Нас отвели в баню, где молодые жрицы, абсолютно голые, быстро и сноровисто нас вымыли. Затем, уложив на мраморные столы, натерли пахучим маслом. Парням процедура очень понравилась. Олег в ходе процесса пытался хватать банщицу за разные места. Та хихикала и шлепала охальника по шаловливым ручкам. Ясен пень, от такой картины все возбудились. Я, покрутив головой, заметил, что за сценой наблюдает пожилая жрица, которая нас осматривала. Она одобрительно кивала головой. «Еще одна проверка товара!» – понял я.

После бани нас накормили, не пожалев вина. Я на выпивку не налегал, а вот парни захмелели. Поэтому благодушно слушали речь той же жрицы, рассказывавшей, чем и как предстоит заниматься. Ничего нового нам не поведали, разве что уточнили нюансы. За хорошее поведение нам обещали свободу передвижений и общений с населением. За пределы Ромы выходить запрещалось. За нарушение правил грозили наказанием. На какое-то время могли запретить выход в город, а в случае тяжких проступков – оштрафовать, а то и посадить в подвал. Сроки запрета, отсидки и сумма штрафа определяла главная жрица, она же понтифик максимус. Категорически запрещались интимные связи с женщинами, пьянство и нарушение правил. За этим, как нас предупредили, будут следить. Жить предстояло на территории храма в специально предназначенном для мужчин доме – по трое-четверо в комнате. Короче, в общаге.

Говорила жрица на латыни, я переводил. При этом позволял себе вольности и комментарии. Парни прыскали и хохотали. Жрица косилась, но от замечаний удержалась – видимо, списала реакцию на щекотливость темы. Все это время «штангистка» за нами наблюдала.

– Вопросы? – спросила после того, как жрица умолкла.

Все закрутили головами.

– Сейчас вас пригласят в храм, где каждому наденут браслет. С этого мгновения вы находитесь под защитой Богини-воительницы. Гордитесь! Это честь!

«Чтоб тебя понос прошиб!» – мысленно пожелал ей я.

В сопровождении храмовой стражи мы пересекли двор. Тот был забит до отказа: нолы, кварты, димидии, треспарты – полный набор. Нас с любопытством разглядывали. «Очень хорошо!» – оценил я. Мой план, разработанный на основании сведений, полученных от Виталии, как раз это и предполагал. Взбежав на крыльцо храма, я обернулся к толпе и всмотрелся: есть знакомые лица! Вита – молодец!

– Рад видеть вас, красавицы! – крикнул я.

В толпе сочли, что это им, и заулыбались. Я поклонился и в порыве чувств отстучал на мраморном крыльце чечетку. Вернее, попытался ее изобразить. Толпа зааплодировала. Я еще раз поклонился.

– Ты чего? – удивился Олег.

– Бьет копытом, землю роет молодой сперматозоид! – пояснил я.

Олег заржал. Братья тоже прыснули. Так, смеясь, мы и вошли в храм.

Внутри оказалось светло. Свет вливался сквозь ряд окошек вверху, падал через отверстие в куполе, освещая установленную в центре статую. Я присмотрелся. Изваянная в мраморе скульптура изображала женщину в короткой тунике и с луком в руках. Богиня готовилась натянуть тетиву, взгляд ее был устремлен вперед. «На Виталию похожа!» – оценил я. От этой мысли стало спокойнее.

У статуи толпились жрицы в белых одеждах. У одной она была расшита золотом. На голове тетки красовался зеленый венок. «Это и есть понтифик максимус! – догадался я. – Мамаша Лавинии». Я внимательно присмотрелся к жрице. Та не обратила на это внимания. Держалась она величественно. Ну, это недолго.

– Подойдите! – велела верховная.

Мы приблизились.

– Сейчас каждому из вас в знак принадлежности к храму наденут браслет. Протяните левую руку!

Мы подчинились. Откуда-то сбоку возникла жрица с медным подносом. На нем лежали четыре браслета и железные щипцы странного вида. Подошедшая «штангистка» надела один из браслетов на руку Леше. После чего вставила в проушины медную заклепку и раздавила ее щипцами. «Ловко! – оценил я. – Теперь без инструмента не снять». Леша подвигал браслет, оценил, что тот не давит, и опустил руку. Жрица и «штангистка» подошли к Степану…

Я наблюдал за церемонией, готовясь. Специально встал, чтоб оказаться последним в очереди. Пусть они расслабятся. Процедура, однако, шла быстро, и ничего путного я придумать не успел. Поэтому, когда ко мне приблизились, просто оскалился.

– Гав! – выпалил в лицо жрице.

Та от неожиданности наклонила поднос. Щипцы упали «штангистке» на ногу – та подскочила и зашипела от боли. Браслет, звеня по мраморному полу, подкатился к моим ногам. И тогда, что было сил, я поддал его носком сандалии. Браслет улетел далеко. Все от неожиданности застыли.

– Не нравится мне у вас! – заявил я во всеуслышание. – Пойду!

Я повернулся, но в этот момент «штангистка» вцепилась мне в плечо. Блин, ну и хватка! Мне удалось сорвать ее руку, но «штангистка» вцепилась в тунику. Мы завозились.

– Олег! Помоги! – позвал я.

– Наших бьют!

Подскочивший десантник без долгих раздумий саданул «штангистке» кулаком в живот, а затем, когда та согнулась, завернул ей руку к спине.

– Задержи хотя бы на минуту! – попросил я и помчался к выходу. На бегу я с размаху шлепнул себя ладонью по носу и ощутил, как теплая струйка побежала по губе. Нос – штука нежная, разбить легко. Но позволить сделать это постороннему нельзя – изуродуют. Перегородка искривится, как после исправить? Здесь вам не тут… Сунув пальцы в набегавшую кровь, я размазал ее по лицу, а затем разодрал на груди тунику. Ткань мне попалась прочная, пришлось надрезать заранее. Зря, что ли, я отказался сменить одежду в бане?