Выдавливаю из себя улыбку. Я и так понимаю, что Филиппо, возможно, тот самый единственный, с кем можно строить серьезные отношения. Надо лишь этого захотеть. Кажется, я и хотела этого, пока Леонардо не перевернул с ног на голову все мои планы и желания. А сейчас я сама не знаю, чего хочу. И Гайя даже и близко не может себе все это представить.

– А вы видитесь?

– Ага, как раз вчера по скайпу общались.

– Да и вообще, Эле, Рим же не по другую сторону океана. Я вот поехала за Белотти даже во Фламандию, – говорит она с уверенным видом. (Ради этого велосипедиста Гайя решалась на абсолютно немыслимые поездки, и я по-прежнему не могу понять, какое место в ее жизни он занимает.) – Я думаю, ты должна ехать. Устрой ему сюрприз! – продолжает подзадоривать она.

– Я подумаю.

– А вот и нет! Много раздумывать как раз и не нужно, – она шутя стучит мне по голове. – Да выключи ты ее, хотя бы на время! Из-за этого все твои проблемы.

Улыбаюсь. По правде говоря, если до этого я притворялась, то теперь голова у меня болит на самом деле. Я уже настолько запуталась, что хочу просто лечь спать и ни о чем не думать.

Гайя поднимается с дивана с сумкой наперевес, готовая к выходу. Я чувствую некоторое облегчение.

– Ну, я пошла. Звони, если что-нибудь понадобится.

– Не волнуйся, у меня все в порядке.

– Да ты бы так утверждала, даже валяясь на полу в агонии.

Пожалуйста, только не надо сейчас вспоминать про пол: я не могу не думать о Леонардо, о красном цвете повсюду, на полу, на моем теле…

– Пока. И обязательно позвони, чтобы рассказать про ужин с графом.

– Обязательно, как только, так сразу! – и она, по своему обыкновению, душит меня в объятиях.

После ухода Гайи решаю пройтись в направлении музея Пегги Гуггенхайм [24] . Уже около двух часов. Обычно в это время на улице мало кого можно встретить. Туристы толпятся в ресторанах, а венецианцы из Дорсодуро [25] не пропускают привычного послеполуденного сна. Мне хочется почувствовать ласку теплых лучей октябрьского солнца, сегодня они замечательного желто-красного оттенка. Дохожу быстрым шагом до Пунта-делла-Догана и на обратном пути останавливаюсь на площади Барбаро – это одно из самых моих любимых мест в Венеции, маленькая площадь, далекая от обычных туристических маршрутов. Иногда, если не могу собраться с мыслями, я прихожу сюда, и почему-то здесь всегда происходит нечто волшебное.

Присаживаюсь на последнюю ступеньку каменного мостика, куда солнце выплеснуло все свое тепло, и прислоняюсь спиной к кирпичной стенке, проросшей травой. Отсюда все выглядит мягче, чем в действительности, солнечные лучи просвечивают сквозь голые ветви двух деревьев тысячей маленьких звездочек. В центре площади – клумба, полная роз: это кажется невозможным, но они цветут всегда, даже зимой.

Бесполезно отрицать (или еще хуже – пытаться подавить это в себе): сердце и мысли сплелись в один запутанный клубок. Не знаю, с чего начать.

Скорее, это не мысли, а воспоминания о Леонардо, размытые образы проносятся в моей памяти: его таинственные глаза с лучиками в уголках, сильные руки, обнаженное, доминирующее надо мной тело. И эта его татуировка. Внезапно на меня находит предчувствие: я понимаю, что Леонардо способен доставить мне боль, что ценой за участие в этой игре может стать мое проклятие.

А Филиппо? Ему какая роль отведена во всем этом? К нему у меня тоже сильные чувства, но абсолютно другие: чувства между нами кажутся более знакомыми, это скорее интеллектуальная привязанность. Секс с ним был нежным и пристойным, как между двумя старыми друзьями, которые ценят друг друга.

То, что я почувствовала с Леонардо, никогда со мной прежде не случалось: схватка чувственности, управляемая только желанием наших тел. Наверное, поэтому я и не могу перестать думать об этом.

Перевожу взгляд с роз на воду канала, медленно текущую подо мной. У нее совсем непривлекательный мутный цвет, но почему-то меня это не затрагивает так, как раньше. Идея увидеться с Леонардо тоже больше не внушает мне страха.

И, несмотря ни на что, я хочу его. Это – единственная вещь среди моря сомнений, в которой я уверена.

Сегодня – великий день. Я увижу Леонардо и объяснюсь с ним, скажу ему, кто я и чего хочу от него. Я никогда не проявляла инициативу с мужчиной, даже не представляю, как это делается. И не умею, как Гайя, объяснять свои желания. Но на сей раз все иначе, и теперь я должна попробовать. Уверена, что желание быть с Леонардо заставит меня проявить больше усилий, чем обычно.

Выхожу из душа и останавливаюсь перед зеркалом. Протираю его от пара и смотрю на себя. Это я. Округлый овал лица, темные, слегка покрасневшие после душа глаза, с мокрого каре капает вода на плечи. И все же что-то изменилось. Со вчерашнего дня в моей жизни появились новые желания, нечто вроде нового шумного поселенца, который мешает старым жильцам.