждый готовил себе сам. Ее ужин выглядел совсем не так аппетитно, мясо заметно подгорело, но в дороге она успела порядком проголодаться, так что с жадностью вгрызлась в горячее мясо, но потом вдруг заметила на себе взгляд Мала, и ей сразу же расхотелось есть. — Что? По-моему, очень вкусно. — Шашлык сложно назвать изысканным блюдом, а ты привыкла к пятизвездочным отелям и общению с прославленными шеф-поварами. — Да, но повара и рестораны — это моя работа, а ужин в пустыне — совсем другое дело. Обожаю подобные поездки. — Эйвери не успела договорить, как пожалела о своих словах, ведь все то, что она любила в пустыне, было тесно переплетено с тем, что она любила в самом Мале. Так, стоп. Не стоит даже в мыслях поминать любовь и Мала в одном предложении. Все еще ощущая на себе его взгляд, Эйвери сосредоточилась на пейзаже, любуясь причудливо меняющимися в лучах заходящего солнца очертаниями и оттенками песков. Когда совсем стемнело, Эйвери с облегчением перевела дух и решила поговорить о чем-нибудь безопасном: — И почему в таких местах звезды всегда кажутся больше? — Потому что здесь воздух чище. — Мал поднялся и погасил костер. — Давай ложиться, я хочу выехать на рассвете. Что ж, похоже, не ей одной не терпится поскорее со всем покончить и навсегда разойтись. Но почему-то вместо радости Эйвери почувствовала лишь грусть и усталость. — Рассвет — это всегда хорошо. А еще лучше вообще не спать в палатке, а просидеть у потухшего костра. Эйвери быстро доела барашка, стараясь не думать об их первой поездке в пустыню. Тогда они встречались всего пару месяцев и буквально не могли насытиться друг другом, да к тому же еще в личную жизнь принца бесцеремонно вмешивались все кому не лень, и Мал решил, что им нужно от всех убежать и хоть немного побыть по-настоящему наедине. Эйвери оставила дома свой мобильник и бесконечную работу, а Мал — своих охранников, долг и обязанности. То была самая счастливая неделя в ее жизни. От одних этих воспоминаний у нее заболело в груди, а в горле застрял комок. Украдкой взглянув на Мала, Эйвери заметила его пристальный взгляд. — Скажи, — бросил он. — Что сказать? — Скажи, о чем сейчас думаешь. — О чем я думаю? — Ты думаешь о той неделе, что мы провели наедине. Эйвери судорожно сглотнула: — Вообще-то я думала о том, как здесь серо и уныло. Мал явно ей не поверил, но больше ничего не сказал и отвернулся. И что теперь? Свои чувства можно держать от всех в тайне, но как спрятаться от них самой? Да еще оказавшись в одной палатке с тем, кто их в тебе пробуждает? Напросилась бы она ехать с ним, если бы знала, что им придется ночевать так близко? Вряд ли. Инстинкт самосохранения наверняка бы перевесил то чувство вины, что она испытывала к Калиле. Калила. Совсем скоро она станет его женой. Эйвери еще долго сидела у потухшего костра, жалея себя и все больше и больше погружаясь в отчаяние. — Эйвери? — через какое-то время позвал ее Мал. — Иди в палатку, уже совсем стемнело. — Я не боюсь темноты. — Зато боишься близости, но я ее тебе и не предлагаю, так что хватит там сидеть. — Близости я тоже не боюсь. — Вот и хорошо, значит, у тебя совсем не осталось отговорок, чтобы кормить собой окрестных скорпионов. Или, может, ты хочешь, чтобы я отнес тебя на руках? Эйвери совершенно не хотелось, чтобы он вообще к ней прикасался. Понимая, что он вполне готов выполнить свою угрозу, она вздохнула и оперлась рукой о землю, чтобы подняться, но почувствовала резкую боль и отдернула руку. — Ой. Мал, знаешь, кажется, меня кто-то только что укусил. Он мгновенно оказался рядом с ней, светя под ноги фонариком. — Так, тебе достался скорпион, а не гремучая змея. Хорошо. — Хорошо? Что в этом может быть хорошего? А здесь еще есть эти твари? — Их здесь сотни, и по ночам они как раз выбираются из своих укрытий. — Сотни? — Эйвери вдруг запрыгнула на Мала и вцепилась в него изо всех сил. — Тогда я с тебя не слезу. — Эйвери… — Говори что хочешь, но на землю я ни ногой. Так их тут действительно сотни? Скажи лучше, что пошутил. — А я думал, у тебя нет проблем с местной живностью. — В теории. Похоже, когда реальность смыкает на мне свои челюсти, мне это все же не слишком нравится. И сразу предупреждаю, ваше высочество: будете смеяться, я вас прикончу. — Смеяться я, конечно, не буду, зато до конца жизни буду тебе об этом напоминать. — Даже не вздумай. — Эйвери уткнулась носом ему в шею, вдыхая полузабытый аромат. — Но разве я смогу забыть такой уникальный случай? Сама Эйвери Скотт нуждается в рыцаре, который ее спасет и оградит от злобных скорпионов. — Тебе все равно никто не поверит, а я буду все отрицать. И вообще, это первый раз, когда я так прыгаю на мужчину. — Рад, что ты выбрала именно меня. А слезать ты собираешься или как? — А скорпионы все еще прячутся где-то поблизости? — Да. — Тогда не слезу. Ты сам предложил отнести меня в палатку на руках, вот и неси теперь. — Эйвери покрепче ухватилась за его шею. — Ты меня так задушишь. — Не страшно. — Возможно, но тогда я упаду на землю, и скорпионы снова на тебя набросятся. — У тебя отвратительное чувство юмора. — Эйвери все же ослабила хватку. — Двигайся давай, я хочу побыстрее оказаться в палатке. — Может, ты, конечно, и не в курсе, но обычно повелевают рыцари, а спасаемые ими дамы безропотно подчиняются. И вообще, я-то уже давно ушел в палатку, ты сама захотела остаться скорпионам на съедение, решив, что их общество предпочтительней моего. Неужели передумала? — Уж лучше ты, чем скорпионы. Не заставляй себя упрашивать. Лучше скажи, что со мной будет? Я умру? — От таких укусов редко умирают. — Редко? Но все же умирают? — Да, — немного помолчав, признал Мал, — но обычно только маленькие дети или люди с серьезными заболеваниями. А ты уже взрослая и вполне здоровая, так что не подпадаешь ни под одну из этих категорий. — Звучит не слишком-то убедительно. Мог бы сказать что-нибудь в духе: «Нет, Эйвери, разумеется, ты не умрешь». И почему мужчины никогда не могут найти нужные слова в нужное время? — Потому что это дано только женщинам. Мал зашел в палатку, опустил Эйвери на свой спальник и осторожно разжал ее руки, но при этом их лица оказались так близко, что стоило ей лишь чуть-чуть повернуть голову, как их губы встретились бы. И ей не нужно было даже гадать, каким оказался бы его поцелуй, ведь она и так это отлично знала. Как и Мал. Случайно посмотрев ему в глаза, она прочла в них то же желание, что уже начинало разгораться и в ней самой. Ничего не изменилось, их по-прежнему неудержимо тянуло друг к другу. Неужели она целый год не целовала эти губы? Неужели целый год она вообще никого не целовала? Они все еще смотрели друг другу прямо в глаза, и Эйвери показалось, что прошла целая вечность, хотя на самом деле Мал отстранился уже через пару секунд. — А от пчелиных укусов у тебя бывает аллергия? — Не знаю, — с трудом выдавила Эйвери, — пчелы меня никогда не кусали. Чем сильнее ее тянуло к Малу, тем уязвимее она себя чувствовала. — Как ты? — Рука как бы пульсирует. Немного помедлив, Мал закатал ей рукав и аккуратно ухватил за руку, и Эйвери замерла на месте, изо всех сил стараясь не ответить на его прикосновение. Он больше не ее, а она не его. И нельзя об этом забывать. Темные волосы упали ему на лоб, и Эйвери невольно вспомнила, как сотни раз запускала в них пальцы, жарко целуя его в губы. Но этот человек совсем скоро женится на Калиле. Пусть Мал с принцессой почти не знают друг друга, к ней это не имеет никакого отношения. Как и побег невесты перед самой свадьбой. — Нужно было включить ультрафиолетовый фонарь, — задумчиво сказал Мал, все еще разглядывая ее руку. — И чем бы это помогло? — Тем, что в панцирях скорпионов есть вещество, светящееся в ультрафиолетовых лучах, и тебе было бы проще их заметить. Получаются эдакие зеленые призраки. Эйвери слегка отвернулась, чтобы не смотреть на свою руку в его руке. — Звучит отвратительно, но откуда ты все это знаешь? — Это моя страна, и я обязан все о ней знать. — Зеленые призрачные скорпионы. — Эйвери невольно поежилась. — Знаешь, я даже рада, что ты не стал включать ультрафиолет. Напомни-ка мне, пожалуйста, зачем я вообще за тобой увязалась? — Потому что хотела помочь Калиле. Рука сильно болит? — Не знаю. Сильнее обычной головной боли, но, когда я неудачно спрыгнула с трамплина в бассейн и разбила голову, было намного хуже. Слушай, можешь не хмуриться? А то сразу кажется, что ничего хорошего меня не ждет. И еще у меня такое ощущение, что рука поджаривается на медленном огне, это нормально? Мал слегка поджал губы: — Нужно было раньше загнать тебя в палатку. — Но мне хотелось еще посидеть под звездами. — Да, и мы оба знаем причину. Ну вот, опять. — Только не начинай. — Не буду, но теперь я не отпущу тебя ни на шаг — независимо от того, нравится тебе это или нет. Так, посиди здесь, я сейчас вернусь. — Ты куда? — Эйвери невольно ухватила его за рукав, но, как только поняла, что сделала, сразу же отдернула руку. — Возьму из машины немного льда. — Было видно, что он озадачен ее внезапным порывом ничуть не меньше, чем она сама. Мал слегка сжал ей плечо и добавил: — Все будет хорошо, habibti. Habibti. Эйвери так удивилась, что даже ничего не ответила. Последний раз он называл ее так, когда они обнаженными лежали в кровати, а его губы ласкали ее тело. — Конечно, ты прав, со мной все будет хорошо. — Эйвери уцепилась за эти слова, стараясь даже не думать, что Мал теперь о себе возомнит. — Ладно, иди за льдом и захвати бутылку шампанского, а еще передай всем местным скорпионам, что на меня они могут не рассчитывать. Пусть ищут себе ужин в другом месте. * * * Мал впервые видел, чтобы Эйвери хоть на миг приспустила свою броню. А сам-то он чем лучше? Habibti. Стоило ему произнести это слово, как все сразу же изменилось. Хотя, может, нужно обидеться? Неужели она всерьез считает его опаснее скорпионов? Мал снова вспомнил, как всего несколько минут назад Эйвери отчаянно цеплялась за его шею. Доставая лед и аптечку, он постарался отогнать от себя ненужные воспоминания, но все равно невольно отметил, что после их расставания Эйвери успела похудеть. Неужели из-за него? Нет. Из-за него бы нервничать и переживать она точно не стала. Мал немного постоял, прислушиваясь к ночным шорохам и собственным тревожным мыслям, а потом тихо выругался и захлопнул дверцу машины. Когда он вернулся в палатку, слегка побледневшая Эйвери все еще тихо сидела на его спальнике. Понять бы еще, что на нее так подействовало, укус скорпиона или его собственная близость? Стараясь ни о чем не думать, Мал приложил к пострадавшей руке лед. — По-моему, только ты в силах раздобыть лед в пустыне, — слегка вздрогнув, усмехнулась Эйвери. — У меня в машине есть холодильник. — Кто бы сомневался. Настоящий принц даже в диких и пустынных местах путешествует со всевозможными удобствами. — Я рад, что ты в состоянии острить. Значит, ты чувствуешь себя вполне сносно. — Просто лед мне не нужен. Вы, ваше высочество, конечно, весьма горячи, но не настолько, чтобы мне потребовались ледяные ванны. — Несмотря на ее слова, щеки Эйвери горели. Неужели от укуса? Мал вдруг осознал всю тяжесть их положения. Они так далеко от цивилизации, что, даже если он и вызовет вертолет, его все равно придется ждать несколько часов. Быстро напомнив себе, что Эйвери не входит в группы риска, Мал постарался забыть, что даже взрослые здоровые люди иногда умирают от таких укусов. — Жаль, я не взял с собой противоядия. — Вот и замечательно. Неужели ты думаешь, что я позволила бы воткнуть в себя иголку и впрыснуть новую порцию отравы? Мал слегка передвинул лед, и Эйвери снова вздрогнула. — Ты пытаешься отморозить мне руку? — Я пытаюсь остановить распространение яда. Тебе больно? — Нет, я вообще ничего не чувствую. — Знаешь, еще ни одной женщине, кроме тебя, не удавалось так легко и непринужденно выводить меня из себя. — Буду считать это комплиментом. — Это еще почему? — Потому что я все считаю комплиментами, если мне прямым текстом не сказать обратное. Так я все-таки умру? — Нет. — Мал потрогал ее лоб, стараясь не выдавать своей тревоги. — А теперь тебя нужно раздеть. — Тебе никогда не говорили, что ты — извращенец? — Это не совращение, а первая помощь. Стараясь ни о чем не думать и не обращая внимания на ее слабое сопротивление, Мал быстро ее раздел. — Но ты не должен видеть меня обнаженной. — Можно подумать, я ни разу тебя не видел. — Как будто он в состоянии забыть ее прекрасное тело и жаркие объятия. — Но тогда все было по-другому, а теперь у тебя есть невеста, и я не собираюсь разгуливать голышом перед почти женатым мужчиной. Эйвери забралась в спальник, но Мал все равно успел разглядеть восхитительное тело, так что ему потребовалось все самообладание, чтобы с невозмутимым видом остаться на месте, а не наброситься на такую близкую, но при этом бесконечно далекую Эйвери. — Тебя нужно охладить, так что вылезай из спальника, он для этого слишком теплый. — Смочив тряпочку холодной водой, Мал приложил ее ко лбу Эйвери. — Женщины обычно острее реагируют на укусы скорпионов из-за массы тела. — Хочешь сказать, что я толстая? — С чего ты это взяла? — Ты сказал «масса». Я настоятельно прошу тебя не использовать это слово по отношению к моему телу. — Даже если я скажу, что это вызвано слишком маленькой массой? Лучше помолчи, тебе нужно отдохнуть. — Я не могу отдыхать, когда ты так близко. — А я пытаюсь понять, все ли с тобой в порядке. — Лучше перестань. — Эйвери повернулась набок и вдруг застонала. — И долго еще я буду в таком состоянии? Мал прекрасно знал, как отлично Эйвери умеет прятать свои чувства, так что легкая дрожь в ее голосе заставила его встревожиться не на шутку. — Тебе плохо? — Ну что ты, наоборот, я уже давно так хорошо себя не чувствовала, — выдавила Эйвери, уткнувшись в подушку. — Просто мне хочется знать, сколько еще продлятся эти неповторимые ощущения, чтобы насладиться ими по полной. — Пару часов, habibti. — Немного помедлив, Мал аккуратно убрал волосы с ее лица. — Может, чуть дольше. — Так глупо получилось. Наверняка ты сейчас на меня злишься. Если бы. — Я не злюсь. — А зря, так все было бы намного проще. Мал невольно усмехнулся, понимая, что лично для него такая история в принципе не может быть простой, и осторожно прикоснулся к ее запястью: — У тебя очень частый пульс. — Ты тут ни при чем, так что можешь не обольщаться. — Это реакция на яд. Как ты себя чувствуешь? Если хочешь, я вызову вертолет. — Ни за что. Тебе же еще нужно найти невесту-девственницу. — Хватит уже ее так называть, — выдохнул Мал, доставая из аптечки бинт. — Извини, тебя это злит? — Нет, но скоро будет. — Скорпион наверняка тоже разозлился, я так его отшвырнула. Отвратительные создания. — Вообще-то они играют важную роль в нашей экосистеме, поддерживая численность прочих членистоногих и мышей со змеями на постоянном уровне. — Слишком много информации. — А еще они могут контролировать дозу впрыскиваемого яда, так что ты легко отделалась. — Это следует понимать так, что я ему понравилась, или наоборот? Эй, что ты делаешь? — Хочу перевязать тебе руку и зафиксировать ее в поднятом положении, чтобы остановить распространение яда. Если это не поможет, мне придется вызывать вертолет. — Может, уже перестанешь через два слова на третье упоминать яд? И прекрати суетиться, со мной все в порядке. И убери лед, хорошо? Мне и так холодно. Но на ощупь Эйвери казалась не ледяной, а раскаленной. — А у тебя есть какие-нибудь аллергии? — Нет, я здорова как лошадь. И еще я хочу перед тобой извиниться. — За что? — За то, что все излишне усложнила. Мне не стоило с тобой ехать. Я думала, что смогу помочь, но оказалась лишь обузой. Мал совершенно не ожидал таких слов. — Я очень тронут, что ты захотела поехать со мной, и у тебя еще будет шанс по душам поговорить с Калилой, — ответил он. Жаль, он раньше не понимал, что молчание невесты еще не значит, что она во всем с ним согласна. Сейчас он с особой остротой почувствовал, что с Калилой его не связывают никакие отношения и уж тем более между ними никогда не будет того, что было у них с Эйвери. — Знаешь, мне кажется, из вас получится отличная пара. Калила очень милая и никогда не станет мотать тебе душу, а это очень важно в семейной жизни, — еле слышно выдохнула Эйвери и так резко отвернулась, что ее золотистые волосы рассыпались по плечам, и Малу нестерпимо захотелось зарыться в них лицом и руками. Как же хорошо им когда-то было вместе. — Но сейчас я думаю не о Калиле. — Не надо. Может, пора честно во всем признаться? И вот он снова разрывается между долгом и желаниями. Хотя к чему сейчас правда? Разве она сможет хоть что-то исправить? — Мой брак с Калилой… — Будет замечательным, а если у нее еще и остались какие-то сомнения, то только потому, что ты плохо старался. Я же знаю, при желании ты можешь быть самим очарованием. Разумеется, это не отменяет твоей заносчивости и высокомерия, но ты можешь пока что не поворачиваться к ней этой стороной, и у вас все будет хорошо. Мал задумчиво смотрел на Эйвери. Он еще ни разу не видел ее уязвимой, да и вообще это слово как-то совсем с ней не сочеталось, но сегодня она была именно такой. Уязвимой. И ему безумно захотелось крепко ее обнять и прижать к себе, чтобы утешить и защитить. Но именно этого он сделать и не мог. Ведь потом бы он ее уже не отпустил. Вместо этого он лишь придвинулся к ней поближе: — Почему ты не отвечала на мои звонки? — Я была слишком занята. — Ты всегда умела грамотно распоряжаться своим временем, я не сомневаюсь, что при желании ты нашла бы минутку и для меня. И я думал, что даже после расставания мы останемся друзьями. Наверное, ему следовало думать о своей будущей невесте, но сейчас все его мысли крутились вокруг того, что у них когда-то было и что они потеряли. — Я так занята, что у меня не хватает времени на всех друзей. А если скорпион, — как всегда, когда разговор зашел не туда, куда бы ей хотелось, Эйвери резко сменила тему, — укусил меня всего один раз, это значит, я ему не понравилась? Или наоборот? Я оказалась такой вкусной, что он решил надолго растянуть удовольствие и поглощать меня по кусочкам? Мал не мог позволить себе даже задуматься, какой она окажется на вкус, поэтому ответил слегка грубовато: — Сейчас я дам тебе пару таблеток, и ты будешь отдыхать. И прекрати разговаривать. — Но я не ем таблетки. — Эти съешь, и, если через час сыпь не пройдет, я вызову вертолет. — А может, так будет лучше для них обоих? Пускай Эйвери летит домой, а он сам разберется с Калилой. Мал протянул ей таблетки и стакан воды. — Если хочешь, я могу вызвать вертолет прямо сейчас. — Нет. — Эйвери прикрыла глаза. — Я хочу остаться, мне нужно быть рядом с тобой. Сколько же он ждал этих слов? И вот она говорит их сейчас, когда их дороги разошлись. «Мне нужно быть рядом с тобой». Обычно такие слова ложились лишь тяжкой ношей на его плечи, но Эйвери… Услышав их от нее, Мал вдруг почувствовал себя победителем. Но эта победа запоздала. — Тебе нужно быть рядом со мной? И ты говоришь это сейчас? — Да, — еле слышно выдохнула Эйвери. — Мне нужно быть рядом с тобой, когда ты найдешь ее, чтобы уговорить выйти за тебя замуж. Так будет лучше для всех нас. Глава 5 Эйвери снова снилась пустыня, но на этот раз принц крепко держал ее и не отпускал. Ловушка. — Ш-ш-ш, все хорошо, это всего лишь сон, спи дальше. Шепот Мала разбудил ее, и она вдруг осознала, что спала в его объятиях. Эйвери сразу же захотела отстраниться, но почему-то продолжала лежать неподвижно. Эйвери думала, что если и сможет уснуть этой ночью, то лишь забившись в самый дальний угол палатки, а вместо этого оказалась в его руках. Да еще и получала от этого удовольствие. Она всем телом ощущала его близость, а приглушенный свет фонарика лишь усиливал интимность обстановки. — Бог ты мой, Мал, подвинься. Ты вторгся в мое личное пространство. — Я за тебя волнуюсь. А ведь раньше о ней никто и никогда не волновался. — Не стоит. Когда ты говоришь, мне кажется, что я в любую секунду могу свалиться замертво. И не стоит за меня так крепко хвататься. — Ты сама схватилась за меня во сне. Похоже, ты в силах принять помощь, лишь пока спишь. — Потому что, когда я бодрствую, мне не нужна ничья помощь. — Да, именно так я и подумал, когда ты вчера повисла у меня на шее. — Это другое. Тогда на нас напали скорпионы, и если ты не против, то я бы предпочла вообще об этом не вспоминать. — И давно тебя мучают кошмары? — Мне не снятся кошмары. — Но сегодня приснился, и ты вцепилась в меня. Мал все еще не отпускал ее, хотя именно это ему сейчас и стоило сделать. — Наверное, это все из-за яда скорпиона, — смутившись, выдавила Эйвери и попыталась отстраниться, но Мал удержал ее: — Но говорила ты не о скорпионах. Она говорила во сне? Эйвери чуть не спросила, звала ли она его, но решила, что не хочет этого знать. Но как же сложно хоть на чем-то сосредоточиться, лежа в его объятиях… — Возможно, однако, это лишь подтверждает мою догадку, что яд скорпионов вызывает кошмары. Но теперь я полностью проснулась, можешь меня отпустить. — Спи дальше, — велел Мал, по-прежнему не разжимая рук. Он серьезно? Конечно, Эйвери могла бы отстраниться и сама, но почему-то этого не делала. Не могла. Когда-то она мечтала, что каждую ночь будет засыпать в его объятиях… И вот теперь ей выпала последняя возможность насладиться этой мечтой. У Эйвери вдруг защипало глаза. — Мне не нужно, чтобы ты прыгал вокруг меня. — А тебе вообще хоть что-нибудь нужно, Эйвери Скотт? Она покрепче зажмурилась, пытаясь сдержать слезы, хотя Мал все равно бы не заметил их в темноте. Просто не верится, что она сейчас плачет. Что бы на это сказала мама? — Когда мне хочется потешить чье-нибудь самолюбие, я иногда говорю мужчинам, что нуждаюсь в них. — Что-то мне плохо верится, что ты хоть раз в жизни тешила мужское самолюбие, скорее уж медленно резала его на кусочки. Все так же прижимаясь носом к его груди, Эйвери улыбнулась: — Тогда тебе повезло, твое самолюбие не возьмет ни один нож. — Ты смеешься? — Нет, что в этом смешного? К тому же я — жертва укуса скорпиона. — Хоть боль в руке не шла ни в какое сравнение с болью в сердце. Мал ласково провел рукой по ее волосам, но вместо того, чтобы расслабиться, она лишь еще сильнее напряглась. — Спи, Эйвери, — прошептал он. Когда они разошлись, она чуть не сломалась, но, чтобы остаться с ним, ей пришлось бы пожертвовать работой, а на это Эйвери ни за что бы не пошла. Сейчас ей следовало бы отстраниться, но вместо этого ей почему-то хотелось лишь зарыться лицом ему в шею и зацеловать его до потери чувств. Быстро представив Калилу в его постели, она нашла в себе силы отстраниться, и на этот раз Мал не стал ее удерживать. — Ты уже достаточно меня пообнимал, так что твое мужское самолюбие на сегодня может успокоиться. — Улегшись к Малу спиной и чувствуя на себе его взгляд, Эйвери закрыла глаза и приготовилась к бессонной ночи. Когда она проснулась, Мала не было в палатке и, судя по долетающим снаружи звукам, он уже сворачивал лагерь. Уставившись в потолок, Эйвери в подробностях припомнила прошлую ночь, тихо выругалась и села. На руке от вчерашнего укуса осталась лишь красная отметина, но все остальное… Сейчас ей совершенно не хотелось вспоминать, как он держал ее в своих руках. Потянувшись за сумочкой, Эйвери стала приводить себя в порядок, готовясь к бою. Ведь сейчас ей придется выйти из палатки и лицом к лицу столкнуться с Малом после вчерашнего. — Кофе. — Вместо приветствия Мал протянул ей чашку. — Ты уже готов ехать дальше? — Если ты готова. Как рука? — Отлично! Лучше не бывает. — Эйвери уже давно не чувствовала такой неловкости и не могла решить, как себя вести. Сделать вид, что вчера ничего не было, или подробно все обсудить? — Покажи, — велел он, и Эйвери послушно протянула руку. — Опухоль спала. Если бы при этом еще и ее сердце так бешено не билось… Неужели он не чувствует, как подскочил ее пульс? — А как скорпионы поживают? Бодры и веселы? — Думаю, тот скорпион в настоящем отчаянии, ему же довелось куснуть тебя всего раз, а я готов поручиться, что так быстро тобой невозможно насытиться. Эйвери коротко посмотрела ему в глаза и отвела взгляд: — Возможно, но больше он все равно ничего не получит. — Она высвободила руку и взялась за кофе. — Я сверну палатку. — Нет, я не хочу, чтобы ты напрягала руку. Эйвери задумалась, пытаясь понять, почему так странно себя чувствует. На ней так сказывается скорпионий укус или близость Мала? — Слушай, — нерешительно начала Эйвери, наблюдая, как он умелыми движениями сворачивает палатку, — насчет вчерашнего… — А поконкретнее? — А поконкретнее о том, что я была сама не своя. — Это когда ты висела у меня на шее или молила не оставлять? — Я ни о чем тебя не молила и нигде не висела. Ну… или не совсем. — Я был тебе нужен, хотя я и понимаю, как сложно тебе в этом признаться. — Ладно, раз тебе нравится так думать, пожалуйста, думай. Знаешь, я вообще уже жалею, что начала этот разговор. Когда мы доберемся до твоей невесты? — Через пару часов. — Запихнув в багажник последние сумки, Мал уселся за руль. Что ж, у нее еще есть два часа, а потом он найдет свою невесту и все станет на свои места. Совсем скоро Мал женится и забудет о ней, как о дурном сне. Иногда они будут встречаться на роскошных вечеринках, вежливо здороваться и обмениваться парой ничего не значащих слов. А если повезет, со временем утихнет и боль. На этот раз они ни о чем не спорили и вообще не говорили, но Эйвери всем своим существом ощущала близость Мала и не могла думать ни о чем, кроме него. Как только они добрались до места, она выскочила из машины, стремясь со всем покончить как можно скорее. — Сиди здесь, а я пойду узнаю, где Калила, а то ты привлечешь к себе слишком много ненужного внимания. Не дожидаясь ответа, Эйвери пошла к ближайшему шатру, но по дороге заметила какую-то девушку. Неужели это Калила? Эйвери направилась следом за ней, но ее догнал Мал: — Ты ее видела? — Кажется, но, раз она сразу не подошла к тебе, наверное, она не хочет тебя видеть. Так что сиди в машине и дай мне спокойно с ней поговорить. — Неужели я такой страшный? — Просто подожди пару минут, хорошо? Откинув полог, Эйвери вошла в шатер и застыла на месте. Прямо перед ней была Калила в объятиях мужчины. И этот мужчина был явно не тем, за которого ее собирались выдать замуж. Эйвери как-то совершенно не ожидала подобного поворота событий. А может, ей просто не хватало смелости подумать, что будет, если Мал все же останется без невесты? Но если Мал ничего не узнает, а она поговорит с Калилой… Постаравшись выбраться из шатра, пока парочка ее еще не заметила, Эйвери чуть не врезалась в Мала, замершего прямо у нее за спиной. — Это не она, я ошиблась. Ничем не выдавая своих чувств, Мал молча разглядывал влюбленных. Черт, она и так не рассчитывала на счастливый конец, но сразу получить такой подарочек… А ведь Малу зачем-то очень нужен этот брак. Так нужен, что Эйвери нестерпимо захотелось закрыть ему глаза и вытолкнуть из палатки, спасая от суровой реальности. Но она опоздала. Даже не верится, что Мал способен сохранять полное самообладание в подобной ситуации. Никаких проклятий и вспышек ревности, лишь ледяное спокойствие и сдержанность. Эйвери всегда думала о Мале как о мужчине и лишь затем как о прекрасном принце. Но сейчас перед ней стоял настоящий принц. И тут Калила наконец-то их заметила. — О нет! — воскликнула она, так резко отстраняясь от своего любовника, что едва не упала. — А ты кто такой? — спросил Мал, неторопливо подходя к мужчине, с которым только что целовалась его невеста. — Нет, не трогай его! — с отчаянием выкрикнула Калила, пытаясь заслонить собой любимого. Эйвери ждала, что сейчас они примутся по-мужски выяснять отношения, но вместо этого незнакомец опустился на колени и сказал: — Ваше высочество. Все еще ничего не понимая и лишь с трудом подавляя глупое желание рассмеяться, хотя ей сейчас было совершенно не до смеха, Эйвери перевела взгляд на Мала. Уж он-то наверняка станет драться за свое будущее с Калилой! — Поднимайся, — велел Мал, и парень послушно поднялся, все так же прячась за Калилой. Просто не верится. Неужели хоть одна женщина может предпочесть Малу эту размазню? Разумеется, Эйвери совершенно не хотела драки, но разве, оказавшись в таком положении, настоящий мужчина станет молча смотреть в пол? Где его сила? Где смелость? — Я не позволю тебе и пальцем к нему прикоснуться, — заявила Калила. — А я и не собираюсь его трогать, — протянул Мал, — но тебе не кажется, что пора нас представить? — Это Карим, мой телохранитель. — Ты шутишь? — не удержавшись, вмешалась Эйвери, глядя на спрятавшегося у Калилы за спиной труса. — Но… — Тут она поймала предостерегающий взгляд Мала. — Ладно, извините, я молчу и больше не вмешиваюсь. — Так, понятно, и этот твой «телохранитель» очень серьезно относится к своей работе? Может, он так крепко обнимал тебя, защищая от пуль? — насмешливо уточнил Мал, глядя прямо на Карима, но он по-прежнему молчал, предоставив Калиле самой во всем разбираться. — Что вы здесь делаете, ваше высочество? — Я искал свою сбежавшую невесту, чтобы узнать, почему она сбежала, но, похоже, я уже получил ответ. Эйвери недоверчиво уставилась на Мала. И это все? — Ваше высочество, я все могу объяснить… — Я тебе уже сто раз говорил — ты можешь называть меня просто Малом. И по-моему, тут и без объяснений все понятно. Неужели он так легко от нее отступится? Может, у него солнечный удар? Должно же этому быть хоть какое-то разумное объяснение. Калила все еще крепко держала своего телохранителя за руку. — Просто не верится, что ты меня искал. Зачем? — Потому что он — хороший человек и волновался, — выпалила Эйвери и, поймав его взгляд, добавила: — Так сложно молчать, когда ты сам не отвечаешь… — А ты постарайся. Эйвери вдруг осознала, что как-то незаметно для себя успела придвинуться к Малу. — Мы испугались, что с тобой могло что-нибудь случиться, и отправились следом. Но теперь видно, что с тобой все в порядке. Как он может так спокойно все это говорить? Эйвери захотелось дотронуться до Мала и убедиться, что это действительно он. Где ярость и гнев? Поток ругани? Вспышки ревности? Хоть что-нибудь? А может, у него шок? Да, наверняка все дело именно в этом. Но если он сейчас не придет в себя, то упустит единственный шанс все исправить, а значит… — Мал пытается сказать, что… — Ваше высочество, я не могу выйти за вас замуж, уже слишком поздно. Эйвери закрыла глаза: — Разумеется, еще не поздно, все можно исправить, тебе не стоит принимать поспешных решений. Успокойся и все как следует обдумай. Мал — отличный выбор для любой девушки, тебе невероятно повезло, и я искренне за тебя рада. — Его высочество тут ни при чем, но я не хочу быть женой султана. Я для этого слишком скромная и неинтересная. Мал все еще молчал, так что Эйвери пришлось самой возражать: — Неправда. То, что ты скромная, еще не значит, что ты неинтересная. — Ты просто не понимаешь, как тяжело мне находиться в людных местах, а принц не хочет заводить себе молчаливую жену. Я же видела, как ему не нравится, что я почти не разговариваю. — Глупости! Мал любит тебя такой, какая ты есть. — Он меня вообще не любит, зато тебя любит! После этих слов повисла мертвая тишина. — Это неправда, — справившись с собой, выдохнула Эйвери. — Он любит тебя. Он попросил тебя стать его женой! — Попросил, но тебя он просил об этом раньше. — Вообще-то нет. Не знаю, что тебе известно, но тогда у нас вышло лишь одно сплошное недоразумение. И почему сам Мал ничего не говорит и не объясняет? — Мне все известно. Я сама там была и все слышала. Слышала, как Мал ссорился с тем ужасным человеком из нефтяной компании, который почему-то считает себя неотразимым, и… — Ты о Ричарде? — Да. Он говорил Малу, что ты устраиваешь для него вечеринку и из тебя получится отличный десерт. И тогда Мал ему врезал, а потом поднял с земли и сказал, что собирается на тебе жениться, так что ты уже больше не сможешь устраивать для него никаких вечеринок и уж тем более радовать его десертами. Эйвери почувствовала, как у нее отвисла челюсть. Медленно повернувшись к Малу, она ждала, что он станет все отрицать, но он по-прежнему молчал. Но Эйвери же точно знала, что Мал ее никогда не любил. Иначе он не стал бы делать предложение Калиле всего через пару недель после того, как они расстались! — Ты что-то не так поняла. — Я была там и все слышала. И это был единственный раз, когда Мал не смог сдержаться и дал волю рукам. — Ну, Ричард и меня не раз доводил до бешенства, — пробормотала Эйвери, отказываясь верить, что Мал мог действительно за нее заступиться. — Наверняка он нарочно хотел разозлить Мала, вот тот и не сдержался и сказал, не подумав, про женитьбу, но все это не имеет сейчас никакого значения. Теперь он хочет жениться только на тебе, недаром же мы ехали сюда через всю пустыню. — Ехали вместе, — добавила Калила, пристально глядя на Эйвери. — Все совсем не так. — Эйвери невольно покраснела, вспомнив ночь в палатке. — Когда у него возникли проблемы, он пришел именно к тебе, потому что любит и доверяет. — Он пришел ко мне потому, что думал, что я знаю, где тебя искать! Любовь тут ни при чем! К тому же из меня получится ужасная жена султана. Хотя нет, из меня вообще получится ужасная жена! Да и вообще, я не хочу становиться ничьей женой. — Эйвери начала захлебываться словами, как ребенок, впервые выступающий перед слушателями. — Мы с Малом просто друзья, да и то не всегда. А сам Мал все так же молчал. Когда же он хоть что-нибудь скажет? И когда Калила наконец замолчит? — Ты — единственная женщина, которую он когда-либо любил. А на мне он собирался жениться лишь ради политических интересов. — Вот и замечательно, я знаю множество успешных браков, которые появились вообще без каких-либо разумных причин. — Эйвери, — тихо начал Мал, все еще не глядя в ее сторону, — ты уже и так сказала достаточно. — Достаточно? Да я едва начала, а сам ты вообще молчишь. Нет, честно, вам двоим просто нужно… Мал слегка приподнял руку, и она вдруг замолкла на полуслове. — Ничего страшного, — продолжила Калила. — Ваше высочество, вы не любите меня, а я не люблю вас. Мы знакомы столько лет, но за все это время едва обмолвились парой слов, так что, если честно… — Не нужно честности, — резко вмешалась Эйвери, пока Калила еще не успела все окончательно испортить. — Честность сильно переоценивают, и сейчас она нам совершенно ни к чему. Калила упрямо вздернула подбородок: — Я должна наконец-то открыто заявить о своих чувствах. — Ну давай, раз должна, хотя, позволь заметить, ты сейчас совершенно не похожа на скромницу. — Конечно, Мал великолепен, — продолжила Калила, — но слишком грозен. — Принц и должен быть грозным, иначе ему на шею сядет целая толпа доброжелателей. На самом деле он добрый и нежный… — При этих словах она поймала взгляд Мала и торопливо поправилась: — Ну, может, и не совсем нежный, но очень хороший, порядочный и… — Так, ладно, хватит. Сейчас мы все обсудим и больше никогда не станем возвращаться к этому вопросу, — наконец-то заговорил Мал. — Ты не хочешь выходить замуж за будущего султана, так? — продолжил он, обращаясь к Калиле. — Нет, я буду для тебя совершенно бесполезна, особенно когда дело дойдет до всяческих церемоний, деловых встреч и вечеринок. — Это тебе внушил твой отец? — снова вмешалась Эйвери. — Ты очень хороший человек, и с тобой интересно общаться, так что прекрати себя принижать. И поверь, когда вокруг тебя много людей, нужно лишь дать им возможность говорить о себе, а самой изредка вставлять пару слов. Я все время так поступаю, когда устраиваю праздники. — Но ты — не я. — Я знаю, и именно поэтому ты так замечательно и подходишь Малу! Как только я увидела вас вместе, то сразу поняла — вы созданы друг для друга. По взгляду Калилы Эйвери поняла, что слегка перегнула палку, и продолжила уже немного спокойней: — Никто не создан, чтобы стать «правильной» женой султана, просто будь приветливой и любезной, и у тебя обязательно все получится. — Но именно это-то я и ненавижу больше всего! — Уверена, ты очень скоро привыкнешь. У меня в фирме есть пара девушек, из которых невозможно было вытянуть и двух слов, когда они только начинали у нас работать, а теперь я не могу заставить их помолчать и пяти минут. Я не сомневаюсь, что тебя ждет огромный успех. И вместо того, чтобы убегать в пустыню, тебе просто нужно было с кем-нибудь поговорить. — А я и поговорила. С тобой! И ты дала мне отличный совет. Эйвери судорожно сглотнула. А ведь Мал с самого начала предположил нечто подобное. — Я? — Да, ты сказала, что мне нужно взглянуть своему страху в лицо, и я хочу тебя поблагодарить за отличный совет. Эйвери мысленно поклялась больше никогда никому ничего не советовать. — Я говорила метафорически, пустыня была лишь примером. — Дело не в пустыне, а в моем отце. Он всю жизнь держал меня в страхе и подчинении и не только никогда не давал возможности поступать по-своему, но даже запрещал открыто выражать свое мнение. Да, похоже, Калилу действительно стоит пожалеть. — Твой отец еще даже не знает, что ты исчезла. Получается, ты не встретилась со своим страхом лицом к лицу, а убежала от него. — Ошибаешься, я впервые в жизни ослушалась отца и знаю, что меня за это ждет. Он никогда не простит меня и не примет обратно под свою крышу, не признает своей дочерью. И именно этого я и хочу. — Вот и замечательно, совсем скоро ты станешь женой Мала, раз ваш брак тут ни при чем… — Под взглядом Калилы Эйвери умолкла, не договорив. Калила ясно сказала, что не хочет становиться женой султана, да и этот телохранитель… Она же явно по уши влюблена. Нет, Мал точно не станет тащить Калилу под венец. Да и сама Эйвери уже не хотела женить Калилу на Мале. Разве они заслужили такое наказание? И так ведь уже понятно, что ничего хорошего у них не выйдет. Эйвери украдкой взглянула на Мала. — Так ты действительно хочешь именно этого? — тихо спросил он Калилу. — Да, я люблю Карима и хочу жить с ним долго и счастливо. В тишине и спокойствии. — Ладно, будь по-твоему. А если шейх не одобрит твой выбор, ты всегда можешь перебраться в Зубран и жить там под моей защитой. Долго и счастливо. «Можешь жить долго и счастливо под моей защитой»? Он что, совсем рехнулся? Эйвери вышла из шатра следом за Малом. — Ты даже не попытался ее уговорить остаться с тобой! Да еще и защиту предложил! Может, и церемонию сам проведешь? — Перестань, — попросил Мал, явно не желая ничего ей объяснять. — Перестать? Он шел так быстро, что Эйвери пришлось чуть ли не бежать за ним. — Извини, но мы действительно два дня сюда мчались, чтобы найти Калилу и уговорить ее выйти за тебя замуж, или я что-то путаю? — Мы ее искали, и мы ее нашли. Спасибо за помощь. Эйвери удивленно застыла на месте, но потом поняла, что Мал все-таки злится. Хотя что в этом удивительного? Он же нашел Калилу в объятиях другого. Наверное, он просто еще не готов все это с ней обсуждать. Эйвери постаралась представить, что он сейчас чувствует, но так ничего и не придумала. Сама-то она никогда не хотела вступать в брак. На его месте она бы только радовалась, что сумела избежать ненужной обузы, но Мал-то всем сердцем желал брака с Калилой. И этот разговор о Ричарде и о том, кого принц на самом деле любит… Нет, Калила ошиблась. Мал никогда ее не любил, просто им было хорошо вместе. Да и может ли любящий человек всего через пару недель после расставания с любимой сделать предложение другой? Он же явно заранее рассчитывал на этот брак, так что никакой любви не было и быть не могло. Эйвери посмотрела вслед уходящему Малу. Можно ли сейчас оставить его одного? Она буквально физически ощущала его боль. Эх, не зря мама говорила, что от отношений бывают одни лишь неприятности. Эйвери вздохнула и, надвинув на глаза шляпу, побежала за Малом. Что же ему сказать? «Лучше все узнать сразу, чем через десять лет»? «Поздравляю, ты снова свободен»? «Один из трех браков заканчивается разводом, а многие супруги искренне ненавидят друг друга, но по каким-то причинам не могут разойтись»? Нет, все это явно не то. Догнав Мала, Эйвери попыталась представить, о чем он сейчас думает, чтобы сказать что-нибудь правильное. И как только Калила могла от него отказаться? Для него этот брак был так важен… Но он не только не наорал на Калилу и не избил ее телохранителя, но даже предложил им свою защиту и покровительство… — Мне жаль, что все так получилось. Извини, что ничем не сумела тебе помочь. — Но ты пыталась, — резко выдохнул он. — Э… да. Разумеется, я пыталась ее переубедить, — опешив от его тона, выдохнула Эйвери. — Тогда остается лишь порадоваться, что у тебя ничего не получилось. — Порадоваться? Но ты же хотел этого брака! Мал резко обернулся и насмешливо произнес: — Думаешь, что знаешь, чего я на самом деле хочу, habibti ? Этот взгляд… Они все еще говорят о Калиле? — У тебя все готово для свадьбы, и мы побежали в пустыню за твоей невестой, но теперь, когда она тебе отказала, ты не думаешь ее переубеждать и совсем не похож на человека с разбитым сердцем. — С разбитым сердцем? — Да, ты прав, и как я могла забыть, что у тебя нет сердца? Разбивать-то тебе нечего. — По-твоему, у меня нет сердца? — опасно прищурился Мал. И как она только позволила втянуть себя в этот разговор? — По-моему, ты не собираешься за нее драться. Но почему? Гордость взыграла? На твоем месте я бы вернулась, вышвырнула телохранителя за шкирку, а Калилу уговорила бы вернуться. Мал долго молчал, задумчиво разглядывая Эйвери, а потом выдохнул: — Ты действительно хочешь, чтобы я поскорее женился на ком угодно, кроме тебя? — Да. — И тогда все станет просто и понятно? Глупо притворяться, что она не понимает. — Не начинай, Мал. Но он ее не послушался. — А почему нет? Мы и так слишком много времени потратили впустую. Пусть мы ошиблись и свернули не туда, в жизни бывает по-всякому, но это еще не значит, что мы повторим ту же ошибку второй раз. — Ты уже забыл, что пять минут назад у тебя была невеста? — Ее выбирал не я. В отличие от тебя. Неужели он готов отказаться от долга и пойти своим собственным путем? — О чем ты? — Объясни, почему ты так хотела, чтобы я женился на Калиле. — Потому что ты из тех парней, что мечтают завести семью, и она тебе отлично подходит, а еще… — На секунду Эйвери замолчала, но все же нашла в себе силы признаться: — А еще потому, что считала, что мне станет легче, когда у тебя появится жена. — И как? Стало легче? — Нет, похоже, мне уже никогда не быть прежней, но это не значит, что я перестану надеяться и пытаться. — Но зачем? Тебе же это не нужно. Еще как нужно. — Потому что для меня ничего не изменилось. — Неужели? Тогда ты самая упрямая женщина из всех, что мне доводилось встречать. Но я тоже умею упрямиться. — Мал схватил ее за руку, вытащил телефон и быстро кому-то что-то приказал на зубране. — У тебя есть с собой что-нибудь действительно необходимое? Если есть, говори об этом сейчас. — Необходимое для чего? Кому ты звонил? — Рафику. Помнишь моего главного советника? — Конечно, и я с удовольствием предложила ему работать на меня, если бы хоть на секунду заподозрила, что он согласится оставить свой пост. И какого чуда ты от него потребовал на этот раз? — Не успела она еще договорить, как услышала шум подлетающего вертолета. — Ты все-таки решил забыть о благоразумии? — Оно мне больше не нужно, зато нужно как можно быстрее шагнуть вперед. — Ты всегда умел уходить красиво, в этом тебе не откажешь. — Возможно, но на этот раз мы уходим вместе. — Пальцы Мала еще крепче сжались на ее руке. Сердце Эйвери затрепетало в груди. — А как же Калила? — Может, уже хватит о ней говорить? Я изо всех сил постараюсь ей помочь, но сейчас меня заботит совершенно не она. — Хорошо, но мне пора возвращаться в Лондон, у меня там полно работы, я не могу так просто исчезнуть на несколько дней… — Разумеется, можешь. Ты там самая главная, так что можешь делать все, что тебе захочется. Позвони Дженни и скажи, что тебя не будет еще пару дней. — Ни за что. — А как же твой собственный совет? Встретить свой страх лицом к лицу? — Ты о чем? По-твоему, я чего-то боюсь? — Еще как. Ужасно боишься, так боишься, что у тебя даже руки трясутся. — Ошибаешься. — Эйвери поспешно спрятала руки в карманы. — Но раз уж ты так хорошо во мне разбираешься, тогда уж прямо говори, чего я боюсь. — Ты боишься меня. И еще больше боишься остаться со мной наедине. Глава 6 Сначала Мал решил, что Эйвери начнет спорить, но вместо этого она лишь вздернула подбородок и пошла за ним к вертолету. Как же она все-таки предсказуема! Стоит лишь бросить вызов, и она сразу готова на все, лишь бы доказать, что он не прав. Когда появился Рафик, Мал коротко отдал ему все необходимые распоряжения, бросил ключи от машины и вместе с Эйвери уселся в вертолет. Его ждали тысячи дел и обязанностей, но всем им придется подождать еще немного. Оказывается, от ее гордости и упрямства тоже может быть прок. Она так спокойно садится в вертолет и приветливо здоровается с пилотом, а иначе непременно начала бы спорить и пререкаться. Но как только они взлетели, Эйвери сразу же смерила его холодным взглядом: — И что дальше? Я тебя не боюсь, ты проиграл. Извини, что разочаровала. — А я и не разочарован. — И не проиграл. — Куда мы летим? — Туда, где нам никто не помешает. — Знаешь, я думала, что ты поспешишь вернуться во дворец, раз уж твоя свадьба отменяется. Тебе же наверняка нужно поговорить с отцом, ведь так? — Я ему уже сказал, что вернусь через пару дней, и тогда мы сможем все подробно обсудить. — Мне почему-то казалось, что несостоявшаяся свадьба должна отразиться на всех твоих планах. — Не на всех. — И уж точно не на том, что для него сейчас действительно важно. Мал только теперь понял, как сильно заблуждался. Просто не верится, что он, так ценивший себя за умение со всеми найти общий язык, допустил столько ошибок с самой важной для него на свете женщиной. Как он мог быть таким самодовольным дураком и все принимать как должное? Больше он такой ошибки не повторит. Сорок минут прошли в полном молчании, а потом Эйвери наконец-то поняла, куда они направляются. — Знаменитые зубранские спа? Именно здесь она когда-то устроила одну из своих фирменных вечеринок, и здесь же они перешли от простой дружбы к чему-то большему. — Но почему именно это? — А почему нет? — Так нечестно, — прошептала Эйвери. Нечестно? Возможно, но Мал не чувствовал за собой вины. Когда ставки так высоки, подойдут любые средства, лишь бы добиться желанной цели. Он готов драться до конца за их отношения, даже драться с ней самой, если потребуется. Мал совершенно не рассчитывал, что у него появится возможность все исправить и возобновить их отношения, но теперь, когда она появилась, он ни за что ее не упустит. Когда они выбрались из вертолета, их уже ждал хозяин гостиницы и весь персонал. — По-моему, они перепутали тебя с рок-звездой. Ты им сам все объяснишь или предоставишь эту почетную обязанность мне? — Я бы предпочел не портить им веселье. — Когда у моих новых сотрудников начинает кружиться голова от общения с богатыми и знаменитыми клиентами, я напоминаю им, что все эти люди — всего лишь простые смертные с обычными потребностями. — Сексуальными? — Для тебя это, конечно, важнейшая потребность, — слегка покраснев, вздохнула Эйвери, — но все люди разные. — Просто я провел с тобой в пустыне целых два дня. — Мал ненавязчиво подтолкнул ее в сторону собравшейся толпы. — Ваше высочество, мы так рады, что вы решили снова к нам вернуться, — поприветствовал Мала хозяин, сгибаясь в низком поклоне. — Все ваши указания в точности выполнены, но если вам потребуется что-то еще… — Уединение. Сейчас мне больше всего нужно именно уединение. — И мы с удовольствием вам его предоставим. Я провожу вас прямо к «Султанским покоям». Ваше высочество, позвольте еще раз сказать, как мы рады приветствовать вас в нашем скромном заведении. «Султанские покои». Именно здесь они и любили друг друга впервые. Когда они шли к роскошной вилле посреди пустыни, Эйвери, как могла, старалась замедлить шаг, но Мал крепко держал ее за руку и вел за собой. Но сказать, что он ее заставляет, Эйвери не могла. В конце концов, она — взрослая самостоятельная женщина, и при желании могла распрощаться с ним еще пару часов назад, но почему-то этого не сделала. И зачем он только заговорил тогда о страхе? После такого обвинения она просто не могла уйти! Неужели он специально все подстроил? — Ты расчетливый и предусмотрительный гад! — воскликнула Эйвери, но так тихо, что ее мог расслышать один лишь Мал. — Habibti, прошу тебя, не стоит меня хвалить, пока мы не останемся наедине. — Ты специально сказал, что я боюсь, чтобы я доказала обратное! — Так это я расчетливый или ты предсказуемая? От того, что Мал так хорошо ее знал, Эйвери было ничуть не легче. — Думаешь, ты один такой умный? — Отчаянный, — поправил Мал, поглаживая ее ладонь. — Знаешь, даже у знаменитостей есть определенные потребности. Можно подумать, она этого не знает. И тут Мал обжег ее таким жарким взглядом, что Эйвери действительно испугалась. Только не его, а себя. Она столько месяцев пыталась его забыть и каждый день заставляла себя вставать и идти на работу, без конца повторяя, что не станет рушить свою жизнь ради мужчины, пусть даже и совершенно потрясающего. И что же она сейчас делает? Снова собирается все поставить на карту? И на этот раз между ними не стоит невеста-девственница. На этот раз между ними, кроме здравого смысла, вообще ничего не стоит. Эйвери попыталась высвободить руку, но Мал ее не отпустил. — Это ошибка. — Возможно, но все настоящие мужчины умеют справляться со своими ошибками. Да, в мужественности ему не откажешь. — Ты об этом еще пожалеешь. И сама она об этом тоже еще пожалеет. Нужно было сразу сказать, что у нее полно работы, с которой может справиться лишь она сама. Но они уже подходили к вилле, так что отступать было поздно. — Ваше высочество, как вы и приказывали, доктор уже ждет вас. Приятного вам вечера. — Хозяин раскланялся и ушел. — Доктор? — удивленно нахмурилась Эйвери, наконец-то стягивая тяжелые трекинговые ботинки. — А кому из нас нужен доктор? — Тебе. Я хочу убедиться, что ты полностью оправилась от укуса. — Не волнуйся, со мной все в порядке. — Пускай это скажет доктор. — А ты не боишься, что он отправит меня домой? — Скорее уж просто в постель, а там ты в любом случае скоро окажешься. — Ваше высочество, вам не кажется, что вы слишком самоуверенны? — А ты просто невыносима. Бедный скорпиончик, наверняка он после вашего мимолетного знакомства нуждается в психотерапии. А теперь отправляйся в спальню, там тебя уже ждет доктор. И не вздумай на нем срываться, уж он-то точно ни в чем не виноват. Мал за руку отвел ее в спальню, где по-прежнему стояла огромная резная кровать с балдахином, на которой их дружба переросла в нечто большее. — Хочешь, чтобы доктор подтвердил, что я гожусь для буйных утех? — насмешливо уточнила Эйвери и только сейчас поняла, что не вспоминала об укусе уже несколько часов, полностью сосредоточившись на своих чувствах к Малу. И он это понял. Пока доктор ее осматривал, принц с мрачным видом стоял рядом, а потом принялся так тщательно расспрашивать медика, что Эйвери могла тому лишь посочувствовать. Когда бедняга наконец-то попрощался и ушел, она устало откинулась на подушки. — Зачем ты его так напугал? У него буквально руки тряслись. — Просто хотел убедиться, что он ничего не упустил. Эйвери задумчиво осмотрела знакомую комнату. Пестрые тканые коврики, старинная мебель, роскошный вид на бескрайнюю пустыню… Когда она была здесь последний раз, специально сфотографировала закат и сделала из него обои на рабочем столе. И теперь она с какой-то смесью боли и радости любовалась тем же видом, что когда-то скрашивал ее почти идеальную жизнь. — Ты сейчас думаешь о том, как мы приезжали сюда в последний раз, — заметил Мал, садясь рядом с ней. — Нет, сопливая романтика — это не мой стиль, и, если она тебе так нужна, ты выбрал не ту женщину. Хотя, по-моему, ты уже давно в этом убедился на практике. — Эйвери поднялась с кровати и продолжила: — А думала я о том, как хорошо было бы принять душ. В волосах песок, в одежде песок, повсюду один лишь песок. Сейчас чувствую себя не человеком, а каким-то верблюдом. Эйвери попыталась добраться до ванной, в которой можно было бы запереться, но Мал с легкостью перехватил ее на полдороге и прижал к себе: — Тебе некуда бежать, habibti, здесь есть лишь ты и я. — А кто в этом виноват? Я же говорила, ты еще об этом пожалеешь. — А тебе кажется, что я сейчас хоть о чем-то жалею? — Мал улыбнулся и слегка погладил ее по щеке. — Неужели тебе сейчас действительно хочется со мной драться? Если так, я готов и на это, но вообще-то я предполагал, что мы займемся немножко другим. — Нет. — Эйвери хотела положить конец бессмысленному разговору, но почему-то это «нет» прозвучало как мольба о продолжении. — И долго ты еще собираешься притворяться, что не хочешь того же, чего и я? — До тех пор, пока ты не поймешь, что «нет» значит «нет». А сейчас я хочу лишь принять душ. — У Эйвери темнело в глазах от одной мысли, что все может начаться сначала. Что она снова всем рискнет и снова разобьет себе сердце. — Значит, начнем с душа? — уточнил Мал, стягивая с ее волос резинку. — То есть? — Я подумал, ты могла уже проголодаться. — Лучше душ, только мне не во что переодеться. Тебе следовало продумать такие мелочи перед тем, как меня похищать. — Я как-нибудь решу эту проблему. — И как же? — Как настоящий принц. — То есть внаглую воспользуешься своим положением? — Что-то вроде того. — Только не надейся меня этим впечатлить. — Да я знаю, тебя так просто не впечатлишь, но это не отменяет того, что ты меня хочешь ничуть не меньше, чем я тебя. Когда ты в этом наконец признаешься? — Когда в пустыне не останется ни одной песчинки. — Тогда мне придется самому добиться твоего признания. — Силой? — Нет, но выбора у тебя все равно не останется. Они говорили, но слова были лишь частью их разговора. Пальцы Мала на щеках Эйвери, многозначительный взгляд, биение ее сердца… Глупо притворяться, что он ей безразличен, когда ее все так же тянет к нему, как и раньше. И он это прекрасно понимает. И от этого лишь хуже. Наконец высвободившись из его рук, Эйвери ушла в ванную, но и там ее ждали болезненно-сладостные воспоминания, ведь и здесь они не раз любили друг друга… — Не ходи за мной, Мал, мне нужно время подумать. Эйвери заперлась в ванной и несколько минут просто разглядывала дверь, за которой остался принц. Жаль только, что запертая дверь не в силах спасти ее от ненужных чувств и желаний. Раздевшись, Эйвери залезла под горячий душ, наконец-то смывая с себя два дня в пустыне и жалея, что не может остаться здесь навсегда. Завернувшись в огромное пушистое полотенце, она вернулась в спальню. — Ты забыла, что в эту ванную ведут две двери. Ты заперла лишь одну из них. — Другой бы на твоем месте решил, что это приглашение. — Откуда ты знаешь? За то время, что она мылась, Мал успел принять душ во второй ванне, и теперь на нем было лишь полотенце, обернутое вокруг бедер. — У тебя были любовники после того, как мы разошлись? Любовники? Если бы Эйвери не было так больно, она наверняка рассмеялась бы. Неужели он совсем не понимает, что с ней сделал? — Разумеется, были, — ответила она, стараясь не смотреть на загорелый накачанный пресс. — К чему этот вопрос? Неужели ты думал, что я буду до смерти хранить тебе верность? — Тебе повезло, что я знаю правду, но рад, что ты пытаешься защищаться. — Раз ты так уверен, что все обо мне знаешь, зачем вообще спрашиваешь? — Потому что хочу, чтобы ты открыто призналась в своих чувствах. — Прямо сейчас? Тебе никогда не говорили, что нехорошо так нагло вторгаться в чужое личное пространство? — Твое личное пространство? А что на это скажешь? Мал придвинулся так быстро, что она даже не успела прошептать его имя, а его губы уже приникли к ее губам, с новой силой разжигая теплившийся между ними огонек. И все те чувства и воспоминания, о которых она так старательно пыталась забыть, обрушились на нее. Его руки уже стягивали с нее полотенце, а сама она, не отдавая себе в том отчета, раздевала его. Хрипло дыша, Мал подхватил ее на руки и, не разрывая поцелуя, понес к кровати. — Только ты способна довести меня до такого, — прошептал он, опуская ее на простыни. — Но на этот раз мы сделаем все, как полагается. Больше никакой любви в ванной и укромных уголках. Кровать, ванная, какая разница? Лишь бы он был рядом, лишь бы они были вместе. И как только он опустился на нее, Эйвери сразу же перекатилась так, чтобы оказаться сверху. — Даже сейчас ты хочешь со мной сражаться? — насмешливо спросил Мал, и Эйвери снова его поцеловала. Они так давно не были вместе, что теперь, когда у нее снова появилась такая возможность, она никак не могла насытиться его прикосновениями. — А ты к этому готов? — А ты? Эйвери раз за разом повторяла себе этот вопрос, пока Мал ласкал ее умелыми руками. Она никогда не верила в любовь, она никогда не верила, что можно жить долго и счастливо. Но в «это» она верила и теперь гадала, как сумела прожить столько месяцев без его прикосновений. Хотя… разве она жила? С той самой секунды, что они расстались, Эйвери не могла думать ни о чем, кроме него. И как же хорошо ей было теперь, когда родной и горячий Мал снова держал ее в своих руках! Ее Мал. Опьяненная внезапной близостью, Эйвери расслабилась, и Мал сразу же подмял ее под себя. — Как же мне тебя не хватало, — выдохнул он, целуя ее в шею. — Врешь. — Не вру, но тебе меня не хватало точно так же. — Неправда. — Правда. Хоть раз в жизни честно признайся, что тебе меня не хватало. От этого ты не станешь слабее. «Зато стану уязвимей». — Как же мне не хватало этих бесконечных споров! Эйвери неосторожно посмотрела ему прямо в глаза, и Мал сразу же все понял. — Ну конечно, — улыбнулся он, — тебе не хватало только споров, а вот это, — он легонько прошелся рукой по ее телу, — и это, — его рука опустилась чуть ниже, вырвав у Эйвери приглушенный стон, — тебе совсем не нужно. И что уж вспоминать вот об этом? От «этого» Эйвери застонала еще громче и потерлась бедрами о Мала, но вместо того, чтобы ответить на ее призыв, он слегка отстранился. — Неужели ты не понимаешь, что перестаешь скрывать свои чувства, лишь когда мы оказываемся в кровати? — Мал завел ей руки за голову и прижал их к шелковым простыням. — Если не считать укуса скорпиона, ты всегда показывала свою уязвимость, лишь оказавшись в моей постели. — Возможно, но в моей кровати мы развлекались ничуть не реже, чем в твоей, — возразила Эйвери, хотя чувствовала себя сейчас уязвимой, как никогда. Мал сумел обнажить не только ее тело, но и саму ее душу. И явно не собирался на этом останавливаться. — Может, все-таки скажешь, чего так боишься? — Боюсь? — Эйвери попыталась высвободиться, но Мал крепко ее держал. — Я ничего не боюсь. — Тогда перестань выкручиваться, — велел Мал, проводя языком по ее плечу. — Раз ты не боишься, тогда просто поверь, что я не причиню тебе боли, и расслабься. Это совсем не сложно. Если бы. Сложнее всего на свете Эйвери было именно доверять другим людям. А тем более доверить свое сердце человеку, который сможет запросто его разбить. Нет, он слишком многого от нее хочет. Мал языком прочертил влажную дорожку на ее груди и сосредоточился на соске, заставляя ее стонать от наслаждения. — Мал… — Поверь, я не причиню тебе боли, — прошептал он, продолжая ласкать ее грудь. Эйвери уже вся дрожала от возбуждения и настойчиво терлась об его крепкие бедра и напрягшуюся плоть. Она чувствовала, что Мал хочет ее сейчас не меньше, чем она его, но при этом он все так же крепко прижимал ее руки к кровати, и она могла лишь безропотно подчиняться его воле. Пытаясь сохранить над собой контроль, Эйвери зажмурилась, чтобы не видеть манящего блеска черных глаз. Как всегда, Мал смог за считаные секунды довести ее до предела блаженства, и теперь, когда сладостная мука разлилась по всему ее телу, Эйвери даже не могла толком вспомнить, почему так упорно отказывалась вкушать это наслаждение. Но Мал продолжал ласкать ее, и вскоре желание окончательно заглушило все ее страхи. Искусный язык прошелся по ее соскам, заставляя Эйвери в очередной раз заерзать на шелковых простынях и потереться о Мала, но он оставался все так же безжалостен. Она протяжно застонала, и в ответ рука Мала скользнула туда, где Эйвери больше всего сейчас хотелось ощутить его прикосновения. Длинные умелые пальцы принялись бесстыдно ласкать и поглаживать ее самое сокровенное место, но, как только Мал чувствовал, что она вот-вот зайдет за грань, он сразу же останавливался. — Еще рано, — пояснил он. — Так нечестно, — простонала Эйвери, не в силах насытиться его прикосновениями. — Я хочу тебя. Всю тебя, — прошептали его губы в паре миллиметров от ее губ. В ответ Эйвери попыталась его поцеловать, вот только он по-прежнему держал ее руки, так что она оказалась в ловушке между шелковыми простынями и крепким мужским телом и не могла ничего сделать. А губы Мала замерли совсем близко, но так, что она все равно не могла до них дотянуться. — Мал… — Я хочу, чтобы ты мне доверилась, — мягко сказал он, но за этой мягкостью так ясно читался приказ, что, окажись они сейчас в любом другом месте, Эйвери не сдержала бы улыбки. Видно, Мала уже ничто не исправит, раз даже сейчас, в секунду крайней близости он не может обойтись без приказов. — Я доверяю только себе. — Возможно, раньше это действительно было именно так… — Мал задумчиво провел по ее груди пальцами, и Эйвери почувствовала, как нереализованное наслаждение начинает перерастать в какую-то сладостную боль. Она вся дрожала от желания и необходимости ощутить его внутри себя, и Мал это видел. Не мог не видеть. И тогда он наконец-то накрыл ее губы своими губами, их языки сплелись в страстном поцелуе, а его ловкие пальцы продолжали все так же бесстыдно ласкать ее тело. Он все еще крепко сжимал ее руки, с легкостью доказывая, что многократно сильнее физически, но Эйвери все равно не собиралась сдаваться. — Отпусти меня, я тоже хочу к тебе прикасаться. — Нет, сейчас я главный, и, пока ты это не признаешь, я тебя не отпущу. Мал легко раздвинул ей ноги и неторопливо ввел в нее пальцы, лишая последней возможности сопротивляться. Эйвери хрипло застонала, на этот раз не стала закрывать глаза, чтобы не прервать возникшей между ними связи. Мал все так же неторопливо ласкал ее пальцами, и она чувствовала, что на этот раз у них все будет совсем не так, как раньше. Когда они встречались, то любили друг друга так много и ненасытно, что, казалось, уже испытали всевозможные варианты и гаммы чувств, но на этот раз все было иначе. Они еще никогда не были так близки, еще никогда так не открывались друг перед другом. Мал никогда не требовал от нее ничего подобного, а сама она никогда не соглашалась ему подчиняться. Раньше они жадно набрасывались друг на друга, пытаясь унять сжигающий их огонь, и Эйвери страстно его ласкала, обвивая ногами мощное тело, действуя так же активно, как и сам Мал. Но на этот раз она лишь покорно отдавалась его ласкам. И дело не в том, что он крепко держал ее руки в своей руке, с этим можно было бороться. Но все было куда серьезнее — он держал в своих руках не только ее руки, но и ее сердце. И если руки он еще мог бы отпустить, то с сердцем уже ничего нельзя было сделать. Мал — единственный мужчина, который ей нужен, и эта потребность сковывала ее крепче любых наручников. — Перестань со мной бороться, — прошептал Мал, целуя ее, — перестань меня отталкивать. — А я тебя и не отталкиваю. Если ты не заметил, я сейчас вообще почти не способна двигаться. — Только не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю. — И о чем же? — Ты знаешь. Она действительно знала. — Ты слишком много от меня требуешь. — Много, но не слишком. — Ты не понимаешь. — Потому что ты не доверяешь мне настолько, чтобы все объяснить. Но я никогда не причиню тебе боли. Мал говорил не о физической боли, а о чем-то большем, но Эйвери не могла ему поверить. Пусть эта боль придет не сегодня и не завтра, а еще очень не скоро, тогда, когда она привыкнет во всем на него полагаться… Ведь однажды он уже сделал ей очень больно. Эйвери почувствовала, как в ее сердце закрадывается ужас. — Мал… — Я хочу этого, хочу, чтобы ты полностью отдалась мне, — прошептал он, проведя по ее щеке свободной рукой. — Я не успокоюсь, пока не получу тебя всю, без остатка. Он принялся ласкать ее самое сокровенное место языком, и Эйвери застонала, больше не в силах ни о чем думать. — Я хочу узнать про тот сон, — выдохнул он, неторопливо ее лаская. — Какой сон? — Тот, что снится тебе раз за разом, — пояснил он, на секунду от нее отрываясь, — отчего ты стонешь во сне и просыпаешься с темными кругами под глазами? — Мне снится работа, — произнесла Эйвери, не в силах ясно мыслить под накатывающими на нее волнами блаженства. — Работа? — Мал крепко ухватил ее за бедра и, слегка приподняв, продолжил сладостные поцелуи. — И кричишь ты тоже из-за работы? — Да. — Эйвери замерла на самой грани блаженства, не в силах ни на чем сосредоточиться и невольно поводя бедрами, как бы моля поскорее войти в нее. — Ты врешь, а я хочу услышать правду, — хрипло выдохнул Мал. И откуда у него столько выдержки? Сама-то она уже может лишь тихо стонать. — Эйвери… Он наконец-то вошел в нее, положив конец бессмысленному спору, и задвигался в бешеном ритме, доводя и себя, и ее до вершины блаженства. Жаркое тело, хриплые вздохи, стремительные движения… Похоже, мама все-таки ошибалась, когда учила самой за все отвечать. Оргазма, конечно, можно достичь и в одиночку, но как же хорошо, когда есть человек, способный довести тебя до края в считаные секунды… Так, может, уже хватит притворяться? — Ты, — выдохнула Эйвери. — По ночам мне снишься ты. Прижав к себе Эйвери, Мал наслаждался предрассветным сумраком и ее близостью. Если не считать той ночи после укуса скорпиона, Эйвери впервые уснула в его руках. Неужели она всерьез считала, что сон в объятиях любимого сделает ее хоть немного слабее? Или она так боится, что ее подведут, что просто не сможет никого к себе подпустить? Эйвери почти ничего о себе не рассказывала, но даже из ее обрывочных фраз Мал понял, что в ее жизни не было родительской любви и заботы. Как-то он даже специально поискал в Интернете информацию о ее матери, известном адвокате, занимающемся бракоразводными процессами. Она пожертвовала всем, чтобы сделать себе карьеру, в том числе и отношениями с отцом Эйвери, о котором вообще нигде не упоминалось. И это отчасти объясняло, почему ее дочь с таким презрением относится к браку. Хотя имеет ли он право ее осуждать? Тысячи людей жертвуют близостью с любимыми, чтобы добиться своих целей. Каждый день распадаются сотни браков, с этим нельзя ничего поделать, можно лишь примириться с суровой реальностью жизни. Но в их отношениях наметился явный прогресс. Ведь от «ты мне снишься» совсем недалеко до «я люблю тебя». И Мал чувствовал — Эйвери уже готова идти дальше. Проснувшись в тепле и безопасности, Эйвери приоткрыла глаза и сразу же увидела бронзовую кожу и крепкие мускулы. Мал. Она провела с ним всю ночь. Это уже не бурная любовь и даже не простой сон в одной кровати. Она именно была с ним, нежилась в его объятиях, чувствуя щекой теплое дыхание. И это после того, как она столько месяцев пыталась прийти в себя после расставания. На место теплу и безопасности пришли отчаяние и ужас. Что она наделала? С тем же успехом можно было целый год сидеть на диете, а потом пойти работать в две смены на шоколадную фабрику, от заката до рассвета объедаясь сладким. Просто зла не хватает. И на себя, и на него. Неужели он всерьез считает, что можно вот так взять и продолжить с того места, где они остановились? Эйвери постаралась высвободиться из его рук, но Мал лишь крепче сжал ее в своих объятиях. — Что с тобой? — Приступ утренних сожалений. Пусти меня. — Ну уж нет. Если хочешь что-то сказать, говори прямо сейчас. Чувствуя его обнаженное тело каждой клеточкой своего тела? — Пусти. — Ни за что, — улыбнулся Мал. — Иначе ты опять струсишь и убежишь. — Я ничего не боюсь. — Неужели? — Мал наконец-то приоткрыл глаза и обжег ее взглядом. — Ну так докажи это, habibti. Перестань убегать и посмотри своему страху прямо в лицо. Перестань меня отталкивать, вспомни, что было ночью. — Ночью я повела себя как настоящая дура, и мне это совершенно не нравится. И мне это не нужно. Мне и одного раза с головой хватило. — Эйвери наконец высвободилась из его рук и встала. — Хватило? По-твоему, у нас не было ничего хорошего? — Было, но закончилось все ужасно. — Остро почувствовав свою наготу, Эйвери схватилась за первую попавшуюся тряпку, оказавшуюся его рубашкой. — Ты так ничего и не понял? — Ты сама ушла, так что — да, я ничего не понял. Эйвери даже не знала, чего ей сейчас больше хочется. То ли заплакать, то ли врезать ему изо всех сил. — Не важно, забудь о моих словах и вызови вертолет. Мне пора домой. — А домой ты полетишь в моей рубашке? — Я еще успею переодеться. — Не стоит, я все равно тебя никуда не отпущу, — уверенно заявил Мал. Хотя чего еще ждать после того, как она всю ночь проспала в его объятиях? — Это не тебе решать. А я не собираюсь дважды совершать одну и ту же ошибку. — Но разве она ее уже не совершила? Эйвери чувствовала, как начинают кровоточить так до конца и не зажившие на ее сердце раны. Что ж, поделом ей, ведь она сама во всем виновата. — Снова пытаешься убедить себя, что нам плохо вместе? — Ты действительно ничего не понимаешь? — Эйвери прошлась по комнате, не в силах унять дрожь в коленях. — Мал, мы все это уже проходили, а когда мы расстались, мне было так плохо, что… Я была разбитой, беспомощной и до отвращения жалкой… Просто не верится, что я это сказала. — Эйвери отвернулась и закрыла лицо руками. — Хватит, прошу тебя. Прошлую ночь уже не исправить, но не требуй от меня большего. Но она опоздала. Обнаженный, Мал уже стоял рядом с ней. — Ты была разбита? И когда же это было? Каждый раз, когда я тебя встречал, ты являла собой настоящий образец целостности, непреклонности и равнодушия. — А что мне еще оставалось? — Эйвери устало опустила руки и даже не пыталась следить за своим голосом. — Я тебе отдалась, а ты так со мной поступил… — Отдалась мне? — Да. Ты — первый, кому я подарила свое сердце, а ты порезал его на мелкие кусочки и бросил толпе на съедение. После этих слов повисла мертвая тишина. Эйвери ждала, что он хоть что-то ответит, но вместо этого Мал лишь слегка побледнел и молча на нее уставился. — Но ты сама от меня ушла, — наконец выдавил он. — Да, а через две недели ты уже обручился с Калилой. Фотографии вашей счастливой парочки заполнили Интернет, а весь мир, затаив дыхание, наблюдал за мной, мечтая увидеть, как я сломаюсь и паду на колени. Ты понимаешь? Весь мир. И каждое утро я просыпалась с мыслью, что мне нужно снова вставать и с каменным лицом идти к людям, которым хочется насладиться моей слабостью. — Эйвери, — с потрясенным видом прошептал Мал. — И чтобы добить, ты попросил меня устроить свою свадьбу. — Она так долго все держала в себе, что сейчас уже просто не могла остановиться. — Ты не оставил мне выбора, я не могла отказаться, и мне пришлось улыбнуться и сказать, что я с радостью возьмусь за работу. — Она буквально захлебывалась словами, даже не пытаясь сдерживать катившиеся по щекам слезы. — Как ты мог так со мной поступить? Ты не просто унизил меня перед всем миром, но и сделал невероятно больно. Как ты мог? Смертельно побледнев, Мал что-то неразборчиво пробормотал и потянулся к ней, но она резко отстранилась: — Нет! Что бы ты сейчас ни сказал и ни сделал, ты уже не сможешь изменить прошлое. Я всегда знала, что длительные отношения рано или поздно должны закончиться, но с тобой я действительно была счастлива. И даже начала на что-то надеяться. А ты взял и втоптал меня в грязь. — Эйвери уже в открытую всхлипнула. — И это была не простая случайность. Ты намеренно пытался причинить мне боль, и тебе это удалось. Мне действительно было очень больно, но второй раз я в твою ловушку не попадусь. Глава 7 Застыв на месте, Мал бездумно смотрел в ту точку, где только что стояла Эйвери. Он еще раз прокрутил в голове ее слова и тихо выругался. А потом постучался в закрытую дверь ванной: — Эйвери? Немедленно открой. Но она не открыла, и Мал полез в сумку за ножиком, мысленно благословляя Рафика, научившего его сотням жизненно важных навыков. Быстро справившись с замком, Мал распахнул дверь и замер над сидящей на полу Эйвери. — Тебя теперь и запертые двери не останавливают? Убирайся, я не хочу тебя видеть. — Я не уйду. — Неужели тебе мало той боли, что ты мне и так уже причинил? Тебе снова нужно меня ранить? Да еще и ножом? Мал быстро отложил нож. — Я никогда не хотел причинить тебе боль. — Он еще ни разу не видел, чтобы Эйвери так открыто выражала свои чувства. Мал опустился рядом с ней на корточки, говоря так, словно хочет успокоить раненое животное: — Habibti, клянусь тебе, я ничего не знал. — Чего не знал? Того, что ты — бесчувственный ублюдок? Понимая, что она защищается из последних сил, Мал пропустил оскорбление мимо ушей. — Я не знал, что ты отдала мне свое сердце. — Он устало вздохнул. — Ты молчала, а сам я не сумел тебя понять. — А говорил, что отлично умеешь читать язык тела. — Похоже, я ошибся. — Похоже, ты вообще слишком часто ошибаешься. Я была с тобой целый год, разве этого недостаточно, чтобы понять очевидное? — Я думал, нам хорошо вместе. — Увидев, что на ее глаза снова наворачиваются слезы, Мал умолк на полуслове и потянулся смахнуть слезинки, но Эйвери опять отстранилась, и слишком большая для нее рубашка слегка съехала, обнажая плечо. Мал сглотнул и отвел взгляд. Эйвери была ему сейчас важней всего на свете, и он хотел наконец-то решить все их недопонимания, но как же сложно сохранять ясность мысли, когда на ней почти ничего не надето! — Ты ни разу не говорила, что любишь меня, а сам я ничего не понял. — Но ты тоже ни разу мне этого не говорил. Неужели все так просто? — Я хотел признаться тебе в любви и просить стать моей женой. Но стоило мне на это решиться, как ты заявила, что между нами все кончено, и ушла. — А я о твоем «решении» случайно узнала от клиента, когда он отказывался от моих услуг. — Извини, я этого не хотел. — Он просто издевался, зная, как высоко я ценю свою работу. Похоже, даже Ричард смог понять меня лучше, чем ты. — Возможно, но мои слабости он тоже разгадал. Он вообще оказался довольно проницательным. — Мал резко поднялся и, поймав Эйвери за руку, заставил встать и ее. — А я думала, у великолепного принца не может быть слабостей. С растрепанными волосами и ненакрашенным лицом, Эйвери казалась невероятно юной и ранимой, и Мал ощутил острый прилив нежности. Жаль, что эта хрупкая девушка так часто прячется за личиной суровой бизнес-леди. — Ты серьезно? — Запустив пальцы в светлую гриву, он заставил ее слегка приподнять голову. — Ты — моя главная слабость, habibti. И Ричард сразу же это понял, понял и так меня разозлил, что я впервые потерял над собой контроль. — Извини, мне сложно в это поверить. — А ты попытайся. Я тогда действительно потерял голову и сорвался. Калила тебе об этом уже говорила. — Говорила, но я все равно не верю, что тебя можно вывести из себя. — У каждого есть свой предел. И Ричард угадал мой как раз тогда, когда я хотел сделать тебе «правильное» предложение. Нам было хорошо вместе, я хотел всю оставшуюся жизнь провести с тобой, и мне очень жаль, что Ричард так не вовремя влез между нами. — Но зачем было все скрывать? — Затем, что я очень старомоден. Эйвери слегка отстранилась и выпрямила плечи. — Вот, мы снова к этому вернулись. Ты старомоден, так что даже если бы и успел попросить моей руки, то все равно захотел, чтобы я оставила работу. Да, они снова к этому вернулись. Чтобы качественно выполнять такую работу, нужно очень много времени, но у его жены никогда не будет этого времени. Мал буквально чувствовал, как она с каждой секундой ускользает от него все дальше и дальше. — Неправда. Конечно, ты бы не смогла посвящать работе по восемнадцать часов в день, но мы бы что-нибудь придумали. — Что-нибудь такое, где мне пришлось бы пожертвовать всем, а тебе ничем. — Нет, мы бы все обсудили и нашли выход. — Но мы этого не обсудили. По твоей вине. Как же это на нее похоже! Чувствуя, что она начинает оживать, Мал слегка улыбнулся: — Да, ты права, я виноват во всем, кроме того, в чем виновата ты. — Заметив, что рубашка снова начинает сползать с ее плеча, открывая еще более соблазнительный вид, Мал ухватил Эйвери за руку и, невзирая на легкое сопротивление, повел ее в спальню. — Извини, но, если ты хочешь, чтобы мы действительно обо всем договорились, давай сделаем так, чтобы я мог думать о чем-нибудь, кроме твоего обнаженного тела в мыльной пене. Для начала советую застегнуть рубашку на все пуговицы. — Неужели ты даже сейчас способен думать лишь о сексе? — Еще скажи, что сама ты о нем совсем не думаешь. — Нет, ваше высочество, вы меня совершенно не возбуждаете. — Под его пристальным взглядом Эйвери опустила глаза и пожала плечами. — Ладно, может, я и думаю о сексе, но от этого лишь хуже. Даже лучший секс в этом мире не в силах заменить настоящие отношения. — Но одно другому не мешает. — Возможно, но мы хотим слишком разного в этой жизни. — При желании всегда можно договориться. — Проще говоря, ты не оставишь меня в покое, пока не добьешься своего. — Эйвери уселась на диван и устало спросила: — Когда за мной прилетит вертолет? — После того, как мы договорим. — Ну так вперед, ваше высочество, говорите. Я вас слушаю. — Ты винишь меня в бесчувственности, и я действительно во многом виноват перед тобой. Но ты так боялась подпустить меня слишком близко, что и сама не спешила ни в чем признаваться. — И я имела на это полное право. — Нет, если бы ты действительно мне доверяла, то не стала бы ничего от меня скрывать. А когда я пытался с тобой открыто говорить, все мои усилия разбивались о твою непрошибаемую броню уверенности и профессионализма. — Это не броня, это настоящая я. — Это броня. Зачем, по-твоему, я попросил тебя устроить для меня свадебный прием? — По-моему, мы об этом уже говорили. Ты — бесчувственный ублюдок. — Несмотря на беззаботный тон, в ее глазах плескалась настоящая боль. — Да, ты это сказала, но не дала мне возможности ответить. А думаешь, мне не больно сознавать, что ты не готова идти ради меня ни на какие жертвы? Да и вообще не хочешь прилагать ни малейших усилий, чтобы сохранить наши отношения? — Но любые отношения рано или поздно заканчиваются, так к чему оттягивать неизбежное? — Знаешь, когда-то я считал тебя невероятно образованной, интересной и открытой для всего нового женщиной. Но ты так предубеждена насчет брака, что я просто не понимаю, как мог раньше этого не замечать. — Это ты таким хитрым путем пытаешься объяснить, что имел полное право просить меня устроить твою свадьбу с другой женщиной? — Это я таким хитрым путем стараюсь напомнить, что ты сама отказывалась со мной что-либо обсуждать и заявила, что нам не о чем говорить до тех пор, пока я не захочу нанять тебя для устройства какого-нибудь праздника. Именно это я и сделал. Нанял тебя. — Мал внимательно наблюдал за тем, как меняется выражение ее лица. — Но я же выражалась фигурально! — А я понял тебя буквально. — Ты собирался жениться на другой женщине, а теперь ждешь, что я поверю в твое разбитое сердце? Извини, звучит весьма сомнительно. Сначала я от совершенно постороннего человека узнаю, что ты собираешься взять меня в жены и лишить любимой работы, а когда отказываюсь, ты мгновенно делаешь предложение другой. По-моему, здесь и не пахнет разбитым сердцем, зато в очередной раз подтверждает, как мимолетны отношения. Ну вот, опять. Похоже, ему наконец-то пора рассказать про Калилу. Но тогда он окончательно потеряет Эйвери, а сдаваться без драки Мал не собирался. — Но я думал, между нами все кончено. — Но раз я так много для тебя значила, почему ты чуть ли не в ту же секунду, как я ушла, попросил Калилу стать твоей женой? — Я ее ни о чем не просил. Этот брак — всего лишь политическая сделка наших отцов. — По крайней мере, это правда, а подробности сейчас не важны. — Я обещал отцу жениться, но ты отказалась стать моей женой, так что мне было все равно, кто займет твое место. — Но ты мог отказаться! Не мог. — А зачем? Мне все равно рано или поздно пришлось бы жениться и обеспечить страну наследником. Отец уже не молод, и однажды мне придется занять его место на троне. Но когда-то я мечтал, что ты всегда будешь рядом, поддерживая и помогая советом. — И зачем ты мне сейчас все это говоришь? — Потому что, если я сказал бы это раньше, ты убежала бы еще быстрее. — И ты страдал, когда я ушла? — Очень. — Вот и хорошо. Приятно сознавать, что не одной мне пришлось пройти через все муки ада. — Всегда рад доставить тебе удовольствие. И знаешь, даже когда я попросил тебя устроить мне свадьбу с другой женщиной, я где-то в глубине души все еще продолжал на что-то надеяться. — Неужели ты думал, что я способна отбить тебя у Калилы? — Она хотела этого брака ничуть не больше меня, так что наверняка тебя еще и поблагодарила бы. Ведь тогда ей не пришлось бы самой от меня убегать, рискуя навлечь на себя отцовский гнев. Ладно, давай больше не будем возвращаться к Калиле и нашему прошлому. Сейчас я бы предпочел поговорить о вчерашней ночи. — Вчерашняя ночь осталась в прошлом. Она ничего не изменит. — Возможно, но вчера ты наконец сбросила маску и признала, что каждую ночь видишь меня во сне. Кстати, я тебе когда-нибудь говорил, что тебе очень идут мои рубашки? — Не начинай. Я так не могу. — Можешь. Для этого нужно лишь встретиться со своим страхом лицом к лицу. — Неужели ты действительно думаешь, что я позволю тебе еще раз сделать мне так больно? — Но я же не специально причинил тебе боль, к тому же часть вины лежит на тебе. — Возможно. Любые отношения рано или поздно заканчиваются, весь вопрос в том, как они заканчиваются. — Эйвери обняла себя за плечи, жалея, что не стала нормально одеваться и краситься, тогда ей наверняка было бы легче отстаивать свои взгляды. — Сразу видно, что ты выросла в доме юриста по бракоразводным процессам. — Ты кого-то нанял, чтобы проверить мое прошлое? — Нет. Мы встречались целый год, но за все это время ты так ничего и не рассказала о своей семье, так что я сам почитал про твою мать в Интернете, но не нашел никаких упоминаний о твоем отце. Конечно, не нашел. — А какое тебе дело до моей семьи? Ты же встречался со мной, а не с моей матерью. — Но так бы я смог лучше тебя понять. Почему ты меня с ней не познакомила? — Потому что у нас не те отношения, когда вместе выбирают платья и красят друг другу ногти. Мать вообще не слишком-то любит мужчин, а уж альфа-самцов искренне ненавидит. Радуйся, что я вас не познакомила. — Похоже, твоя мать — страшная женщина, — вздохнул Мал, натягивая брюки. — Да, вроде меня, только еще хуже. Извини, Мал, но я просто не могу с тобой остаться. Я живу работой и ни за что ее не оставлю, нам бесполезно даже пытаться начать все сначала. — Неправда. Если на этот раз мы будем честны друг с другом, то обязательно что-нибудь придумаем, — возразил Мал, глядя ей прямо в глаза. — Я люблю тебя. Наверное, примерно то же самое чувствуют люди, в которых попала молния. — Ты меня любишь? — Да, я люблю тебя. Люблю даже твое невыносимое упрямство. Эйвери прижала руку к груди. Сейчас ей бы следовало сделать ответное признание, но она еще ни разу в жизни никому не говорила этих слов. — Я… — Слова застряли у нее в горле. — Я… — Ты? Черные глаза так пристально на нее смотрели, что Эйвери захотелось завыть в голос. — Я срочно должна глотнуть свежего воздуха. Может, проедемся верхом? Мчась на арабской кобылице сквозь пустыню навстречу восходящему солнцу, Эйвери забыла обо всех своих горестях и тревогах. Бескрайняя пустыня и Мал. Что еще нужно для счастья? — Нам пора возвращаться, иначе ты сгоришь на солнце, — заметил принц, осаживая норовистого жеребца. Эйвери послушно завернула кобылу, хотя солнцезащитный крем еще никогда ее не подводил. — Здесь так красиво, но мне действительно пора возвращаться к работе. — Тебе уже давно пора нанять стоящих помощников. К тому же мы оба прекрасно понимаем, что ты не столько стремишься вернуться к работе, сколько бежишь от своего страха. Расскажи мне про свою мать. — Какое тебе до нее дело? — Просто я хочу понять, стала ли она такой циничной, занимаясь бракоразводными делами, или, наоборот, из-за врожденной циничности выбрала такую профессию. — Циничность у нее врожденная. — Не обязательно. Было же у нее что-то с твоим отцом. Несмотря на жару, Эйвери почувствовала, как у нее холодеют руки. — Поверь мне, она всегда была циничной. — Именно поэтому у них ничего и не получилось? Эйвери никогда и ни с кем не обсуждала эту тему. Даже с матерью был всего один-единственный разговор, и Эйвери до сих пор в точности помнила, как тогда закричала: «Это неправда! Скажи, что это неправда, что ты этого не делала!» Но мать лишь пожала плечами: — Половина твоих одноклассников живет без отцов. Поверь мне, женщинам совершенно не обязательно зависеть от мужчин, без них намного лучше. Но Эйвери была в том возрасте, когда хочется во всем походить на сверстников, так что она не собиралась сдаваться. — Да, но они все равно иногда видятся со своими отцами. — Значит, им, в отличие от тебя, не повезло. Скажи спасибо, что я избавила тебя от ненужных ссор и лишних стрессов. Но Эйвери упрямо мечтала об отце, о любом отце, и начала придумывать себе сказки. Отец уехал в командировку и скоро вернется. Отец ее обожает, но по делам уехал на Дальний Восток, а мать не смогла бросить работу в Лондоне, так что они остались вдвоем. Понимая, что мать не способна на проявление каких бы то ни было чувств, Эйвери просила ее лишь о деньгах и покупала себе подарки от воображаемого отца, которого за всю жизнь так ни разу и не увидела. А потом она выросла в сильную, уверенную в себе женщину, вот только детские страхи никуда не исчезли. Может, уже пора наконец перестать врать и открыто во всем признаться? — Я не общаюсь с отцом. Я… я вообще его никогда не видела. — А он хотя бы знает, что у него есть дочь? Или твоя мать так ничего ему и не сказала? Они были посреди пустыни, но Эйвери почувствовала, как вокруг нее словно сжимаются каменные стены. — Ты никогда не пробовала его найти? — Нет, я и так знаю, что не нужна ему. — Эйвери стукнула лошадь пятками, но глупая кобыла не захотела уходить от своего жеребца, а потом еще и Мал отобрал у нее повод. — Что бы ни случилось между твоими родителями, каждый человек имеет право знать, что у него есть ребенок. — Возможно, но далеко не каждый мужчина желает пользоваться этим правом, и поверь мне, мой отец один из них. — Эйвери не надеялась, что Мал сможет ее понять, ведь сам он даже в бурной молодости никогда не забывал о своих обязанностях. — Неужели тебе совсем не интересно, кто он такой? — Я и так знаю, кто он такой. — Ну зачем она позволила втянуть себя в этот разговор? — Я уже малость старовата, чтобы заводить отца, да мне и без него неплохо живется. Смотри, снова газели! — Стараясь отвлечь Мала, она махнула рукой ему за спину, но он даже не повернулся, а вот кобыла испугалась и так резко прянула в сторону, что Эйвери едва не слетела в песок. Успокоив лошадь, она решилась довести разговор до конца, понимая, что иначе Мал от нее не отстанет. — Моя мать никогда не страдала особой заботливостью и всячески поощряла мою самостоятельность. Обычно мы встречались лишь за ужином, она быстро просматривала мои оценки, а потом рассказывала о работе, так что я каждый день выслушивала отчет о сотне скончавшихся браков. Супружеские измены, увольнения, казино, алкоголизм и наркомания… эти темы ей никогда не надоедали, а уж об отсутствии доверия и неумении друг друга слушать она могла говорить часами. Тебе хватит или в подробностях описать первые восемнадцать лет моей жизни? — А она хоть раз упоминала, что не все браки заканчиваются разводами? — Нет. — А с мальчиками ты встречалась? — Да, но я никогда не приводила их домой. Мать всегда считала, что может заранее сказать, из-за чего отношения разрушатся, и не стеснялась применять это умение на практике. — Проще говоря, ты с юности привыкла начинать отношения, думая не о том, что из них вырастет, а о том, как они закончатся. — Наверное, хотя абсолютное большинство отношений действительно заканчиваются не слишком удачно, так что, возможно, мама не так уж и ошибалась. — Она ошибалась, но зато я теперь хотя бы могу понять, почему ты так цинично настроена. — Во всем есть свои плюсы и минусы. Именно благодаря маме я нашла любимое дело. Я всегда знала, что отношения рано или поздно заканчиваются, но меня так завораживало их начало, что я решила делать людям праздники. Блеск начищенной посуды, изящные наряды, бесконечные возможности… — Возможности? — Да, настоящее счастье длится лишь считаные секунды, но так окрыляет… И мне всегда хотелось помочь людям найти свой кусочек счастья. Кстати, раз уж мы об этом заговорили, мне, наверное, стоит отменить все приготовления к твоему свадебному приему? Мал смотрел на нее бесконечно долгое мгновение, а потом ответил: — Нет. — Но… — Ты хотела проехаться верхом, — Мал выпустил ее повод и послал своего жеребца вперед, — вот и поехали. Глава 8 Сперва они неспешно любили друг друга в бассейне, а потом ужинали в лучах заходящего солнца. Жаль, что раньше им слишком редко удавалось оставаться наедине. — Ты прекрасна, — прошептал он, протягивая Эйвери бокал с шампанским. — И как ты только сумел раздобыть посреди пустыни такое платье? — Платье — это ерунда, главное, что ты рядом. Я до последней секунды боялся, что ты все-таки уйдешь. — Оказывается, и кронпринц Зубрана умеет бояться и сомневаться? — Да, но мне это не слишком-то нравится. — Мал изо всех сил старался не торопить события. — Знаешь, в чем твоя проблема? Тебе в жизни все давалось слишком легко. — Мой отец с тобой бы наверняка согласился, но вы оба не правы. Отставив бокал, Эйвери задумчиво посмотрела на Мала: — Неужели нашлась хоть одна женщина, сказавшая тебе «нет»? — Ты мне это говорила. В глазах Эйвери мигом потухли игривые искорки. — Но ты все равно добился своего. Все стало так сложно. — Подводные камни есть в любых отношениях. — Да, но я не собираюсь о них разбиваться. Мал вдруг понял — если он не хочет ее потерять, то должен шагнуть ей навстречу. — Извини, что причинил тебе боль. Я этого не хотел. — Возможно, но от этого не легче. — Я люблю тебя. — Как же сложно признаваться в своих чувствах, когда тебя всю жизнь учили доверять лишь семье. Но в том-то и дело! Раз Мал хочет, чтобы она стала частью его семьи, он просто обязан перед ней открыться. — Я еще никогда не испытывал ничего подобного ни к одной женщине. Любовь все меняет, но тогда я еще не был готов к переменам. — Да, тебе была нужна принцесса-девственница. — С того мгновения, как я тебя увидел, мне нужна была лишь ты одна. Эйвери задумчиво вертела в руках бокал шампанского. — Не ври. Когда ты понял, что мне нет дела до кошелька и титула, то решил меня покорить. Да и чего еще ждать от такого самонадеянного человека? — Ты действительно так считаешь? Конечно, всегда есть женщины, готовые переспать с кем угодно, лишь бы урвать кусочек славы и богатства, но это лишь одна из сторон моей жизни. Обратная же сторона медали заключается в том, что я и шагу не могу ступить, не подумав о долге и обязанностях, бесцеремонно вторгающихся в мою личную жизнь и диктующих условия. Даже принцу хочется доверять, но достаточно ошибиться всего один раз, и ты понимаешь, что доверие — роскошь, которая позволена далеко не каждому. — Мал… — Тебе приходится учиться всегда быть одному и самому за все отвечать. А это весьма непросто, особенно поначалу, когда ты еще не в силах принимать верные решения и каждую секунду ждешь, что мир вот-вот разлетится на куски и все поймут, что на самом деле ты ничего не знаешь и не понимаешь. Но тебе нельзя проявлять слабость, так что на мудрый совет рассчитывать не приходится. И очень скоро ты учишься действовать быстро и решительно, надеясь оправдать возложенные на тебя ожидания. По-твоему, это самонадеянность? — Нет. Но ты ни разу не говорил мне ничего подобного. — А должен был. И в спорах с тобой я вдруг обрел то, на что уже давно перестал надеяться. Я стал тебе доверять и думал, что ты станешь частью моей жизни. Как всегда, я принял решение в одиночку, а отец одобрил мой выбор. — А меня ты даже не стал спрашивать. — Я не сомневался в твоих чувствах, хотя ты ни разу о них не говорила. Я уже купил кольцо и собирался сделать предложение, но тут встретился с Ричардом и, когда он намекнул, что собирается… — Я бы никогда не позволила ему к себе прикоснуться. — Знаю, но тогда я не смог сдержаться. И потерял тебя. — Дело не в тебе. Просто я привыкла считать брак началом гибели любых отношений. Я пыталась с собой бороться, но воспитание брало верх. А потом еще тот звонок… И как я сразу не поняла, что Ричард намеренно пытался нас поссорить? Я так боялась, что ты потребуешь от меня непосильной жертвы, что начала искать предлог для бегства. И Ричард мне его предоставил. — Я сам тебе его предоставил. Я так привык все и за всех решать, что даже и не подумал делиться с тобой планами. А с тобой так нельзя. Извини, что не смог понять ни твоих страхов, ни глубины твоего чувства. — Тебе не за что извиняться. Если мои чувства были бы достаточно сильны, я и сама сумела бы побороть страх. — А теперь? Достанет ли тебе сил пойти против всего, чему учила тебя мать? Способна ли ты забыть о тысяче и одном способе уничтожить брак? Готова ли ты жить долго и счастливо? Эйвери резко встала и отвернулась: — Не надо, Мал. — Надо. — Разве нельзя все оставить, как есть? — Нельзя, я обязан жениться, но, в отличие от тебя, я действительно этого хочу. Я люблю тебя и хочу, чтобы мы всегда были вместе. — Мал осторожно подошел и обнял ее со спины. — Люди постоянно друг другу что-то обещают, но как ты можешь знать, чего захочешь в будущем? — А создавая свою фирму, ты тоже думала лишь о том, что у тебя ничего не получится? — Нет, но это другое. — Но фирмы закрываются каждый день, habibti. — Я бы этого не допустила. — Да, ты этого не допустила, и именно поэтому твое дело процветает в наше трудное время. Если упрямо бороться, решать проблемы и идти на компромиссы, то и наш брак будет успешным. — Разве можно сравнивать брак и работу? — Можно, если мы оба станем до конца бороться за наше счастье, то у нас все получится. — Я боюсь, — прошептала Эйвери, прислонившись лбом к его груди. — Я рад, что ты научилась честно признавать свои страхи. Вместе мы с ними справимся, но сперва тебе нужно найти в себе силы и признать, что любишь меня. — Мал аккуратно приподнял ее лицо за подбородок, заставляя посмотреть себе прямо в глаза. — Могу ли я надеяться, что однажды услышу заветные слова? На этот раз он сумел разглядеть в ее глазах ту теплоту, что всегда мечтал в них увидеть. — А разве твоему самолюбию это необходимо? — улыбнулась она. Мал легонько прикоснулся губами к ее губам. — А ты проверь. — Мы слишком разные и хотим разного. — Я хочу тебя, а ты меня. Разве наши желания так сильно отличаются друг от друга? — Но ты ждешь, что я оставлю работу. — Не совсем. — Мал задумчиво провел пальцем по бриллиантам на ее шее. Его бриллиантам. — Ты можешь одновременно заниматься сотней проектов, умеешь вести светские беседы и говорить нужные слова в нужное время. Ты красивая, добрая и щедрая. Именно такой и должна быть жена султана. — Ты делаешь мне предложение руки и сердца или высокооплачиваемой работы? — До руки и сердца я еще не дошел, но именно к этому и веду. Эйвери прижалась к нему еще крепче. — Значит, речь о работе. И вот мы снова к этому возвращаемся. Я должна пожертвовать всем, а ты ничем. — Ошибаешься, я хочу, чтобы ты была счастлива. — Решив, что время наконец-то пришло, Мал вытащил из кармана кольцо. — В прошлый раз я не смог сделать тебе нормальное предложение… — В прошлый раз ты мне его вообще не сделал. — В глазах Эйвери читался настоящий ужас, и Мал осторожно поцеловал ее. — А Калиле предназначалось это же кольцо? — Я понимаю, что слишком мало заботился о твоих чувствах, но даже я никогда бы не стал дарить один и тот же подарок двум женщинам. Это кольцо принадлежало моей бабушке. Эйвери осторожно взяла кольцо: — Такое изящное. — Но ты же его наденешь? Бабушка была счастлива в браке, надеюсь, и тебе оно принесет счастье. — Я не верю в талисманы. Да и сам ты в них не веришь. — Зато я верю в нас и хочу, чтобы ты тоже в нас поверила. Согласна ли ты стать моей женой? — Да, — выдохнула Эйвери. — Но если ты еще раз сделаешь мне больно, я сразу же тебя прикончу. — Как скажешь, — усмехнулся Мал, чувствуя, что ему придется набраться терпения, если он действительно хочет услышать ответное признание в любви. Следующие два дня они провели в пустыне, вылезая из кровати лишь для того, чтобы искупаться, проехаться верхом и поесть. И все эти два дня Эйвери каждую секунду чувствовала на своем пальце неподъемную тяжесть кольца. А во дворце уже вовсю шли приготовления к свадьбе. — Ты пригласишь на свадьбу свою мать? — Что? Нет, я же говорила — мы с ней не слишком близки. — Но свадьба даст вам отличную возможность встретиться и все обсудить. — Поверь, моя мать не тот человек, которого стоит звать на подобное торжество. — А отца? — Нет. Но я обязательно составлю список своих гостей. — Иначе говоря, ты не хочешь говорить об отце. — Именно. — Эйвери встала, накинула шелковый халатик и скрылась в ванной. И на этот раз он не стал ее останавливать. Неужели все так и начинается? Первая размолвка, за которой последуют все новые и новые трудности? Как стремительно легкая трещинка в отношениях разрастется в настоящую пропасть, через которую уже невозможно докричаться друг до друга? — Все будет не так. Она опять забыла про вторую дверь! — Прошу тебя, скажи, что в дворцовой ванной только одна дверь. — Их там много, но, если ты не прекратишь изобретать сотни способов покончить с нашими отношениями, я вообще прикажу снести все стены, за которыми ты могла бы от меня спрятаться. Я понял, отчего ты сбежала, и больше не буду возвращаться к этому разговору. Не хочешь искать отца — не ищи, это твое право, но, если передумаешь, я с радостью тебе помогу. Эйвери и так слишком хорошо знала горькую правду, но тут Мал привлек ее к себе, и она сразу забыла обо всех тревогах и заботах. А потом, много часов спустя, когда они наконец-то насытились друг другом, Эйвери задумалась, имеет ли право хранить все в тайне. Но даже когда они вернулись в столицу Зубрана, она так и не нашла в себе сил во всем признаться. Она так привыкла работать для богатых и знаменитых, что роскошный дворец с лепными потолками и извилистыми коридорами не произвел на нее особого впечатления, а вот сады и причудливые фонтаны, дарящие прохладу посреди знойной пустыни, раз и навсегда покорили ее сердце. Именно туда она и стала приходить, когда хотела отдохнуть от предсвадебной суеты. Пока Мал занимался придворными вопросами, она успела слетать в Лондон, разобралась с накопившимися делами, поручила Дженни решать все повседневные задачи, а заодно рассказала подруге о своих приключениях. Как же все-таки хорошо любить и быть любимой! Она наконец-то смогла признать, что действительно любит Мала. А Мал любит ее и хочет немедленно жениться. Так приятно сознавать, что ты кому-то действительно нужна! И как же жаль, что мать учила ее полагаться лишь на себя и ни разу не говорила, как хорошо быть с любимым человеком. Через десять дней после того, как они обосновались во дворце, Эйвери решила поработать и с чашкой кофе и стопкой документов спряталась в любимом уголке в тени фонтанов. Но очень скоро к ней пришел Мал: — Тебя ищет весь дворец. — А я и не пряталась, просто мне нравится работать под плеск фонтанов. — Эти сады отец подарил маме на свадьбу, и она всегда говорила, что только здесь может отдохнуть в тишине и спокойствии от дворцовой суеты. — Как я ее понимаю. Знаешь, так странно сознавать, что я скоро выйду замуж. — Эйвери улыбнулась и задумчиво покрутила на пальце обручальное кольцо. И когда она только успела к нему привыкнуть? Мал уселся рядом с ней, и Эйвери вдруг добавила: — Теперь я уже не сомневаюсь, у нас обязательно все получится. Я доверяю тебе и люблю тебя. Слышишь? Я только что сказала, что люблю тебя. Даже не верится, что я могу так свободно говорить эти слова. — Продолжай тренироваться, — улыбнулся он. — Тренировка тут ни при чем, все дело в доверии. Доверие чем-то похоже на дверь. Я всегда думала, что ради безопасности ее нужно запирать на все замки, а теперь поняла — стоит ее лишь немного приоткрыть, как в твоей жизни появится что-то прекрасное. Что-то такое, чего у меня никогда не было. — Эйвери… — Пусть мы и провели вместе целый год, но раньше я просто не понимала той ответственности, что непрерывно давит на твои плечи. Всем от тебя что-то нужно, и тебе постоянно приходится держать в голове сотни дел. Знаешь, мне казалось, что у меня много дел, но теперь, когда я вижу, в каком мире приходится жить тебе… А еще я наконец-то поняла, почему ты взорвался, когда Ричард решил тебя подразнить. Ты уже принял решение и двинулся дальше, а он осмелился оспорить твой авторитет. И наверное, ты все-таки имел право решать за меня, ведь ты меня любил. — И сейчас люблю, — улыбнулся Мал, целуя ее в губы. — А детские праздники тебе приходилось устраивать? — Да, а что? — Моя мама руководила программой детского образования, и в память о ней мы раз в год устраиваем грандиозный праздник. — Если не нужно выпускать воздушные шарики и ловить полсотни лебедей, то я согласна, — усмехнулась Эйвери, радуясь, что наконец-то может заняться чем-то полезным. — Какой у меня бюджет? * * * — Передвиньте дату хотя бы на неделю. — Ваше высочество, вы и сами понимаете — это не в нашей власти. Ему всю жизнь приходилось что-то «понимать», но сейчас он думал лишь о том, что его ждет, когда Эйвери все узнает. А потом в зал совета ворвалась сама Эйвери, и по ее взгляду Мал сразу же понял, что ей все известно. — Оставьте нас. Советники встревоженно переглянулись, но все же подчинились и молча ушли. — Пока я готовила для тебя детский праздник, мне довелось очень плодотворно пообщаться с одним слугой, — начала она ледяным тоном, как только за советниками закрылась дверь. — А сам ты мне говорить ничего не собирался? — Я боялся, что ты все не так поймешь. — Это не ответ. Ты не собирался мне ничего говорить, ведь так? — Я надеялся, что мне не придется тебе ничего говорить. — И готов был и дальше держать меня в неведении? — Да, потому что все это не имеет никакого отношения ни к нам, ни к нашим чувствам. — Ошибаешься, это имеет прямое отношение к нашему браку, — выдохнула Эйвери еле слышно. — Ты потребовал от меня доверия, и впервые в жизни я полностью доверилась другому человеку. — Эйвери… — Ты столько всего рассказал о себе, но о самом главном так и не упомянул. Похоже, лишь я одна не знала, что ты обязан жениться до конца этого месяца. А я-то думала, ты безумно меня любишь и именно поэтому так торопишься со свадьбой! — Но я действительно тебя люблю и хочу, чтобы ты как можно скорее стала моей женой. — Возможно, но подгоняет тебя не сила чувства, а завещание покойного дядюшки. — Я всегда говорил, что обязан жениться. — Да, но никогда не уточнял, что обязан жениться до определенной даты. — Обязан, но к нам это не имеет никакого отношения. — Тогда отложим свадьбу. Мал не стал говорить, что именно это и пытался только что сделать. — Ты не понимаешь. — Я понимаю, что и я, и Калила — лишь пешки в твоей игре. — Калила знала, на что шла. — Значит, лишь я одна оставалась в неведении? — С ней все было иначе. Я сделал ей предложение лишь для того, чтобы выполнить условия завещания. — Тогда неудивительно, что она сбежала. Но я все равно не понимаю, почему ей ты раскрыл правду, а меня держал в неведении. — Я был одинаково честен с вами обеими. — Неправда. — Правда. — Мал заметил, как опасно заблестели ее глаза, но он так устал от бесконечных тайн и секретов, что решил говорить до конца. — Я женюсь на тебе по любви, в которую ты никогда не верила. Я просто не осмелился сказать тебе о дядином завещании. Я знал — ты снова начнешь во мне сомневаться и сбежишь, поэтому решил подождать и во всем признаться, лишь когда наши отношения перейдут на новый уровень. — Ты обязан был рассказать. — Но даже без этого завещания я все равно собирался на тебе жениться. Дата для меня не важна. — Так измени ее. — Сначала выслушай всю историю. У моего деда было два сына, близнецы. Разумеется, наследовать должен был старший, вот только никто не знал, кто из них старший. — Почему? — Потому что роды дались бабушке очень тяжело, и акушерка так за нее волновалась, что потом не смогла вспомнить, кто из младенцев появился на свет первым. Ты наверняка скажешь, что это ерунда, но для нас все очень серьезно. Дед долго думал и в итоге решил поделить страну между сыновьями с условием, что в конечном счете правителем станет его первый внук. То есть я. У дяди не было детей, и ему сильно не нравился мой излишне вольный образ жизни. Отец безуспешно пытался ему объяснить, что мои поступки вполне естественны для молодого человека, и в итоге они решили, что дядя назначит меня своим наследником, если я женюсь до тридцати двух лет. Иначе ему будут наследовать дальние родственники. — И страна окончательно разделится на две части. — Да. Я всегда знал, что женюсь ради целостности Зубрана, но, пока не встретил тебя, даже и не мечтал, что это будет брак по любви. — Но почему ты не мог сказать мне все это раньше? — А если бы я сказал, что обязан жениться до тридцати двух лет, ты бы стала еще что-нибудь слушать? Ты бы сразу ушла, а я этого не хотел, поэтому мне пришлось молчать и надеяться, что, когда ты все узнаешь, наша связь уже достаточно окрепнет, и ты поверишь, что я женюсь на тебе по любви. — А если я уйду прямо сейчас? — Тогда мне придется жениться на другой. Несколько секунд Эйвери неподвижно его разглядывала, а потом покачала головой, отвернулась и пошла прочь. — Даже сейчас ты готова сбежать, — продолжил Мал, поборов искушение броситься за ней следом. — Так неужели ты думаешь, что, признайся я во всем раньше, что-нибудь изменилось бы? Эйвери, дело не во мне, а в тебе. Ты раз за разом ищешь предлог и убегаешь, боясь, что у тебя что-то не получится. Неужели ты действительно готова уйти и разрушить наши отношения? — «Скажи „нет“, прошу тебя, скажи „нет“». Но Эйвери лишь молча шла. — Завтра я буду ждать тебя у алтаря, веря, что несмотря ни на что мы будем счастливы вместе. Я верю в нас, но веришь ли в нас ты, habibti ? Глава 9 Спрятавшись в своем любимом уголке у фонтана, Эйвери всю ночь просидела без сна. «Завтра я буду ждать тебя у алтаря». Но разве можно с ним остаться, зная всю правду? Мал так быстро забыл о Калиле и вручил кольцо ей самой лишь потому, что обязан жениться. Он врал. Эйвери задумчиво посмотрела на дворец, в котором вовсю готовились к завтрашней свадьбе кронпринца и Эйвери Скотт, всю жизнь считавшей, что настоящая женщина может положиться лишь на себя. Да, он не был с ней честен, но была ли честна она сама? И тут ей пришло сообщение от матери: «Слышала, что ты собираешься выйти замуж. Не натвори глупостей». Не натвори глупостей… О чем она только думала? Как могла хоть на миг поддаться уговорам и вторично подставиться под удар? Мама права. Сейчас нельзя делать никаких глупостей. Отыскав Мала, Эйвери решила наконец во всем признаться. — Мне нужно с тобой поговорить. — Так ты все-таки уходишь? Спасибо, что говоришь это сейчас, а не посреди церемонии. — Свадьба тут ни при чем. Я должна тебе кое-что рассказать о себе. — Эйвери только сейчас заметила темные круги у него под глазами. — Ты сегодня совсем не спал? — А по-твоему, я мог бы спокойно заснуть? Просто говори, что хотела. От Мала веяло арктическим холодом, но Эйвери все равно заставила себя продолжить: — Я должна рассказать тебе про отца. Мне уже давно следовало это сделать, но я еще ни разу в жизни никому про него не говорила. — Ей и сейчас совершенно не хотелось ничего объяснять, но Мал уже явно приготовился слушать. — Рассказывай. — Отец никогда меня не бросал. В детстве я всем говорила, что ему пришлось уехать из-за работы, но это неправда. — Эйвери начала безжалостно разматывать уютный кокон лжи, в котором прожила всю жизнь. — И ты ошибаешься, когда думаешь, что брак моих родителей распался, и именно поэтому я боюсь заводить собственную семью. — Ей было невыносимо трудно произнести последние слова, и она ждала, что Мал хоть что-нибудь ответит, подтолкнет ее говорить дальше, но он лишь молча ждал продолжения. Эйвери опустила глаза и еле слышно выдохнула: — Человек, приходящийся мне отцом, никогда не был частью моей жизни. И с мамой у него не было никаких отношений. — У них был роман на одну ночь и она случайно забеременела? — Не случайно. — Просто не верится, что она может сейчас так спокойно все это рассказывать. — В ее жизни нет места случайностям, так что у них все получилось именно так, как она и хотела. — И он на это согласился? Сделал ей ребенка и больше ни разу о нем не вспоминал? — Именно. Хотя все не совсем так, как тебе кажется. У них не было никаких отношений, и я даже не знаю, как зовут моего отца. — Она решила завести ребенка от незнакомца? — Можно и так сказать. Все, что я о нем знаю, — это номер больничной карточки. — Что? — Как и следовало ожидать, Мал ничего не понял. — Мама обратилась в банк спермы. — Оказывается, впервые произнести эти слова гораздо проще, чем она ожидала. — Банк спермы? Так у нее были проблемы и нормально сделать ребенка она просто не смогла? — Если бы захотела, наверняка смогла бы, но она терпеть не могла мужчин и предпочла обойтись без их помощи. — Она не умела доверять и, когда захотела завести ребенка, позаботилась, чтобы этот ребенок был ее, и только ее? «Если бы». — Как бы я хотела, чтобы все было именно так! Тогда бы я могла наслаждаться хотя бы материнской любовью, раз уж познакомиться с отцом мне не пришлось, но все было не так. Она захотела доказать, что мужчины вообще не нужны и при желании женщина может сама завести ребенка. Жаль только, она не подумала, что результат эксперимента останется с ней на всю жизнь. Мал потянулся к ней, но она резко отстранилась: — Молчи, я должна договорить до конца. — Эйвери… — Мое детство сильно отличалось от твоего. У меня никогда не было дружной семьи, родителей, двоюродных братьев и сестер, дядюшек и тетушек, на чью поддержку я всегда могла бы рассчитывать, даже если бы нам порой и приходилось ругаться и ссориться. Я не сомневаюсь, сложно расти принцем — ожидания, обязанности… Наверняка ты очень рано познал одиночество, но вокруг тебя всегда были любящие люди. Мал снова попытался что-то сказать, но, заметив ее отчаянный взгляд, умолк на полуслове. — А у меня ничего подобного не было, хотя для посторонних наша семья казалась вполне нормальной. Мать-одиночка? Этим сейчас никого не удивишь, а про отца я никому не рассказывала. Я его никогда не видела, но с этим бы я как-нибудь справилась, а вот с матерью, воспитывающей меня по своему образу и подобию, я справиться не сумела. — Эйвери… — Я всегда ее ненавидела. — И в этом она тоже признавалась впервые. — У нас не было никакой связи, потому что она любые связи считала слабостью. Мы встречались лишь за столом, и тогда она рассказывала о своей работе. И однажды я поклялась, что не стану такой, как она, у меня будут нормальные отношения. Но ее труд не пропал даром, и каждый раз, когда я начинала с кем-то встречаться, у меня в голове крутилась лишь одна мысль — как мы расстанемся? Мать научила меня жить в полном одиночестве, и мне всегда было трудно сходиться с людьми. Но я никогда об этом не задумывалась, пока не встретила тебя. — Но почему ты раньше молчала? — Мал снова к ней потянулся, и на этот раз она не стала отстраняться. — Я боялась — если ты все узнаешь, то бросишь меня. Ты — принц и можешь проследить свою родословную, а я… Я всего лишь побочный результат социального эксперимента. — Ты — моя любимая и единственная, кроме тебя, мне никто не нужен, — прошептал Мал, крепко-крепко прижимая ее к себе. — Даже теперь, когда ты все знаешь? — Я хочу жениться на тебе, и только на тебе, мне нет дела до твоего прошлого. Ты умная, красивая и талантливая, и из тебя получится отличная принцесса. Но сможешь ли ты забыть все, чему тебя учила мать, и жить со мной долго и счастливо? — Вчера она написала, что узнала о моей скорой свадьбе, и велела не делать глупостей. И я вдруг поняла — она права. Иногда действительно очень важно не натворить глупостей. И с моей стороны будет глупо не выйти за тебя замуж. — Эйвери… — Я люблю тебя. Пусть я и расстроилась, когда узнала, что ты обязан жениться до определенного момента, но уже через пять минут поняла, что это не имеет никакого значения, и я сама виновата, что тебе пришлось так долго молчать. Но все это мелочи. Важно лишь, что мы любим и верим друг другу. И если ты все еще хочешь взять меня в жены, я с радостью выйду за тебя замуж. — Если я все еще этого хочу? — Мал нежно поцеловал ее в губы. — Никаких «если». Я точно знаю, что хочу тебя, и только тебя. Но, может, ты все же сменишь джинсы на что-нибудь более подходящее для свадебной церемонии?