Но вот окно, а вот комната, в которой, кроме тебя, никого нет. А вот и одиночество. В темной комнате прислоняется вместе с тобой к оконному стеклу (твой единственный друг), и ты не можешь плакать, только неслышно клянешь Бога и просишь помощи — у него же. А темная икона с лицом популярного святого мученика смотрит на тебя осуждающе и сурово. И ты понимаешь, что это и есть жизнь. А еще есть ночь, которую никто у тебя не отнимет. Ночь, где можно пригреть на коленях домашнего зверя по имени «крест судьбы».

Билеты были распроданы за два дня. Красочными афишами заклеили весь город. Быстрая продажа билетов на два спектакля стала приятной неожиданностью не только для администрации театра, но и для гастрольного директора труппы. Маленький профинциальный городок не входил в первоначальный гастрольный план. Но из-за технических неполадок директор решил остановиться в нем на два дня, благо находился городок по пути к следующему пункту маршрута.

Когда поезд, замедлив ход, приблизился к новостройкам — стандартному пейзажу любого города, она подумала, что забыла точное название. Что такое город в жизни артиста? Всего лишь зрительный зал и маленькая точка на карте. И еще — случайность. Наверное, больше всего — случайность.

Ее давний друг, вместе с которым заканчивала театральный институт, поставил спектакль по древнегреческой трагедии «Электра». И пригласил ее на главную роль. Она схватилась за предложение обеими руками. В тот период ей пришлось сидеть без работы и впервые за все время блестящей актерской карьеры у нее появились долги. Это приводило в настоящее отчаяние — потому, что никогда не умела распоряжаться деньгами. Съемки в трех длинных сериалах и пяти дорогостоящих видеоклипах, сделавшие из нее звезду, закончились. Развод с мужем был в стадии оформления, а очередной сериал планировался только через полгода. Поэтому «Электра» стала спасительным плотом. После успешных показов в Москве было решено вывезти спектакль на гастроли. Гастроли шли третий месяц, и она успела порядком устать. Что удивляться, если от усталости из ее памяти вылетали названия…

Когда она вышла на перрон, ей захотелось зябко поежиться от утреннего холода (так, как делала в детстве), но, спохватившись, строго запретила себе сделать это. Надо постоянно помнить о том, что она — звезда. А звезды не позволяют себе то же, что и простые смертные. От маленького провинциального городка еще с вокзала повеяло тоской. Она не любила подобных городков — наверное, потому, что сама была родом из такого. На пресс-конференции в холле гостиницы (единственной хорошей гостиницы) она намеренно напускала на себя высокомерие перед кучкой местных репортеров. Настроение было плохим. Отчего? Она не могла объяснить. Но все время с той минуты, как ногаее ступила на землю, ей хотелось плюнуть на все и немедленно уехать — не дожидаясь спектакля, в тот же вечер.

Впрочем, вечер прошел хорошо. Зал был забит, сцену засыпали цветами. После спектакля вся труппа отправилась в лучший городской ресторан. Именно там, в коридоре ресторана, она услышала, как кто-то зовет ее по имени… Она вышла поправить макияж и теперь возвращалась в отдельный кабинет, где шло празднование удачного спектакля. И вдруг четко и ясно услышала свое имя! Голос показался знакомым, дыхание перехватило… Зажмурившись, она громко сказала вслух: «Этого просто не может быть! Полный бред». Потом принялась исследовать коридор, но… Но там никого не было.

Она вернулась в кабинет и директор труппы (с которым у нее был временный гастрольный роман) поразился:

— Алла, что с тобой?! Ты удивительно плохо выглядишь!

Сославшись на усталость, попросила проводить ее обратно в гостиницу. Возле выхода из ресторана прямо на асфальте сидел бомж в рванных джинсах и грязной куртке. Бомж вскочил при их появлении, но она отвернула голову и презрительно скривилась.

Второй спектакль начался вроде нормально. По ходу действия она появлялась на сцене не сразу. Подчиняясь инстинкту всех актеров, тщеславных до мозга костей, будучи уже в костюме и гриме, она тихонько пробралась к отверстию за сценой, через которое можно было наблюдать зрительный зал. Ей было интересно, сколько зрителей привлекло на второй день в этом маленьком городке ее имя, выписанное на яркой афише «Электры». Зал был переполнен, ее глаза бегали по рядам, как вдруг… Она замерла от удивления.

Он сидел в первом ряду, и его рванные джинсы и грязная куртка выглядели невероятным контрастом по сравнению с дорогими костюмами, мехами и мобильными телефонами тех, кто занимал престижный первый ряд. Ее изумление усилилось тем, что в нем она опознала вчеравшего бомжа, сидящего на земле возле ресторана. Бомж и дорогие билеты? В этот момент яркий луч софита на мгновение осветил лица сидящих в первом ряду. Его лицо… она узнала его сразу и огромным усилием воли удержалась от громкого крика. Дальше она задрожала, как дрожала на первом курсе перед выходом на сцену. И эта дрожь действительно грозила сорвать спектакль, если бы ей было на десять лет меньше. Если б за ее плечами не была жестокая, калечащая школа дороги к успеху и колоссальный актерский опыт. Взяв себя в руки, она вернулась обратно в гримерную — ожидать своего выхода. Потом, позже, всеми ее мыслями и чувствами стал спектакль. Трагический образ Электры, который ей нравился все больше и больше. В антракте к ней в гримерную вошел директор гастролей:

— Ты его видела?

— Кого?

— Не прикидывайся! Ты была возле отверстия за кулисами! Разумеется, ты его видела. Красавца Эдуарда!

Она была актрисой, а, значит, умела скрывать свои чувства.

— Да, видела, — как ни в чем не бывало ответила она.

— Я слышал, он спился и исчез. Но если так, откуда у него деньги на дорогие билеты?

Конец спектакля был ее самым любимым местом. В тот вечер она играла с небывалым подъемом! Она играла так блестяще, так хорошо, как будто выступала на сцене лучшего мирового театра! Когда, чувствуя себя второй Сарой Бернар, увенчанная цветами, успехом, аплодисментами, она как на крыльях летела к своей гримерной, он стоял в коридоре, возле двери. Споткнувшись о его фигуру, громко выдохнула: