– Элли, не надо волноваться. Вы не спали четыре дня. И все время то наука, то правительство или пресса. Вы совершили одно из самых важных открытий столетия и, если я понимаю вас правильно, находитесь на грани еще более крупного. С его стороны просто неприлично угрожать подчинением работ армейским требованиям. И я вполне понимаю ваши чувства. Но в словах Китца есть смысл.

– Вы с ним знакомы?

– Просто встречались на совещаниях, едва ли я могу сказать, что знаю его. Элли, если существует такая возможность, если действительно получено настоящее сообщение, разве не стоит ограничить к нему доступ?

– Конечно. Передайте мне, пожалуйста, эту вашингтонскую гирю.

– О’кей. Но если забудете этот документ в собственном столе, кто-нибудь непременно залезет в него и сделает неправильные выводы. Советую спрятать его подальше.

– Вы хотите помочь мне?

– Я помогу, если ситуация и дальше будет развиваться подобным образом. Ведь наши усилия станут менее эффективными, если эта работа получит гриф.

Улыбнувшись, Элли склонилась над своим небольшим рабочим сейфом, набрала шестизначную комбинацию – 314159 и мельком бросила взгляд на заглавие; крупные, черные буквы гласили: «СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ПРОТИВ “ХАДДЕН КИБЕРНЕТИКС”». Положив документ, она заперла сейф.

Их собралось человек тридцать: инженеры и ученые, работающие по проекту «Аргус», несколько старших правительственных чиновников, включая заместителя директора Разведывательного управления Министерства обороны, облаченного в штатский костюм. Были также Валериан, Драмлин, Китц и дер Хиир. Элли, как всегда, оказалась единственной женщиной в этой компании. Возле дальней стены разместили телепроекционный экран размером два на два метра. Элли говорила, одновременно набирая команды на клавиатуре компьютера.

– За эти годы мы обстоятельно подготовились к компьютерной дешифровке разных вариантов сообщений. И мы только сейчас узнали из выполненного доктором Драмлином исследования, что полученный сигнал модулирован по поляризации. Замеченная быстрая смена поляризаций с правой на левую и обратно должна нести некий смысл. Подобные изменения сигнала не могут оказаться случайными. Когда мы бросаем в воздух монетку, она падает вверх орлом или решкой. Если решка выпадает в два раза чаще, можно заключить, что монета искусственно обработана, а в нашем случае это означает, что модуляция поляризации выполнена преднамеренно… Поглядите-ка! Компьютер только что выдал еще более интересную информацию. Последовательность выпадения орла и решки периодически повторяется. Она достаточно объемиста, видимо, сообщение имеет весьма важное значение, и передающая цивилизация хочет точно передать его. Здесь – видите? – сообщение начинает повторяться. Сейчас мы рассматриваем первый блок. Каждый бит информации, иначе говоря точка или тире, идентичен тому, что содержится в последнем блоке. Сейчас мы подсчитываем точное число битов. Тут более десяти миллионов. Отлично, просто здорово! Это число равно произведению трех простых.

Драмлин и Валериан сияли, но, как показалось Элли, ощущали при этом противоположные чувства.

– Ну и что? Зачем тут снова эти простые числа? – задал вопрос гость из Вашингтона.

– Возможно, это означает, что нам прислали картинку. Вы видите перед собой объемистое сообщение, составленное из многих битов информации, и общее число их равно произведению трех меньших чисел, то есть представляет собой число, умноженное на другое число и на третье. Можно сказать, что сообщение приобретает три измерения. Имеются две возможности: или нам передают единственное и неподвижное, но объемное изображение, что-нибудь вроде статической голограммы, или же двумерную изменяющуюся во времени картинку – кадры фильма. Хорошо бы кино. На дешифровку голограммы уйдет куда больше времени. И на первый случай у нас есть отличный алгоритм дешифровки.

На экране появилась неясная картинка – дрожащий набор черных и белых пятен.

– Вилли, подключите какую-нибудь из программ, интерполирующих контраст. Любую, которая есть под рукой. И попробуйте повернуть изображение на 90 градусов против часовой стрелки.

– Доктор Эрроуэй, здесь оказался вспомогательный канал, что-то вроде звуковой дорожки.

– Подключайте и его.

Элли всегда считала, что простые числа могли бы найти широкое применение в криптографии, в частности для соблюдения коммерческих и государственных тайн. Так что эти числа могли нести звездные вести земным тупицам и скрывать информацию от людей, обладающих умеренным интеллектом.

Элли вглядывалась в лица. Китц нервничал. Быть может, он опасался какой-нибудь инопланетной диверсии или же ситуации еще худшей: вдруг на экране возникнет чертеж сверхсекретного сокрушительного оружия, о котором и знать не должны всякие там астрономы. Очень серьезный Вилли то и дело нервно сглатывал. Картинка – это вам не ряд простых чисел. Ожидание подлинной и наглядной депеши со звезд вселяло в сердца собравшихся смутные страхи и опасения. На лице дер Хиира застыло необыкновенное выражение; в этот миг он казался не столько чиновным бюрократом, советником президента, сколько ученым.

Ко все еще неразборчивой картинке добавилось раскатистое глиссандо, скользнувшее вверх до среднего «до», а потом застывшее примерно на октаву ниже. И вдруг все поняли, что слышат слабую музыку. Картинка повернулась, выпрямилась, обрела четкость.

Перед Элли оказалось зернистое черно-белое изображение… массивной трибуны, украшенной колоссальным орлом. В твердых когтях орла…

– Обман! Подделка! – в голосах слышались изумление, недоверие, насмешка и легкая истерия.

– Ну, видишь? Одурачили тебя, одурачили, – с облегчением выкрикнул Драмлин. Он улыбался. – Весьма изощренный розыгрыш. Ты всегда тратишь понапрасну наше общее время.