Еще примерно час в этой парикмахерской приемной можно потратить на дележ рабочего времени одной-единственной «правильной» массажистки, которую разыскала где-то Полина Дерипаска. Услуги ее стоят примерно вдесятеро больше по сравнению с любым другим массажем, и заполучить ее к себе домой — дело чести, свидетельство успеха.

А пока расписывается массажисткин график, наверняка получишь пару приглашений на детские праздники, куда отправляются с ребенком и няней, ибо без няни среднестатистическая посетительница «Альдо Копполы» не умеет переодеть ребенку подгузник. И там, на празднике, пригласить девочек с детьми к себе на праздник и самой получить приглашения еще на пару праздников. Познакомиться с двумя-тремя новыми девочками, и от них получить приглашения, и их пригласить, выведав сначала, кто их мужья, по рангу ли приглашать их в дом. Клоуны на ходулях, известные артисты с детскими песенками, фейерверки, театр мыльных пузырей — все одно и то же.

Ни на какое изменение программы, ни на какие шалости, ни на какие приключения рассчитывать нельзя. Летом поедешь на Сардинию, в межсезонье — в Париж или Милан ходить по магазинам, на Новый год — в Куршевель щеголять в новых бриллиантах. Шаг вправо, шаг влево расценивается как побег и карается жестоко — в лучшем случае двухкомнатной квартирой в Москве и скромной пенсией, в худшем — выбрасыванием за забор старых твоих сапог и старых джинсов со словами: «В этом ко мне пришла, сука, в этом и пошла вон!» Рассчитывать на тайную жизнь тоже нельзя. Завести роман с тренером по пилатесу невозможно. Тебя же возят на пилатес водитель и охранник — они шпионы, шпионят за тобой и друг за другом. И даже если каким-то чудом ты выторговала себе право самой сесть за руль, то и это не даст тебе свободы. Потому что время твоего пилатеса заранее известно. Дом оснащен телекамерами. Известно, когда ты должна уехать на пилатес, и время, когда должна вернуться. Камеры фиксируют. А если ты задержишься на два часа и скажешь, что гуляла в лесу, то старые твои сапоги и джинсы полетят через забор и ты услышишь: «В этом ко мне пришла, сука, в этом и пошла вон!»

Тебе запрещены измены. При этом сама ты должна терпеть измены мужа. Раз в неделю, раз в месяц он будет присылать тебе записку в фирменном конверте отеля «Барвиха» с коротенькой запиской: «Вернусь поздно, не жди». Как будто нельзя позвонить по мобильному телефону? Да, но по мобильному недостаточно унизительно, и телефонный звонок не так утверждает его власть над тобой, как этот пахнущий чужими духами отельный конверт, в котором, кроме записки, могут лежать еще и наличные деньги. Тысяч тридцать рублей. Эти деньги и есть твоя истинная цена.

Единственное, что может тебя спасти, — это проект. Свой собственный проект. Многие женщины на Рублевке, несколько лет посвятив украшению своего дома, напичкав комнаты слонами из Индонезии, венецианской керамикой, марокканскими шелковыми коврами, английскими антикварными креслами, валансьенскими кружевами и провансальскими пахучими травками, начинают рассказывать всем, что они дизайнеры интерьеров. Или ландшафтные дизайнеры, если больше украшали не дом, а сад. Когда-то давным-давно собственное дизайнерское бюро могло стать проектом и могло освободить женщину. Но теперь на Рублевке интерьерных дизайнеров больше, чем домов, потому что каждый дом украшали несколько женщин — последовательно, если не параллельно. И каждой из них ведь помогали профессионалы. Так что дизайн интерьеров не годится. Ищи что-нибудь другое. И помни: проект нельзя выдумать, его надо найти. Вот Надежда, жена ресторатора Новикова, попеняла как-то мужу, что тот давным-давно не дарил ей цветов. Мягко попеняла, а Новиков был в хорошем настроении и подарил ей цветочный магазин. И это стало проектом — сеть цветочных магазинов. Заметьте, не сеть заправочных станций.

Женские проекты должны быть изящными, маленькими и неопасными. Ты не можешь попросить в управление нефтяную компанию. Зато женские проекты, в отличие от мужских, могут быть бесприбыльными или почти бесприбыльными. В остальном гендерных различий нет.

Проект всегда строится по одним и тем же правилам.

33. В средостении Рублевки (то есть треть пути от Москвы уже проехали и две трети не доехали до Николиной Горы), в Барвиха Luxury Village, кроме расставленных в шахматном порядке кубических прозрачных бутиков и отеля, имеется еще концертный зал. И если он переполнен, то там, стало быть, концерт проекта «Гражданин поэт», как бы странно ни звучало по-русски словосочетание «концерт проекта».

Потому что «Гражданин поэт» — это проект. Один из самых успешных за всю новейшую историю России, то есть с тех пор, как вообще завелись на Руси проекты. Чтобы проект получился, надо взять какое-нибудь широко известное явление и поместить его в неожиданный контекст. Например, званый ужин — это не проект. А званый ужин на дрейфующей льдине в Ледовитом океане — проект. Телевизионный концерт — не проект. А телевизионный концерт, в котором современные эстрадные артисты поют песни советских композиторов, — проект, называется «Старые песни о главном». Молодежное общественное движение — не проект. Но молодежное общественное движение, руководимое и оплачиваемое государством посредством черных финансовых схем, — проект, называется «Наши»…

Так вот, проект «Гражданин поэт» успешен, в частности, потому, что широко известные явления в необычном контексте нанизываются одно на другое, как колечки цепи. Поэт Дмитрий Быков сочиняет сатирические стихи, но не просто так, а обязательно в духе какого-нибудь знаменитого поэта — Пушкина, Некрасова, Блока, Киплинга… Сочиняет, но не публикует их в поэтическом сборнике или газете, а дает прочесть со сцены или на камеру артисту Михаилу Ефремову. Ефремов читает, но не так, как обычно читают стихи, не в пиджаке и галстуке, а в костюме соответствующей эпохи. Если Быков писал под Пушкина, то Ефремов будет в цилиндре и крылатке. Если Быков писал под Киплинга, то Ефремов читает в английском военном френче. Выходит, Пушкин, Киплинг, Есенин, Бёрнс высказываются о нашей политической злободневности. Зачем это, вы спросите? Почему нельзя просто высказаться о политической злободневности? Пушкин же не писал политических эпиграмм Дантовыми терцинами. Нет ответа! Привыкайте к проектному мышлению. Пушкин с эпиграммой о Путине создает тот самый логический зазор, при помощи которого трендсеттер насаждает тренды. И «Гражданин поэт» — проект, потому что авторы получают за насаждение тренда деньги.

А руководит всем этим не театральный режиссер или эстрадный продюсер, а Андрей Васильев, легендарный главный редактор газеты «Коммерсантъ». От него ждут пристрастия к объективному освещению политических событий, а он продюсирует театрально-стихотворные пасквили про политическую жизнь. От него после увольнения из газеты логично бы услышать громкие сетования об ущемлении свободы слова, а он устраивает веселые спектакли. От него ждут отчаянного фрондерства, а он, хоть и фрондерствует, но за приличные деньги, и продает свое фрондерство на Рублевке тем самым людям, про которых написаны пасквили. В зале сидит, например, миллиардер Михаил Прохоров, как раз создающий марионеточную оппозиционную партию, и смеется, когда Ефремов читает со сцены, что прохоровская партия займет не второе место на парламентских выборах, а второе место по количеству блядей. Прохоров смеется до слез. А после концерта Васильев еще и договорится с Прохоровым, чтобы тот оплатил проекту «Гражданин поэт» гастроли по России. И ведь запросто оплатит.