Несколько стаканов ракии спустя Мирослав, Большой Босс и Francuzi — уже самые лучшие друзья на всем белом свете. Подарок судьбы: Мирослав оказался фанатом «киношки».

— Я друг Франции, Годар, Пигаль, Луи Маль,[29] Мулен-Руж. Да здравствует Франция! — Он радостно сваливает малоподходящие одно к другому понятия в общую кучу и тяжелой своей ручищей хлопает по спине Алена. — Ну и что вы тут делаете, в этой дерьмовой стране, Francuzi? Ха-ха-ха!

Разговор сворачивает на наш проект, и Большой Босс принимается с типично сербским напором навешивать лапшу на уши. Он сыплет цифрами, определяя стоимость фильма с точностью до миллиона и называя стратегию «тщательно выверенной», он говорит, что сценарий пока не готов, но пишется, ясен пень, в обстановке полной секретности… Он намекает — как на главную тайну — на принципиальное согласие Джуди Фостер, и наш проект внезапно превращается в тот самый фильм Алена, самого клевого сейчас из французских режиссеров. Не случайно же французская сторона с ходу клюнула на проект, она страшно, страшно заинтересована. Мирослав слушает всю эту фигню с потрясающей серьезностью. Да-да, это дело он туго знает, ему давно остоелозили дурацкие американские боевики, американский империализм и этот кретин Буш, Хеди Ламарр — это классный проект, настоящий, дьявольски грандиозный, а он, Мирослав, обожает бросать вызов. В Сербии возможно все, Хеди Ламарр — верняк, прямо джекпот, и Мирослав отмоет свои бабки, nеmа problema, никаких проблем.

И, выпалив все это одним духом, Мирослав — сам не понимая, каким образом до этого дошел, — встает, выходит и возвращается с чемоданчиком, набитым долларами. Вот — для начала, можем считать, что финансирование проекта уже идет. Мы с Аленом мгновенно трезвеем и сразу перестаем смеяться.

— Теперь можно работать! Когда есть деньжата — тебе сразу начинают верить, — говорит Мирослав, закрывая чемоданчик и медленно двигая его по столу в направлении Большого Босса, которому он смотрит прямо в глаза…

Мы уже не в дерьме.

7

Став обладателем чемоданчика с баксами, Большой Босс решает взять быка за рога и для начала ставит на уши всю студию. Он собирает свою шайку и заводит привычную песню, включая в нее на этот раз в том числе и любимый слоган дяди Владана: «Мы, собственно, чем тут занимаемся — дрочим или что делаем?» Народ тут и впрямь мышей не ловит, ну что ж, начиная с сегодняшнего дня мы будем вкалывать: Виктору надо сделать сайт в Интернете, что ему было велено Большим Боссом уже полгода назад и к чему он, разумеется, даже и не подумал приступить; что до Иваны, ей давно пора бы заготовить себе не такой вольный наряд, чтобы принимать наших будущих клиентов… Короче, отныне Большой Босс требует от сотрудников чуть побольше профессионализма и куда меньше разгильдяйства.

Организуется пресс-конференция, где нам с Аленом поручено представить то, что стало нашим будущим проектом, нескольким журналистам из «Глaca», «Данаса» и «Политики». За час до этой пресс-конференции мы провели совещание на двоих, все обсудили и решили, что надо, прав Большой Босс, создать вокруг нас пресловутый buzz[30] — этот buzz и станет главным фактором и движущей силой успеха. Как только мы прославимся и о нас станет трубить пресса — мигом найдутся другие спонсоры, и деньги потекут к нам сами.

— Это как в шахматах, — говорит Большой Босс. — Двигаешь вперед пешки — и ждешь. Step by step.[31]

Раз мы, сами того не желая, втянулись в игру, почему бы не попробовать добиться невозможного, сделав для этого все от нас зависящее? Если для журналистов организована презентация проекта — значит, проект существует. Эффект от презентации потрясающий. «Глас», «Данас» и «Политика» дико вдохновляются Хеди Ламарр, красавец Ален ловит от этого свой кайф: некоторых журналисток пленяют его осанка и его стрижка под Хью Гранта периода лохматости, они покорены моим другом и после пресс-конференции только что не выстраиваются в очередь за автографом.

Идут дни — наша известность растет, да еще как растет. Мобильник звонит не умолкая, и у нас ни минуты свободной. Buzz оказался чрезвычайно плодотворной идеей: бесконечные интервью следуют одно за другим, мы заняты по горло, нас домогаются со всех сторон, даже Владан домогается: он, будучи главой Лиги, несколько дней назад занялся организацией митинга протеста против незаконной продажи одного из наших земельных участков, на который позарилась «банда сволочей», и мы ему нужны на этом митинге.

Пресловутый участок находится прямо напротив парка Калемегдан,[32] рядом с ним возвели когда-то резиденцию сербского короля, которую нещадно бомбили во время Второй мировой немцы и на фундаменте которой сейчас стоит пиццерия, переданная Милошевичем по договору о найме знаменитому аккордеонисту Казничу. Казнич же, начав с этой пиццерии, через посредство подставной фирмы «Изра-Азия» выиграл за понюшку табака грандиозную, возможно даже, одну из самых доходных из всех своих операций с недвижимостью.

— Оооо, эта говеная страна! Оооооо, эта банда сволочей и идиотов! Черта с два! Не дождутся, я им не дам себя поиметь, этим пидорам! — без конца повторяет Владан, у него уже не осталось сил терпеть.

Ну и вот уже мы на площади перед пиццерией, соседствующей, напоминаю, с парком Калемегдан, мы стоим с мегафоном у рта и транспарантами в руках, скандируя «Lo-po-vi! Lo-po-vi!» — по-нашему это означает «Во-ры! Во-ры!» Солнце в зените, весь Белград в испарине, и нам очень трудно расшевелить членов Лиги, числом менее сотни. Они пришли, как приходят на встречи бывших одноклассников или однополчан, несчастные лишенцы, ставшие за годы коммунизма бесчувственными, ни во что уже по-настоящему не верящие, но тем не менее не до конца потерявшие надежду. Они глядят на меня и Алена, они наблюдают за тем, как мы с Аленом суетимся, их забавляют наши усилия, им интересны наша молодость и наша способность заряжать электричеством толпу.